Абсолютизация количественных методов исследования, как оружие фальсификаторов
Как известно, современная буржуазная наука отводит философии роль науки «второго сорта». Преподается философия в вузах в виде «истории философии», а это, по сути, описательная дисциплина. Однако от такого отношения к данной науке наиболее общие законы развития материи действовать не перестали. Никуда не подевалась и объективная, главенствующая роль философской науки по отношению к остальным наукам. Признает эту роль буржуазная наука или нет - по сути, не важно. Она лишь может замолчать, какой метод используется в частных науках, но суть этого метода не изменится. Проще говоря, буржуазная наука, признает она это или нет, все равно подходит к рассмотрению различных явлений с определенных мировоззренческих позиций, использует определенный метод. Хочет она того или не хочет, метод - предмет исследования философии, а ученый, исследуя те или иные явления осознанно или не осознанно демонстрирует, на каких философских позициях находится.
Господствующим методом буржуазной науки является идеализм в своей позитивистской форме. Для него характерно следующее: господство количественных методов исследования, игнорирование и непонимание категории «качество», преклонение перед опытом и экспериментом, субъективизация истины, то есть перемещение ее из объективной реальности в сознание наблюдателя.
В данной статье рассмотрим сущность и пределы применимости количественного метода исследований, который в тех или иных формах пронизывает современную буржуазную науку.
Не так давно спорил с одним человеком насчет того, есть ли у буржуазии экономическая наука. Оппонент мой настаивал, что есть. На вопрос о том, какой же метод эта «наука» использует, был получен простой ответ - «теория вероятности».
Однако столкнуться с таким «методом» мы можем далеко не только в экономической науке. В свое время, мне довелось учиться на факультете политологии в одном из крупных московских вузов, был у нас такой предмет «математическое моделирование политических процессов». Занимались мы там прогнозированием тех или иных событий при помощи… всё той же теории вероятности.
Причем никто не дает себе труда задуматься, что, собственно, является предметом этой теории. Большинство обывателей слыхали, что теория вероятности - научная, что ее правильность подтверждается на практике, следовательно, когда какой-то горе-ученый начинает говорить про теорию вероятности, то все это воспринимается обывателем как реально научные рассуждения.
По сути, задача теории вероятности - математическая обработка наблюдений при отсутствии всего необходимого массива данных. Слабым местом любого математического метода является игнорирование им органической взаимосвязи категории количество с категорией качество. Причем это игнорирование часто провозглашается открытым текстом. Вот, к примеру, что пишет автор одного из учебников по теории вероятности:
«Философское рассмотрение оснований теории вероятностей должно быть отделено от математической теории вероятностей и математической статистики в той же мере, как рассмотрение наших интуитивных представлений о пространстве отделяется теперь от геометрии».
«Мы будем пытаться объяснить «истинный смысл» вероятностей не больше, чем современный физик останавливается на «действительном смысле» массы и энергии или геометр объясняет природу точки. Вместо этого мы будем доказывать точные теоремы и приводить примеры их применения». (Феллер В. Введение в теорию вероятностей и ее приложения).
Чрезвычайно редко встречаются те, кто этим методом пользуются и помнят о том, что, изначально, математический метод способствует постижению объективной истины лишь там, где с его помощью описываются реально происходящие в объективной реальности процессы.
Используя такой метод, исследователь должен задуматься, ЧТО он описывает математическими формулами, реально ли существуют зависимости, выражающиеся математическими формулами. Ведь, теоретически, можно построить график зависимости чего угодно от чего угодно, времени от скорости, к примеру, и сделать вывод о «сжимании» времени. При этом, с точки зрения содержания математических теорем, все расчеты будут безупречны.
Но вернемся к теории вероятности. Итак, она занимается математической обработкой количественных результатов НАБЛЮДЕНИЙ. Но, как известно, результат любого наблюдения напрямую зависит от уровня научного развития наблюдателя. Предметом исследования теории вероятности является выяснение количественной характеристики пропорции между наступлением и ненаступлением события, которое при недостатке информации выглядит для исследователя как случайное. А случайность суть отнюдь не математическая категория, а философская, прежде всего.
Что такое случайность? Случайным явлением в объективной реальности принято называть такое, причина которого не установлена, но которое имеет место быть. Пока природа явления не понята, оно отображается в сознании как случайное. Сознание лишь отображает конечный итог неких происшедших изменений. Марксисты понимают случайность как форму проявления неосознанной необходимости. Это означает, что случайность снимается познанием сущности явления. Соответственно, задача исследователя - познание необходимости, которая дает о себе знать через случайность.
Возникает вопрос. Может ли быть случайность предметом научной теории? Цель науки - познание объективной истины, причем такое познание есть движение от истин более низкого порядка к истинам более высокого порядка. Если исследователь сталкивается со случайностью, то его задача - это не останавливаться на выяснении того, как конкретно эта случайность распределяется. Для добросовестного ученого столкновение со случайным есть лишь стимул «копать дальше», с целью установить причину явления, сформулировать объективный закон.
Само же определение, с какой вероятностью происходит то или иное событие, не является решением проблемы. Это лишь «заготовка» для решения, если исследователю удается на основе полученных данных вскрыть природу явления. Но в таком случае случайность переходит в свою противоположность, то есть в необходимость. По большому счету, задача науки - решительная и непримиримая борьба со случайностями, а не их подсчет и систематизация вероятности их наступления.
От случайности, с которой сталкиваются ученые, следует отделять «случайность» бытовую, с которой каждый человек не раз сталкивался в жизни. Правда, скорее, это «дурная» случайность. К примеру, шел человек по улице - получил сосульку в голову. Или, же, наоборот, рядом упала сосулька, не причинив вреда. Нынешний безграмотный обыватель склонен видеть здесь сверхъестественное («божью волю», «судьбу» и т.п.). Однако, по сути, такие события даже и случайными назвать нельзя. Если сосульки не убирать с крыши, то при определенных условиях они неминуемо падают. Это, в общем-то, физический закон. Если под этими сосульками проходит пешеходная дорожка, то с большой вероятностью та или иная из них упадет на голову человека. Кажущаяся случайность здесь в том, что сосулька по одной голове «промазала», а по другой нет. И действительно, такая «случайность» проявлением необходимости не является. Невозможно установить закон, объяснивший бы, кому из людей упадет сосулька на голову, а кому нет и почему.
Однако необходимость все же здесь есть, только другая. «Случайная» гибель людей от сосулек, от пьяных водителей, в упавших проржавевших самолетах, от рук преступников, в бестолковых войнах и т.п. на деле есть лишь следствие ненаучной организации общества, построенного на отношениях частной собственности. Ведь все упомянутые трагедии отнюдь не случайны. Сосульки не были убраны конкретным частным собственником, который, в соответствии с объективными законами капитализма, предпочел нанять за копейки таджиков и отправить их крышу без страховочного оборудования. Другой частный собственник лишает людей средств существования, закрывая завод. Безработный топит свои проблемы в водке и садится за руль… Третий капиталист экономит на обслуживании самолетов, посчитав, что выгоднее выплатить страховку семьям погибших.
В некоторых науках применение теории вероятности является не просто ошибкой. С ее помощью сознательно скрывается объективная истина. Так, допустим, целью буржуазной экономической науки является банальное решение чисто описательных, счетных задач. И здесь теория вероятности и математическая статистика как раз пришлись ко двору. Да только они позволяют лишь ответить на вопрос, КАК все происходит в капиталистической экономике, а не ЧТО происходит.
Не раз приходилось дискутировать со своими ровесниками - кандидатами экономических наук. Так практически всех вопрос о том, что такое, к примеру, «стоимость» ставил в тупик. В лучшем случае, выдавалось что-то вроде «это сумма всех стоимостей составных частей товара». А что такое «цена»? «Ну а цена - это то, сколько потребитель готов платить за товар» - и это говорили люди с «научными» степенями. То есть научное понимание того, что такое «стоимость», «цена», «товар», «капитал» и т.п., в принципе не преподается в рамках буржуазной «экономической теории».
Вся капиталистическая экономика суть хаотичные действия частных собственников ради увеличения собственной прибыли (по крайней мере, они так думают, что эти действия к увеличению прибыли ведут, а на практике часто ведут и к разорению), поэтому нет никакой возможности выявить систему частных законов, определяющих развитие этого производства. Наиболее общие же законы выявлены еще Марксом.
Миллионы мелких и не очень мелких собственников разоряются ежедневно, хотя многие из них писали бизнес-планы, где проводили «расчеты доходности», рисовали графики, демонстрировавшие радужную картину будущего процветания. Миллионы (если не миллиарды) долларов тратятся капиталистами на оплату экономических консультантов, рисующих кривые спроса и предложения, разрабатывающих «маркетинговую стратегию», составляющих прогнозы развития рынка. Однако практика расставляет все на свои места, все расчеты носят вероятностный характер, а каждый экономический кризис является для всех этих «аналитиков» неожиданностью.
Другие миллионы «охотников за халявой» записываются на курсы «Форекса», где их откровенно дурят, будто они получат некие сакральные знания, которые позволят им непременно выиграть в игре на бирже. Но и там в помощь «ученикам» - лишь теория вероятности и открытые индексы, отчеты и прочая информация, призванная скрыть реальное положение дел в капиталистических предприятиях, маскирующееся под понятием «коммерческая тайна».
Таким образом, в буржуазной экономической «науке» математический аппарат, при помощи которого рассчитываются индексы, делаются анализы и прогнозы, составляются отчеты, служит для сокрытия реального положения дел. Математическим методом, к примеру, невозможно описать противоречия в капиталистическом способе производства, которые и вызывают кризисы.
Вся, якобы, «научная» работа буржуазных горе-экономистов, фактически, состоит в сборе и систематизации самых разных показателей, причем эти показатели, которые к объективной реальности не имеют никакого отношения. Так, допустим, существует показатель «валовый внутренний продукт». Согласно «википедии», это:
«макроэкономический показатель, отражающий рыночную стоимость всех конечных товаров и услуг (то есть предназначенных для непосредственного употребления), произведённых за год во всех отраслях экономики на территории государства для потребления, экспорта и накопления, вне зависимости от национальной принадлежности использованных факторов производства».
Сразу возникает вопрос - а что такое «рыночная стоимость»?
«Рыночная стоимость - наиболее вероятная цена, по которой товар или услуга могут быть проданы на свободном рынке в условиях конкуренции, когда стороны сделки действуют разумно, располагая всей необходимой информацией, а на цену сделки не влияют какие-либо существенные обстоятельства, то есть когда:
· одна из сторон сделки не обязана отчуждать объект оценки, а другая сторона не обязана принимать исполнение;
· стороны сделки хорошо осведомлены о предмете сделки и действуют каждая в своих интересах;
· объект оценки представлен на открытом рынке посредством публичной оферты, типичной для аналогичных объектов оценки;
· цена сделки представляет собой разумное вознаграждение за объект оценки и принуждения к совершению сделки в отношении сторон сделки с чьей-либо стороны не было;
· платёж за объект оценки предполагается в денежной форме».
Во всей этой буржуазной белиберде главная фраза - «наиболее вероятная цена». Получается, что один показатель (ВВП) определяется через другой показатель («рыночная стоимость»), который при этом никак не «привязан» к объективной реальности. Ведь, как было сказано выше, определение вероятности - это далеко не определение природы явления, то есть не выявление объективной истины.
В марксизме есть понятие «стоимость». «Привязывается» оно к объективной реальности - через время. Стоимость есть форма общественно экономических отношений, количественная определенность которых измеряется общественно необходимым абстрактным рабочим временем, требующимся для производства товара. Вряд ли кому придет в голову сказать, что время не объективно…
Подобных примеров абсолютной пустоты буржуазных экономических «категорий» навалом. Как только берешься разбираться, что из чего выводится, так упираешься либо в вероятность, либо в то, чего в объективной реальности вообще нет, а наличествует только в воображении буржуазных горе-экономистов.
Еще более смешно выглядит, когда теорию вероятности и вообще математические методы пытаются «запихнуть» в гуманитарные «науки». К примеру, в ту же «политологию». Я уже в самом начале писал про «математическое моделирование политических процессов». Дело в том, что политическая жизнь капиталистического общества суть отражение хаотичности в экономическом базисе. Вместо того чтоб вскрыть причины этой хаотичности, вскрыть природу явлений общественной жизни, политология занимается описанием этого хаоса.
Вообще, если почитать «учебники» по политологии, можно обнаружить такие примеры «моделирования», которые у здравомыслящего человека способны вызвать разве что приступ хохота. Вот, к примеру, какую математическую модель я обнаружил в учебнике «Политология: методы исследования» под авторством неких Мангейма и Рича:
«В 1918 г. английский метеоролог Льюис Ф. Ричардсон, служивший на фронте санитаром, вернулся с первой мировой войны потрясенный размерами виденных им разрушений и насилия. Он был преисполнен решимости применить свои недюжинные математические способности и новейшие научные знания к изучению феномена войны. Поскольку первой мировой войне предшествовала гонка вооружений, Ричардсон обратился к рассмотрению этого явления. Благодаря своим занятиям физикой он был хорошо знаком с дифференциальным исчислением, используемым при моделировании динамических процессов. Гонка вооружений, рассуждал он, тоже является динамическим процессом и может быть приблизительно описана с помощью математической модели.
Испробовав десятки сложных математических формул, Ричардсон, в конце концов, остановился на относительно простой модели, учитывающей действие всего лишь трех факторов. Первый из них состоит в том, что государство Х ощущает наличие военной угрозы со стороны противника - государства Y. Чем большим количеством вооружений располагает Y, тем больше вооружений захочет приобрести X в ответ на воспринимаемую им угрозу. Однако в то же самое время государство Х вынуждено решать и насущные социальные задачи, и не может перевести всю свою экономику на рельсы военного производства. Следовательно, чем большим количеством вооружений располагает X, тем меньше дополнительных вооружений оно сможет приобрести из-за существующего бремени расходов. И, наконец, по рассуждению Ричардсона, существуют и прошлые обиды, влияющие на общий уровень вооружений. Та же самая логика, которая применима к государству X, действует и в отношении государства Y, для которого составляется сходное уравнение.
С математической точки зрения все это рассуждение сводится к двум уравнениям:
Xt+1 = kYt - aXt + g,
Yt+1 = mXt - bYt + h.
Члены уравнений Xt и Yt обозначают величины уровней вооружений в момент времени t, Xt+1 и Yt+1 - в момент времени t+1. Коэффициенты k, т, а и b все являются положительными величинами, a g и h - положительными или отрицательными в зависимости от того, насколько в целом враждебно или дружественно настроены государства X и Y по отношению друг к другу. Величина угрозы отражена в членах kYt и mXt , поскольку, чем больше эти числа, тем больше количество вооружений у противной стороны. Величина расходов отражена в членах - aXt и bYt, поскольку за счет этих членов снижается уровень вооружений в следующем году. Наконец, константы g и h отражают величину прошлой обиды, которая в рамках данной модели считается неизменной». (Политология: Методы исследования. Глава 17. Математическое моделирование)
Сильно, не правда ли! Степень «дружественного настроя государств друг к другу», выраженная через положительную или отрицательную математическую величину. Легко представить картинку. К Круппу приходит математик, вынимает листочек, показывает вывод формулы и Крупп едет к Гитлеру, показывая расчеты, уговаривать не начинать войну. Воистину, математический ум в применении к социальным процессам - это очень часто диагноз. Очень похоже, что представления автора модели о государстве не продвинулось дальше гоббсовского левиафана. И вот эти «левиафаны», согласно его представлениям, «дружат» друг с другом. Могут сильно «дружить», а могут и вовсе «враждовать». Причем, видать, горе-математик «единицу дружбы» придумал. Можно, наверное, дружить на 2 балла, а можно и на 4. Степень любви, индекс дружбы… а, вот еще, «величина прошлой обиды». Искренний смех вызывают подобные потуги описать качество количественным языком математики. И ведь подобный бред преподают в вузах…
Широкое применение математические методы находят и в социологии, которая, будучи «очищена» буржуазией от марксизма, представляет собой не науку об обществе, а чисто описательную дисциплину.
К примеру, исходя из того же тезиса об обществе как сумме индивидов, социологи вводят категорию «общественное мнение», представляющуюся как сумму мнений индивидов по тем или иным вопросам. Едва ли не основной задачей социологии является исследование так называемого «общественного мнения», посредством разного рода опросов. Вопрос же о том, что такое общественное мнение и как оно формируется, буржуазных горе-ученых не интересует.
По большому счету, картина складывается следующая. Ненаучность капиталистического хозяйства, абсурдность такого общественного устройства, когда абсолютное меньшинство присваивает результаты труда абсолютного большинства и бездарно их расходует, приводит к тому, что общественное сознание ненаучно и представляет собой совокупность заблуждений. Сбор и систематизация этих заблуждений (чем и занимается современная социология) ни в коей мере не способствует выяснению природы общественных явлений.
Вообще к самому методу опросов для исследования общественного мнения есть серьезные вопросы. Ведь получается следующая картина. Чтобы данные опросы были пригодны для математического анализа, сами вопросы строятся таким образом, чтоб респондент отвечал на языке математики. Допустим, степень удовлетворенности работой предлагается оценить по пятибалльной шкале. Далее при помощи математического аппарата эти данные анализируются, коррелируются друг с другом. В результате, к примеру, делается вывод, что политические предпочтения определяются уровнем зарплаты больше, чем родом деятельности. Проще говоря, безграмотный в научном плане обыватель с одним уровнем дохода голосует за одних буржуазных политиканов, а с другим - за других. Какая познавательная ценность у подобного вывода? Да решительно никакой, поскольку весь этот результат «труда» социолога не объясняет нам, почему обыватель, несмотря на ухудшение своего материального положения, из года в год наступает на одни и те же буржуазные грабли.
Вообще, если посмотреть труды социологов по применению математического метода в социологии, можно найти много смешного. Тут социологи политологам ничем не уступают. Вот, к примеру, что я обнаружил в учебном пособии «Математические модели социальных систем» под редакцией некого А.К. Гуца в главе «модель системы распределения власти»:
«В каких единицах измеряется власть р? В данной модели власть (властные полномочия) означает возможный уровень (степень, силу) влияния властного института на поведение других инстанций и на жизнь гражданского общества. При этом нет необходимости вводить какие-либо абсолютные единицы измерения власти; достаточно принять властные полномочия высшей инстанции за единицу (или за 100%), тогда полномочия любой другой инстанции будут выражаться в долях (или в процентах) по отношению к высшему институту». ( Математические модели социальных систем)
Как вам это нравится, уважаемые читатели!? Тут абсурдна сама постановка вопроса, поскольку власть - это философская категория и измерить ее никак нельзя. Власть суть форма отношений между людьми, при которой одна сторона имеет возможность заставить другую действовать вопреки своим объективным интересам. Единиц измерения у нее быть не может, и точно так же абсурдно принимать «полномочия высшей инстанции за единицу».
Несколько в другой форме количественные методы проникли и в историческую науку. Не секрет, что современное изучение данной науки сводится к зазубриванию эмпирического материала. Вся история человеческого общества представляется как некая система координат, где каждое событие привязано к месту и времени. Так вот, в соответствии с представлениями буржуазной науки, изучение истории состоит в максимальном уточнении этих «координат», в наиболее детальном описании того или иного исторического события. Максимально детальное описание такого события в современной исторической «науке» вполне себе считается «научным исследованием».
На самом же деле, история, как наука, призвана, по большому счету, продемонстрировать, как конкретно законы диалектики работали в человеческом обществе на разных этапах его развития. А установить это, отбросив диалектический метод, невозможно, поскольку исторический процесс тогда превращается в определенную «сумму фактов». Сущность же явлений остается непознанной. Те факты, которые реально помогают понять сущность, «разбавляются» массой фактов второстепенных.
Абсолютно понятно, зачем все это буржуазии. Представление исторической науки как простой суммы фактов, уравнивание фактов друг с другом, да и просто их подтасовка создает впечатление, что история человеческого общества хаотична, что общество развивалась не по определенным законам, а под воздействием множества случайных факторов. Следовательно, дескать, никаких законов общественного развития не существует.
Преподавание истории в современных профильных исторических вузах, в принципе, ничем не отличается от художественного повествования. На лекциях преподаватели, как правило, рассказывают последовательность исторических событий. Причем не редко такие лекции довольно увлекательны и легки для восприятия. Однако пересказ последовательности фактов и объяснение природы тех или иных исторических процессов - вещи принципиально разные. На выходе, после таких курсов истории, получаются люди знающие, но НЕ ПОНИМАЮЩИЕ историю. Ведь критерием оценки знаний по истории сейчас является то, насколько хорошо студент знает фактический материал - даты, биографии, номера воинских соединений, действовавших на том или ином участке фронта. Но ведь вся эта информация в голом виде не дает нам понимания природы исторических процессов. В истории есть масса примеров, когда одно событие следовало за другим, но при этом первое не было причиной второго. Без философской подготовки сплошь и рядом делаются ошибочные выводы. Только при помощи диалектического метода можно охватить историю человеческого общества во всех противоречиях, взаимосвязях и движении.
Хоть буржуазия и отказывает философии в праве называться наукой всех наук, но она не перестает таковой являться. Господство количественных методов в частных науках есть следствие господства позитивизма в буржуазной философской школе. Позитивизм, как известно, отрицает существование наиболее общих законов развития материи - законов диалектики, и, устами одного из своих «гуру» Карла Поппера, выдвигает «принцип фальсификации», как основной критерий научности теории. В соответствии с этим принципом, вопросы о научности и истинности теории разделяются. Научной называется любая теория, если гипотетически можно провести эксперимент, который опровергнет данную теорию. Фактически, такая постановка вопроса дает толчок к созданию массы «альтернативных» теорий, каждая из которых признается «научной». Что и происходит в современной гуманитарной науке.
Вообще все современное гуманитарное образование построено не на синтезе наук, а на их раздельном изучении. Вопрос о научном методе вычеркнут в принципе, не признает буржуазная наука его существования. В буржуазной науке масса равноправных методов и теорий, они все считаются «научными». Гуманитарная буржуазная наука вообще не особо заморачивается на поиске объективных законов, довольствуется описанием. В соответствии с такой концепцией, к примеру, историк, вместо логичной схемы «от общего к частному» (от философии к истории), с первого курса изучает историю. Философия у него - на втором курсе, продолжительностью семестр и в виде «истории философии». Экономика - в таком же объеме, в виде «истории экономических учений». Зато самых разных «историй» - уйма. История культуры, история политических и правовых учений, история религий, был даже такой предмет, как «история городской культуры».
Однако «на выходе» получается тот «специалист», который как раз и нужен буржуазии, - знающий много эмпирического материала, умеющий красиво говорить и раздувать щеки ПРОФАН, не имеющий понимания того, что такое вообще наука и в чем состоит ее развитие.
Итак, какие выводы можно сделать из вышесказанного.
1. Господство количественных методов в частных науках есть следствие господства позитивизма в философии.
2. Математические методы неприменимы в гуманитарных науках в тех случаях, когда они сознательно или по невежеству игнорируют категорию «качество». Они служат лишь для описания определенных явлений, но не позволяют выявить их природу. Кодирование при помощи математических символов явлений общественной жизни некорректно, язык математики не в силах охватить эти явления во всей их сложности. Сущность столь сложных явлений отображается лишь языком диалектики материализма.
3. Назначение теории вероятности - формальный анализ неполной количественной информации, а не поиск объективной истины. Результатом применения теории вероятности к явлению может быть лишь приблизительное, грубое описание распределения вероятности, а не выявление природы явления. Если теория вероятности провозглашается основным методом в какой-то науке, то это показатель того, что перед нами лженаука. Теория вероятности имеет не научную, а практическую ценность при решении чисто счетных задач (к примеру, для расчета количества снарядов, необходимого для поражения цели). Да и то, если абсолютно точно известен размер и положение цели, степень её защищенности, ветер на протяжении всей траектории, температура воздуха, поведение цели, степень изношенности ствола оружия, качество пороха, идеальное состояние приборов прицеливания, отсутствие контрвоздействия со стороны противника. Особенно сильно теория вероятности «поможет», когда, после подсчета необходимого количества снарядов, выяснится, что снарядов такого типа еще не подвезли. Вряд ли офицеров армии США хуже вьетнамских партизан учили применять теорию вероятности в ходе артиллерийских дуэлей.
