Рекомендую почитать
Левые активисты довольно редко читают художественную литературу, особенно такого несерьезного жанра как современная фантастика. Если уж читают и обсуждают фантастику, то строго социальную, хвалят, даже низкосортную, «левую» или ругают «правую», чаще всего националистическую. Однако круг читателей такой зачастую больше агитационной, чем собственно художественной прозы как раз и ограничивается самими политическими активистами.
Не заточенную под агитацию фантастику читают гораздо больше людей. Конечно среди такой фантастики львиную долю занимают «сказки для взрослых», а на самом деле не повзрослевших, людей, да боевики в стиле «кровавая резня в марсианском аду», есть слой и более качественного продукта. Некоторые книги в жанре фантастики почитать стоит, как показатели того, о чем думает сегодняшняя пишущая интеллигенция. А хочу познакомить читателей «Прорыва» с тремя такими книжками.
Первая - это довольно новая книга Владимира Васильева и Александра Громова «Антарктида ONLINE». Эта веселая книга предлагает представить себе события, которые произойдут в современном мире, если Антарктида вдруг переместится с полюса на экватор.
- Почему поминки? - повторил вопрос настырный Шеклтон.
Непрухин сражался с непослушным лицом, пытаясь состроить кривую ухмылку.
- Ты хочешь сказать, что наша работа будет продолжена, так? Ты, наверное, хочешь еще сказать, что работы в связи с переездом континента на новое место у нас э… о чем это я? Да! Работы у нас будет даже больше, чем раньше, и… это… она станет еще интереснее? Так? А вот хрен нам всем! Одно дело околополюсный район, на фиг никому, кроме нас, не нужный, и совсем другое э-э… Тихий океан. Купол когда-нибудь растает, а под ним, сам понимаешь, нетронутые ископаемые, бери да вывози. Лакомый кусочек. Да если бы только ископаемые! - Непрухину все же удалось состроить ухмылку. - Тут э… много чего, кроме ископаемых. Ничейной территорией Антарктиде уже не быть, зуб даю. Сколько лет продержится Вашингтонский договор, как ты думаешь?
- Хватил - лет! - глухо, как в бочку, прогудел Ломаев. - Недель, а не лет. А то и дней. Вот увидишь, набросятся со всех сторон, как псы, и порвут Антарктиду на части. Всякая дрянь, какую и на карте-то не вдруг найдешь, начнет кричать, что у нее, мол, здесь исконные национальные интересы. Сверхдержавы - те кинутся в первую очередь. Тут такой клубок завяжется, что мало не будет. В лучшем случае мирно поделят кусок, в худшем перегрызутся между собой, и гран мерси, если не начнут войну. А нас - в шею, чтоб под ногами не путались. Что в Антарктиде есть научные станции, это хорошо, это готовые форпосты, только скоро их займут совсем другие люди. - Он насупился и, помолчав, добавил: - Вот так вот.
А потом ученые Антарктиды решились провозгласить независимость материка и отстаивать ее. В государствах нацелившихся на империалистический раздел Антарктиды новоявленных антарктов из бывших своих граждан объявили изменниками, признавать эту независимость никто не собирался. Однако зимовщики проявили организованность и целеустремленность.
В этой книге есть много интересных думающему человеку мыслей, сравнений. Общие для всей современной российской литературы насмешки над президентом Бушем-младшим, но при этом понимание того, что современные США могут сделать с любым непонравившимся государством. Взаимодействие антарктов с внезапно свалившимся на их головы олигархом Шимашевичем. Попытки выйти на международные институты…
Наиболее интересными мне показались две развивающиеся в книге темы.
Первая - о государственном устройстве Антарктиды:
- Как это - никакого правительства?
- А вот так. Совсем никакого.
- Так что насчет правительства, а?
- Ничего. Кстати, а зачем оно Свободной Антарктиде?
- Ну как это - зачем! Да хотя бы…
- Что?
- Чтобы править.
- Не понял, поясни.
- Ладно, - сказал Ерепеев, подуспокоившись. - Говори. Какую такую демократию без правительства вы выдумали?
- Непосредственную, - сейчас же отозвался Ломаев. - Как в Древней Греции. Общее голосование антарктов по всем мало-мальски важным вопросам. Нас тут всего-то несколько сот, связь действует, так неужто не договоримся?
- Чуть что - референдум, значит…
- Угу.
- Не угукай, не филин. Значит, вообще без правительства? Ну а кто будет вопросы для референдумов готовить? А принимать быстрые решения, когда нет времени голосовать? А представлять Антарктиду за рубежом - Пушкин будет?
Ломаев хохотнул:
- Неплохо бы: его бы небось не арестовали за измену, постеснялись бы…
- Я серьезно!
- А я шучу, что ли? На первое время выберем, конечно, каких-нибудь представителей народа и президента-зицпредседателя. Построим для мировой общественности потемкинскую деревню. А потом примем закон о ротации, скажем, еженедельной. Ты еще не был президентом страны? Значит, будешь. Ты мужик авторитетный, никуда не денешься.
- Иди ты знаешь куда…
- Куда это я пойду из самолета? Ну скажи, тебе не хочется стать президентом? А ведь станешь когда-нибудь.
- Если только это дурацкое предложение пройдет.
- А ты что, будешь голосовать против?
Ерепеев помолчал.
- Нет, - сказал он изнывающему от любопытства Ломаеву. - Не буду я против. А только реально править будет не президент, не представители и не референдум всех антарктов, а этот твой варяг Шимашевич. Нет? Деньги-то чьи?
Все обсуждения будущего непременно утыкались в фигуру олигарха. И без его связей и денег никуда, а с ним хоть в петлю:
Ему очень не хотелось это делать. Изнывая на ночных заседаниях комитета по внешней политике, он страстно желал одного: чтобы кто-нибудь придумал иной выход. И без того Шимашевич среди прочих антарктов - ферзь в окружении пешек. А кто он такой для Антарктиды? И что для него Антарктида? Влюблен ли он в нее хотя бы на четверть так, как зимовщики? Хотя бы на десять процентов? На один?
<Ломаев сам себе ответил: вопрос поставлен неправильно. Если речь идет о Шимашевиче, то она не идет о любви к пингвинам и льдам. Тут другое. И если вообще уместна аналогия с любовью, то любить внезапно обретенное новое отечество Денис Шимашевич станет не как суровую мать, а как покорную наложницу, купленную рабыню, по отношению к которой все позволено. Поэтому предложи ему купить Антарктиду с потрохами - купит и за ценой не постоит. Сам навяжется в покупатели. Использует ради Антарктиды и деньги, и связи, и влияние. Понятно, с условием: положи наложницу ему в постель.
Вот почему Ломаев так мечтал о том, чтобы нашелся альтернативный вариант.
- Друг Геннадий, - сказал наконец Тейлор, - кого мы пошлем переговорить с Дэннисом? - Имя Шимашевича он предпочитал выговаривать на привычный лад.
- Меня, конечно, - буркнул Ломаев. - Мы с ним все-таки соотечественники. К тому же инициатива наказуема: я предложил - мне и лететь.
Тейлор не уходил. Даже преградил Ломаеву путь к входному тамбуру жилого купола.
- Все-таки… ты твердо уверен, что Дэннис сумеет помочь?
- Тверже некуда.
- Тогда почему ты недоволен?.. О, кажется, я понимаю!.. Во что нам обойдется его помощь?
- Мало не покажется, - со злостью сказал Ломаев. - Придет время, мы себе локти до мослов сгрызем. И самое противное то, что у нас нет иного выхода…
- И все-таки - сколько?
- Чего, денег? Брюс, не смеши. Что деньги! Денег он нам сам даст. Уверен, что ему понадобится от нас что-нибудь посущественнее - хорошо еще, если только право на добычу нефти или лов рыбы. А то и похуже: полный карт-бланш и наши гарантии невмешательства в его дела… что бы он ни вытворил. Понятно, ему будут нужны не словеса и обещания, а наши головы в заклад. Недурно, а?
- Понимаю… - задумчиво кивнул Тейлор. - Не успели начать, как уже появился первый олигарх. И, кстати, единственный…
- Скажи проще - диктатор! - рявкнул Ломаев. - Вот ты мне ответь, Брюс: этого ли мы хотели? Умники! Антаркты! Щенки! Сопляки! Отцы-основатели!..
- Поэтому ты и настоял на непосредственной демократии?
- О, прозрел наконец!.. Поздравляю. Только одной непосредственной демократии еще мало - ляжем мы под него и с непосредственной, и с посредственной, и со всякой прочей…
- Тогда что?
- Не знаю! И не смотри на меня, как на пророка, я правда не знаю! Может, чего и придумаем, у нас в России говорят: голь на выдумки хитра. Может, удастся его обмануть…
- Обман? - Тейлор был шокирован, мотал головой. - Это мне не нравится. Нет, нет, это совершенно неприемлемо…
- А в политику играть тебе приемлемо? - окончательно вышел из себя Ломаев. - Раз уж начал игру, так играй по правилам - обманывай и улыбайся! Или поручи это другим, если не умеешь сам! А если умеешь, то будь честен хотя бы сам с собой! И дай, черт тебя побери, пройти сонному человеку, не то он сослепу по тебе пройдет, по законноизбранному председателю…
Конечно, повествование о перепрыгнувшем континенте могло стать очередной книгой-катастрофой с описанием всех ужасов, обрушившихся на бедное человечество, однако здесь авторы не столь кровожадны - пострадали практически только жители Полинезии, которая оказалась на месте Антарктиды, на полюсе. В описании спасательной операции авторы, на мой взгляд, несколькими фразами показали абсурдность ставшего уже почти повсеместным отношения к людям и животным, как к чему-то равнозначному:
Спешили. От судов к берегам и обратно безостановочно бегали шлюпки и катера. Палубы лайнеров, сухогрузов, эсминцев и даже танкеров заполнялись толпами некогда коричневых, а теперь серых от холода туземцев с их скарбом, хнычущими детьми, блеющими козами и бессловесными кокосами. Многие беженцы подавленно молчали - иные, напротив, яростно требовали эвакуации с замерзающих островов их любимых «Тойот», мотороллеров, велосипедов, швейных машин - и, случалось, добивались успеха.
Весь мир обошла душераздирающая история: некий полинезиец застрелил капитана спасательного судна за отказ взять на борт любимую свинью означенного аборигена и двенадцать ее поросят. В сообщениях случившегося на борту корреспондента, казалось, слышался визг несчастных хавроний. Преступника хотели было выбросить за борт, но потом посадили в трюм под замок. Туземец выиграл во всех отношениях: ехал в тепле, вместо того чтобы мерзнуть на палубе, и был в конце концов освобожден от судебного преследования благодаря общественному движению в защиту домашних животных, нанявшему лучших адвокатов. О трех малолетних детях застреленного капитана ничего не сообщалось.
С некоторым опозданием в высокие южные широты прибыли два судна, зафрахтованные Гринпис, и целая флотилия катеров, вскоре напомнивших о легендарной спасательной операции, осуществленной Ноем и сыновьями. Часть этих судов занялась перевозкой в более теплые края брошенных домашних животных, другая часть обратилась к дикой фауне. Людей игнорировали и те, и другие. Ловили всевозможных пингвинов, в том числе императорских, имевших неосторожность уплыть на айсбергах за границу «зоны рокировки» и оставшихся в приполярных водах, грузили их на катера и, препятствуя птицам в их намерении выпрыгнуть за борт, везли возмущенно орущий груз к берегам Антарктиды, потому что пингвины должны жить именно там. По дороге эти катера встречались с другими катерами, идущими навстречу от берегов Антарктиды и также груженными отловленными пингвинами, потому что исконный ареал этих птиц - южные приполярные воды, а не где-нибудь. Дружелюбно побеседовав под гвалт живого груза, капитаны катеров приказывали лечь на прежний курс и продолжали путь.
Если в любом деле главное - система, то человек воистину велик. Он сумел привести в систему и полный бедлам.
Обманывая береговую охрану, катера притыкались к любому гостеприимному берегу, выпуская на волю мычащий, хрюкающий и блеющий груз бесхозного скота, отчего в Австралии возник ящур, причинивший громадные убытки, а морские пограничники Филиппин и Индонезии вскоре стали обстреливать гринписовские посудины без предупреждения. Бури эмоций, пенясь и клокоча, изливались с телеэкранов и газетных полос.
В тумане гринписовский катер на полном ходу протаранил французский сухогруз. Катер затонул; сухогруз с дырой ниже ватерлинии выбросился на песчаный пляж ближайшего атолла, огласив эфир истошным SOS. Человеческих жертв, к великому удивлению, удалось избежать, но островитянам, только что снятым с этого атолла, довелось еще на несколько дней продлить прощание с родимой сушей, уже припорошенной первым пушистым снежком. Местных пальм только-только хватило на костры для обогрева замерзающих. Туземцами был побит один гринписовец, принесший к костру для отогрева оцепеневшую на холоде сколопендру.
Впрочем, будем справедливы: подавляющее большинство моряков занималось спасением людей, а не пингвинов, в спасении не нуждающихся, и не сколопендр, спасать которых - себе дороже.
* * *
Вторая, не столь новая, книга «Алая аура протопарторга» Евгения Лукина повествует о жизни в отдельных государствах образовавшихся на месте Сусловской области после августа 1991 года. Одно из государств - Лыцк - управляется «православными коммунистами», другое - Баклужино - Демократической Лигой Колдунов, третье - город Суслов - тоже имеет свои особенности, но о нем в другой книге. Политическому и военному противостоянию Лыцка и Баклужено и просвещена книга. Автор очень тонко чувствует язык и проявляет чудеса словотворчества, чего только стоят его конструкции «протопарторг», «митрозамполит», «партиарх», «комсобогомольцы». Все эти выражения так и хочется цитировать в каком-нибудь критическом разборе деятельности реальных «комсобогомольцев» из КПРФ. Да, действительность и тут догнала фантастику.
Многие цитаты из «Алой ауры…» так и просятся в эпиграф к статьям на современные политические и экономические темы.
Возглавляемая им фирма «Ограбанкъ» являлась официальным прикрытием террористической организации «Красные херувимы», одним из лидеров которой опять-таки был он, Панкрат Кученог. Проблема же заключалась в том, что в последнее время глава боевиков напрочь перестал различать, когда он действует по идейным соображениям, а когда по рыночным... Это ведь только нам, жалким обывателям, все равно, с какой целью нас берут в заложники: обменять ли на томящегося в заключении пламенного революционера, или же так - для выкупа... По узости нашего мышления мы даже не в силах уразуметь, в чем, собственно, состоит разница между политическим деянием и уголовным, тем более что их и впрямь легко спутать...
Собственно, в чем состоит истинная мудрость? Во-первых, в том, чтобы уяснить себе, куда мы катимся, и, если катимся в нужном направлении, убедить окружающих, будто происходит это исключительно благодаря тебе.
Борхес, ссылаясь на свидетельство Блаженного Августина, утверждает, что в конце IV века люди перестали сопровождать чтение голосом... Мы же, ссылаясь на Николая Васильевича Гоголя, утверждаем, что примерно с середины XIX столетия чтение не сопровождалось уже и мыслительными процессами... Хотя, возможно, данный качественный скачок произошел у нас много раньше. Когда человек читает молча, не шевеля губами, это заметно всем и каждому. Но подметить, что читающий к тому же еще и мозгами не шевелит, мог только Гоголь с его поистине дьявольской зоркостью...
Поэтому подходы к подготовке сотрудников у ментовки и у контрразведки - совершенно разные. Главная задача милиции - научить бывшего трудного подростка составлять протокол из заранее затверженных слов и произносить несколько фраз подряд без матерных вкраплений. Остальное он уже все умеет - вопреки воспитанию... Задача контрразведки - прямо противоположна: сделать из бывшего паиньки и отличника хладнокровного убийцу и лжеца-виртуоза.
«Фирма «Дискомфортъ» реализует крупные партии сахара. Краденый - слаще...»
Впрочем, Е. Прудникова в книге «Берия. Преступления, которых не было» уже вполне уместно использовала некоторые из этих цитат. Но «Алая аура...» - скорее незлобный «стеб» над политикой и политиками, чем книга, поднимающая серьезные проблемы.
Третья книга - «Чушь собачья» того же Е. Лукина - описывает жизнь в третьем государстве бывшей Сусловской области, по форме тоже довольно веселая, однако читать ее было несколько жутковато. Дело в том, что в Суслове люди работают… собаками. В прямом смысле слова. Среди состоятельных людей города признаком статуса является наличие рядом человек на четвереньках и поводке.
- А вот собак не замай, - хмуро отозвался Рогдай Сергеевич. - Собаки, Гарик, пока наш единственный козырь. Ты пойми: кроме как в Суслове, люди нигде больше псами не служат. Комиссия по правам человека из-за них приезжала, этнографы интересовались… Такой мог международный скандальчик выйти! Прозевали момент.
- Да я не о том. Я, так сказать, об истоках явления… Грубо говоря: у кого передрали? Ну не сами же додумались!
Директор помолчал, ухмыльнулся неловко.
- Дурь полосатая! - признался он. - Ты-то не помнишь - ты тогда еще под стол пешком ходил. Было, короче, сообщение в прессе: дескать, в Лос-Анджелесе люди к миллионерам собаками работать нанимаются. Последний писк! Ну а мы что, хуже, что ли? Год спустя оказалось - «утка». А за год тут такого понаворочали! Гильдию служебных собак учредили, Общество охраны домашних животных перепрофилировали, теневая экономика вокруг этого дела заклубилась. А самое главное: новый признак крутизны возник! Выходи в любом прикиде, из любой тачки, но если рядом с тобой никто не бежит на четвереньках и в чем мать родила - значит, ты лох!
С другой стороны работать собакой выгодно и престижно, это одна из вожделенных профессий для людей среднего достатка. Попасть в нее не просто - нужно внешне соответствовать какой-нибудь собачьей породе, физически мочь пробегать целый день голым на четвереньках, а главное никогда не выходить из роли собаки в рабочее время. Выход из роли - самое страшное, конец карьере. «Собаки» пользуются определенными правами и даже привилегиями - их обеденный перерыв на 15 минут дольше, чем у других работников, их защищает своя гильдия и общество охраны животных. Люди быстро привыкли к таким «собакам» на улицах, однако, когда дело касается людей близких, где-то все же возникают даже не мысли, мыслишки:
- Кто? Мадлен? - рассеянно переспросил он, изучая меню. - Сучка…
Почувствовав неладное, поднял голову - и увидел, что глаза отстранившейся Ляли изумленно расширены.
- О господи! - сказал Ратмир. - Ляль! В данном случае никакое это не ругательство. Нормальный рабочий термин…
- Не понимаю… - холодно промолвила Ляля. - Нет, не понимаю. Когда мужик бегает голый на поводке - это еще ладно. Но когда женщина… Бр-р - Секретарша брезгливо передернула плечиками. - У тебя с ней что-нибудь было? - внезапно спросила она.
- С кем? - удивился Ратмир. - А! С Мадлен… Успокойся. Она не в моем вкусе.
- Я имею в виду: в рабочее время, - пристально глядя ему в глаза, пояснила Ляля. - Когда хозяева развлекаться изволят… Как это у вас там называется? Вязка? Случка?
Ратмир выпрямился и отложил газету.
- Ляля! - негодующе одернул он. - Ты что же думаешь: раз собака - то, значит, с ней можно обращаться как с бомжом? Собака - это…
- Звучит гордо? - не удержалась она.
- Да, представь себе, звучит! Кто прикажет?! У меня в аттестате записано - боксер! А Мадлен - болонка! Нас вообще не положено вязать!... Не бери в голову! - жизнелюбиво посоветовал он. - Если такое случится, одно заявление - на стол, другое - в суд, третье - в Общество охраны животных. Не расплатятся…
Ничуть не обрадовавшись услышанному, Ляля медленно-медленно развертывала салфетку.
- А с той боксершей? - напомнила она, не поднимая глаз.
Ратмир насупился, покряхтел.
- Н-ну… - сказал он. - Все-таки, согласись, боксерша - не болонка… И вообще! Что за наезды? Сама вон с директором…
Ляля вспыхнула.
- Я - секретарша! - с достоинством напомнила она. - Это часть моей работы!
- А это - часть моей!
Как же это напоминает реальное, а не фантастическое, положение многих категорий современных работников!
Приятного чтения.
