Редакция «Прорыва»

Незнание истории - болезнь смертельно опасная

Уже более двадцати лет реформируется российская рыночная демократическая армия. Суть реформы - уйти как можно дальше от опыта и содержания Красной армии, вытравить из Вооруженных Сил РФ остатки всего того, что было присуще Вооруженным Силам СССР и двигаться, во всех отношениях, к идеалам прежней, не красной армии, проникнутой духом религиозности, демократизма, добровольности, но высокой оплачиваемости. В ходе реформ планируется красные серпасто-молоткастые звезды выжечь из памяти людей и заменить их двуглавыми рыночно-демократическими орлами. Где можно, где удается, возродится кое-какое казачество, хутора и куреня. Кони и шашки уже в почете. Устрашающе выглядят и папахи, и лампасы. В армиях вероятного противника, даже у грузинских спецназовцев, таких папах и лампасов нет. Как и при царе, закупают на Западе, как кажется министру Сердюкову и начальнику Генштаба Макарову, современные средства вооружения. Россиянам остается только спокойно… гадать, как поведет себя эта техника, да и всё наемное воинство РФ случись что.

Когда гитлеровский фашизм напал на СССР, то многое оказалось для Гитлера и его генералов абсолютно неожиданным: и стойкость воинов Красной армии, и их массовый героизм. Полным шоком для них оказались танки КВ и Т-34, самолет Ил-2, реактивные установки «Катюша», количество, качество и скорость, с какой Красная Армия получала военную технику взамен утраченной в 1941 году. Если все пойдет, как планирует Макаров, то захватчики с удивлением будут рассматривать трофеи, видя свою же, но изрядно устаревшую технику.

Вероятный противник еще только размещает зенитные ракеты системы ПРО вокруг территории демократической рыночной РФ и, как Гитлер, обещает не нападать, а рыночная армия РФ уже удивительно напоминает то, чем была ее предшественница Белая армия в 1918 году. Поэтому в дни, когда все прогрессивное человечество будет отмечать день памяти легендарной и непобедимой Красной Армии, спасшей мир от мирового фашизма, хочется напомнить читателям «Прорыва», что называется, из первых рук, какой же была армия, сражавшаяся с молодой Красной Армией. Эти два раздела, взятые из мемуаров Деникина «Поход на Москву», дают полное представление о том, что было органично присуще Белой армии, и чего не было в Красной Армии, благодаря чему она победила и Белую банду, и интервентов, и мировой фашизм.

Из книги А.Деникина «Поход на Москву»

Черные страницы

Армии понемногу погрязали в больших и малых грехах, набросивших густую тень на светлый лик освободительного движения. Это была оборотная сторона борьбы, ее трагедия. Некоторые явления разъедали душу армии и подтачивали ее мощь. На них я должен остановиться.

Войска были плохо обеспечены снабжением и деньгами. Отсюда - стихийное стремление к самоснабжению, к использованию военной добычи. Неприятельские склады, магазины, обозы, имущество красноармейцев разбирались беспорядочно, без системы. Армии скрывали запасы от центрального органа снабжения, корпуса - от армии, дивизии - от корпусов, полки от дивизий... Тыл не мог подвезти фронту необходимого довольствия, и фронт должен был применять широко реквизиции в прифронтовой полосе - способ естественный и практикуемый всеми армиями всех времен, но требующий строжайшей регламентации и дисциплины.

Пределы удовлетворения жизненных потребностей армий, юридические нормы, определяющие понятие «военная добыча», законные приемы реквизиций - все это раздвигалось, получало скользкие очертания, преломлялось в сознании военной массы, тронутой общенародными недугами. Все это извращалось в горниле гражданской войны, превосходящей во вражде и жестокости всякую войну международную.

Военная добыча стала для некоторых снизу - одним из двигателей, для других сверху - одним из демагогических способов привести в движение иногда инертную, колеблющуюся массу.

О войсках, сформированных из горцев Кавказа, не хочется и говорить. Десятки лет культурной работы нужны еще для того, чтобы изменить их бытовые навыки... Если для регулярных частей погоня за добычей была явлением благоприобретенным, то для казачьих войск - исторической традицией, восходящей ко временам Дикого поля и Запорожья, прошедшей красной нитью через последующую историю войн и модернизованной временем в формах, но не в духе. Знаменательно, что в самом начале противо-большевистской борьбы представители юго-восточного союза казачьих войск в числе условий помощи, предложенной Временному правительству, включили и оставление за казаками всей «военной добычи» (!), которая будет взята в предстоящей междоусобной войне (Осень 1917 г. Миссия Молдавского и подполковника Грузинова).

Соблазну сыграть на этой струнке поддавались и люди лично бескорыстные. Так, атаман Краснов в одном из своих воззваний-приказов, учитывая психологию войск, атаковавших Царицын, недвусмысленно говорил о богатой добыче, которая их ждет там... Его прием повторил впоследствии, в июне 1919 г., генерал Врангель. При нашей встрече, после взятия Царицына, он предупредил мой вопрос по этому поводу:- Надо было подбодрить кубанцев. Но я в последний момент принял надлежащие меры...

Победитель большевиков под Харьковом генерал Май-Маевский широким жестом «дарил» добровольческому полку, ворвавшемуся в город, поезд с каменным углем и оправдывался потом:

- Виноват! Но такое радостное настроение охватило, тогда.

Можно было сказать заранее, что этот печальный ингредиент «обычного права» - военная добыча - неминуемо перейдет от коллективного начала к индивидуальному и не ограничится пределами жизненно необходимого.

После славных побед под Харьковом и Курском 1-го добровольческого корпуса тылы его были забиты составами поездов, которые полки нагрузили всяким скарбом, до предметов городского комфорта включительно...

Когда в феврале 1919 г. кубанские эшелоны текли на помощь Дону, то задержка их обусловливалась не только расстройством транспорта и желанием ограничить борьбу, в пределах «защиты родных хат...» На попутных станциях останавливались перегруженные эшелоны и занимались отправкой в свои станицы «заводных лошадок и всякого барахла...»

Я помню рассказ председателя Терского круга Губарева, который в перерыве сессии ушел в полк рядовым казаком, чтобы ознакомиться с подлинной боевой жизнью терской дивизии.

- Конечно, посылать обмундирование не стоит. Они десять раз уже переоделись. Возвращается казак с похода нагруженный так, что ни его, ни лошади не видать. А на другой день идет в поход опять в одной рваной черкеске...

И совсем уже похоронным звоном прозвучала вызвавшая на Дону ликование телеграмма генерала Мамонтова, возвращавшегося из тамбовского рейда;

«Посылаю привет. Везем родным и друзьям богатые подарки, донской казне 60 миллионов рублей на украшение церквей - дорогие иконы и церковную утварь...»

За гранью, где кончается «военная добыча» и «реквизиция», открывается мрачная бездна морального падения, насилия и грабежа.

Они пронеслись по Северному Кавказу, по всему югу, по всему российскому театру гражданской войны, наполняя новыми слезами и кровью чашу страданий народа, путая в его сознании все «цвета» военно-политического спектра и не раз стирая черты, отделяющие образ спасителя от врага.

Много написано, еще больше напишут об этой язве правды и лжи.

Боролись ли с недугом?

Мы писали суровые законы, в которых смертная казнь была обычным наказанием. Мы посылали вслед за армиями генералов, облеченных чрезвычайными полномочиями, с комиссиями для разбора на месте совершаемых войсками преступлений. Мы - и я, и военачальники - отдавали приказы о борьбе с насилиями и грабежами, обиранием пленных и так далее. Но эти законы и приказы встречали иной раз упорное сопротивление среды, не восприявшей их духа, их вопиющей необходимости. Надо было рубить с голов, а мы били по хвостам. А рада? Круги, казачество, общество, печать в то же время поднимали не раз на головокружительную высоту начальников храбрых и удачливых, но далеких от моральной чистоты риз, создавая им ореол и иммунитет народных героев.

За войсками следом шла контрразведка. Никогда еще этот институт не получал такого широкого применения, как в минувший период гражданской войны. Его создавали у себя не только высшие штабы, военные губернаторы, почти каждая воинская часть, политические организации» донское, кубанское или терское правительство, даже... отдел пропаганды... Это было какое-то поветрие, болезненная мания, созданная разлитым по стране взаимным недоверием и подозрительностью.

Я не хотел бы обидеть многих праведников, изнывавших морально в тяжелой атмосфере контрразведывательных учреждений, но должен сказать, что эти органы, покрыв густой сетью территории Юга, были иногда очагами провокации и организованного грабежа. Особенно про-славились в этом отношении контрразведки Киева, Харькова, Одессы, Ростова (донская). Борьба с ними шла одновременно по двум направлениям - против самозванных учреждений и против отдельных лиц. Последняя была малорезультатна, тем более, что они умели скрывать свои преступления и зачастую пользовались защитой своих, доверявших им начальников. Надо было или упразднить весь институт, оставив власть слепой и беззащитной в атмосфере, насыщенной шпионством, брожением, изменой, большевистской агитацией и организованной работой раз-ложения, или же совершенно изменить бытовой материал, комплектовавший контрразведку. Генерал-квартирмейстер штаба, ведавший в порядке надзора контрразведывательными органами армий, настоятельно советовал привлечь на эту службу бывший жандармский корпус. Я на это не пошел и решил оздоровить больной институт, влив в него новую струю в лице чинов судебного ведомства. К сожалению, практически это можно было осуществить только тогда, когда отступление армий подняло волны беженства и вызвало наплыв «безработных» юристов. Тогда, когда было уже поздно...

Наконец, огромные расстояния, на которых были разбросаны армии - от Орла до Владикавказа, от Царицына до Киева,- и разобщенность театра войны в значительной мере ослабляли влияние центра на быт и всю службу войск.

Я прочел эти черные страницы летописи и чувствую, что общая картина не закончена, что она нуждается в некоторых существенных деталях. В разные периоды борьбы вооруженных сил Юга моральное состояние войск было различным. Различна была также степень греховности отдельных войсковых частей. Десятки тысяч офицеров и солдат - павших и уцелевших - сохраняли незапятнанную совесть. Многие тысячи даже и грешников, не будучи в состоянии устоять против искушения и соблазнов развратного времени, умели все же жертвовать другим - они отдавали свою жизнь.

Черные страницы армии, как и светлые, принадлежат уже истории. История подведет итоги нашим деяниям. В своем обвинительном акте она исследует причины стихийные, вытекавшие из разорения, обнищания страны и общего упадка нравов, и укажет вины: правительства, не сумевшего обеспечить армию; командования, не справившегося с иными начальниками; начальников, не смогших (одни) или не хотевших (другие) обуздать войска; войск, не устоявших против соблазна; общества, не хотевшего жертвовать своим трудом и достоянием; ханжей и лицемеров, цинично смаковавших остроумие армейской фра-зы - «от благодарного населения» - и потом забросавших армию каменьями...

Поистине нужен был гром небесный, чтобы заставить всех оглянуться на себя и свои пути.

Развал тыла

Развал так называемого тыла - понятие, обнимающее, в сущности, народ, общество, все невоюющее население,- становился поистине грозным. Слишком узко и элементарно было бы приписывать «грехам системы» все те явления, которые, вытекая из исконных черт нации, из войны, революции, безначалия, большевизма, составляли непроницаемую преграду, о которую не раз разбивалась «система».

Классовый эгоизм процветал пышно повсюду, не склонный не только к жертвам, но и к уступкам. Он одинаково владел и хозяином, и работником, и крестьянином, и помещиком, и пролетарием, и буржуем. Все требовали от власти защиты своих прав и интересов, но очень немногие склонны были оказать ей реальную помощь. Особенно странной была эта черта в отношениях боль-шинства буржуазии к той власти, которая восстанавливала буржуазный строй и соб-ственность. Материальная помощь армии и правительству со стороны имущих классов выражалась ничтожными в полном смысле слова цифрами. И в то же время претензии этих классов были весьма велики.,.

Долго ждали мы прибытия видного сановника - одного из немногих, вынесших с пожарища старой бюрократии репутацию передового человека. Предположено было привлечь его в Особое совещание. Прибыв в Екатеринодар, при первом своем посещении он представил мне петицию крупной буржуазии о предоставлении ей под обеспечение захваченных советской властью капиталов фабрик и латифундий, широкого государственного кредита. Это значило принять на государственное содержание класс крупной буржуазии, в то время как нищая казна наша не могла обеспечить инвалидов, вдов, семьи воинов и чиновников...

К. Е. Ворошилов и
С. М. Будённый

Чувство долга в отношении отправления государственных повинностей проявлялось очень слабо. В частности, дезертирство приняло широкое, повальное распространение. Если много было «зеленых» в плавнях Кубани, в лесах Черноморья, то не меньше «зеленых» - в пиджаках и френчах - наполняло улицы, собрания, кабаки городов и даже правительственные учреждения. Борьба с ними не имела никакого успеха. Я приказал одно время принять исключительные меры в пункте квартирования ставки (Екатеринодар) и давать мне на конфирмацию все приговоры полевых судов, учреждаемых при главной квартире, о дезертирах. Прошло два-три месяца; регулярно поступали смертные приговоры, вынесенные каким-нибудь заброшенным в Екатеринодар ярославским, тамбовским крестьянам, которым неизменно я смягчал наказание; но, несмотря на грозные приказы о равенстве классов в несении государственных тягот, несмотря на смену комендантов, ни одно лицо интеллигентно-буржуазной среды под суд не попадало. Изворотливость, беспринципность, вплоть до таких приемов, как принятие персидского подданства, кумовство, легкое покровительственное отношение общественности к уклоняющимся служили им надежным щитом.

Не только в народе, но и в обществе находили легкий сбыт расхищаемые запасы обмундирования новороссийской базы и армейских складов...

Спекуляция достигла размеров необычайных, захватывая в свой порочный круг людей самых разнообразных кругов, партий и профессий: кооператора, социал-демократа, офицера, даму общества, художника и лидера политической организации. Несомненно, что не в людях, а в общих явлениях народной жизни и хозяйства коренились причины бедствия - дороговизны и неразрывно связанной с ней спекуляции. Их вызвало общее расстройство денежного обращения и товарообмена, сильное падение труда и производительности и множество других материальных и моральных факторов, привнесенных войной и революцией. Торгово-промышленный класс видел средство «вырвать торговлю из рук спекулятивных элементов» в «широкой поддержке государственным кредитом, оказываемой крупным и солидным торговым организациям...» Но и этот способ возбуждал в нас известное сомнение, принимая во внимание ту суровую самокритику, которую вынесли сами представители класса: «...совещание считает своим долгом указать на угрожающее падение нравственного уровня во всех профессиях, соприкасающихся с промышленностью и торговлей. Падение это охватило ныне все круги этих профессий и выражается в непомерном росте спекуляции, в общем упадке деловой морали, в страшном падении производительности труда.». (Из резолюции торгово-промышленного совещания в Ростове. Октябрь, 1919 г.)

Обыватель не углублял причин постигшего его бедствия. Он видел их только в спекуляции и в спекулянтах, против которых нарастало сильнейшее и справедливое возбуждение. Под влиянием этих общественных настрое-ний я предложил управлению юстиции выработать законоположение о суровых карах за злостную спекуляцию. Н.В. Челищев затруднялся выполнить это поручение, счи-тая, что самое понятие «спекуляция» имеет столь неясные, расплывчатые формы, что чрезвычайно трудно регламентировать его юридически, что в результате могут получиться произвол и злоупотребления. Я провел все-таки через военно-судебное ведомство в порядке верховного управления «временный закон об уголовной ответственности за спекуляцию», каравший виновных смертной казнью и конфискацией имущества. Бесполезно: попадалась лишь мелкая сошка, на которую не стоило опускать карающий меч правосудия.

Лишь оздоровление народного хозяйства могло очистить его от паразитов. Но для этого кроме всех прочих условий нужно было время.

А. И. Деникин

Казнокрадство, хищения, взяточничество стали явлениями обычными, целые корпорации страдали этим недугом. Ничтожность содержания и задержка в его получении были одной из причин этих явлений. Так, железнодорожный транспорт стал буквально оброчной статьей персонала. Проехать и отправить груз нормальным путем зачастую стало невозможным. В злоупотреблении проездными «литерами» принимали участие весьма широкие круги населения. В нем, например, изобличены были в свое время и состав редакции столь демократической «Родной земли» Шрейдера, и одна большая благотворительная организация, которая распродавала купцам предоставленные для ее нужд «литеры» по договору, обусловливавшему ее участие в 25 % чистой прибыли... Донское правительство, отчаявшись в получении хлеба с Кубани, поручило закупку его крупному дельцу Молдавскому. Хлеб действительно стал поступать массами, хотя и обошелся донской казне чрезвычайно дорого. При этом вся Кубань и все железные дороги края были покрыты контрагентами Молдавского, которые по таксе и по чину совершенно открыто платили попутную дань всей администрации, от станичного писаря и смазчика до... пределов не знаю. В Кубанской раде поднят был даже вопрос о том, что «Молдавский развратил всю администрацию». Мне кажется, однако, что сетования Рады были не совсем основательны; лиходатели и лихоимцы только дополняли друг друга на общем фоне безвременья.

Традиция беззакония пронизывала народную жизнь, вызывая появление множества авантюристов, самозванцев - крупных и мелких. Для характеристики приведу несколько незначительных, но характерных эпизодов, задевавших непосредственно меня...

В одесской контрразведке подвизался в темных делах какой-то чин, именовавшийся моим родственником и приобретший служебный иммунитет... Такую же роль играла на черноморских курортах какая-то дама, назвавшаяся моей сестрой... Во время переезда по Азовскому морю одна неизвестная мне особа, предполагая скорое разрешение от бремени, принудила капитана большого пассажирского парохода изменить маршрут, назвавшись моей племянницей...

Однажды в управление земледелия обратился полковник (фамилии его не помню) с запиской от группы, в составе которой была названа моя фамилия, генерала Лукомского и других известных и неизвестных лиц, числом около 50, в том числе и автора записки. Группа указывала на необходимость колонизации Черноморья и наделения участками казенных дач лиц, оказавших услуги Отечеству, в первую очередь членов группы. Управление в спешном порядке занялось этим делом и готовило соответствующее представление в Особое совещание.

Когда я узнал об этом эпизоде, я приказал разыскать полковника и посадить его под арест. Произведенное расследование обнаружило, что он не вполне нормален...

Все эти факты не вытекали из «системы». Это была давняя и прочная традиция.

В городах шел разврат, разгул, пьянство и кутежи, в которые очертя голову бросалось и офицерство, приезжавшее с фронта.

- Жизни - грош цена. Хоть день, да мой!..

Шел пир во время чумы, возбуждая злобу или отвращение в сторонних зрителях, придавленных нуждой,- в тех праведниках, которые кормились голодным пайком, ютились в тесноте и холоде реквизированной комнаты, ходили в истрепанном платье, занимая иногда очень высокие должности общественной или государственной службы и неся ее с величайшим бескорыстием. Таких было немало, но не они, к сожалению, давали общий тон жизни Юга...

Написать письмо
в редакцию
Редакционные
статьи
Ещё статьи
на эту тему
Первая страница
этого выпуска


Поделиться в соцсетях

Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100
№1(32) 2012
Новости
К читателям
Свежий выпуск
Архив
Библиотека
Музыка
Видео
Наши товарищи
Ссылки
Контакты
Живой журнал
RSS-лента