Призывная или наёмная армия:
форма комплектации буржуазной армии и перспективы революции
Вопрос о призыве в армию для современного российского общества как нельзя более актуален. С одной стороны, правительство РФ, нуждаясь в армии для защиты вполне наличествующих империалистических интересов, прилагает все усилия, чтобы обеспечить комплектность своих вооруженных сил как инструмента этой политики. С другой стороны, налицо стихийное сопротивление этому со стороны широких масс, в силу чего в обществе не утихают споры о формах комплектации армии, о реформировании армии и об отношении к службе в армии.
Коммунисты в целом, на мой взгляд, к сожалению, до сих пор не выработали четкую позицию относительно целого ряда положений: идти ли служить в армию РФ молодому пролетарию, какая форма комплектации армии для коммунистов более предпочтительна, какую политику относительно армии в целом проводить и каким образом вести агитационно-пропагандистскую работу в армии. Однако это не значит, что попытки определиться по этим вопросам не делаются. Например, в газете РКСМ(б) «Бумбараш 2017» с начала прошлого года появились статьи, посвященные этой теме. Вполне закономерно, что за это дело взялась молодежная организация, ибо, соприкасаясь с современной молодежью, нельзя не столкнуться и с этой темой. Однако, на взгляд автора, вопросов, которые стоят на настоящий момент перед коммунистами, ни одна из этих статей не раскрыла. Наоборот, публикации показали наличие серьезных и существенных заблуждений комсомольцев относительно буржуазной армии, ее роли в восстании и нашей политики по вопросу о том, служить ли в ней или не служить и является ли призывная армия для нас более предпочтительной, чем наемная. Например, РКСМ(б) в публикациях повторил стандартные оппозиционные заблуждения о том, что призывная армия для нас предпочтительнее, чем наемная, что в такой армии надо обязательно служить, что пропагандистская работа в армии невозможна без службы в ней, а революция невозможна без выступления на стороне восставших буржуазной армии. Поэтому автор решил изложить свои взгляды на эти вопросы в отдельной статье.
1. Призывная и наемная армия - две стороны одной медали.
В своем анализе способа комплектации армии и его влияния на ход и результат будущей социалистической революции мы должны, прежде всего, отталкиваться от того, что марксизм выделяет два общих способа комплектования вооруженных сил: иррегулярное ополчение и постоянная армия. В дальнейшем, анализируя оба этих способа, марксизм выделяет в первом случае две основные формы - всеобщее вооружение народа и частичное вооружение (добровольчество или вооружение отдельного класса), в случае же постоянной армии марксизм выделяет также две формы: наемная и призывная армия. Иными словами, когда мы говорим о противоположности наемной и призывной армии, мы имеем в виду всегда лишь частную противоположность, противоположность форм, и указываем на единство содержания.
Причем как классики марксизма, так и советская историческая наука рассматривала постоянные армии как важнейший элемент именно буржуазной формации, отличавший ее военную организацию от других социально-экономических формаций, а сам принцип регулярности армии - как важнейший показатель расцвета эксплуататорской формации, который, как должно быть ясно каждому марксисту, не может произойти без самой жесточайшей эксплуатации трудового населения.
Классический феодализм не знал постоянных армий - феодалы, окруженные немногочисленной охраной и сидя в неприступном замке могли себе позволить такую роскошь, как собирать феодальное ополчение из вассалов только на время войны, в то время как буржуазия, постоянно передвигаясь по миру в условиях феодального разбоя, нуждалась в постоянной защите своих капиталов, потому в условиях феодализма купечество либо нанимало постоянную охрану, либо вооружало своих слуг, включая охрану имущества в обязанности своих приказчиков, матросов и грузчиков постольку, поскольку те были зависимы от них материально. Именно буржуазия, в противовес рыцарскому войску, этому «феодальному сброду, более похожему на шайку разбойников», мечтавшему поживиться имуществом бюргеров, противопоставила регулярную армию, с ее дисциплиной, строем, централизованным руководством, обучением, несением караульной службы, постоянной готовностью отразить любое нападение. Важно тут также отметить, что как Маркс и Энгельс, так и советские историки рассматривали формирование постоянных абсолютистских армий как заимствование разлагающегося феодализма у буржуазии, вызванное необходимостью борьбы с этой самой буржуазией.
Именно в регулярности была гарантия защиты классовых интересов буржуа, а вовсе не в вопросе, платить ли солдату звонкой монетой или же патриотической риторикой. Потому буржуазия довела регулярность до своего логического завершения, до которого не додумались ни римские рабовладельцы, ни тевтонские магистры. Выдающийся буржуазный полководец Нидерландской буржуазной революции Мориц Оранский выработал не только основы любой регулярной армии современности - устав и строй, но даже ввел систему воинских званий и разработал 300 основных команд, многие из которых используются по сей день.
Как же действует тот фактор, который гарантирует буржуазии лояльность постоянной армии? Этот вопрос достаточно хорошо изучен историками и военными теоретиками, но недостаточно изучен доморощенными «марксистами», которые совершенно забывают об общем, муссируя частности комплектации буржуазной армии. Любая служба в постоянной армии отрывает военнослужащего от его прежнего места в производстве и ставит в ту или иную зависимость от правящего класса - это может быть принуждение или наем, но, попадая в постоянную армию, человек не может не считаться с тем, что его воля ограничена. Система воспитания и подготовки солдата в постоянной армии всегда направлена на то, чтобы человек забыл про свое место в производстве и ассоциировал это место с армией. Наемная армия и призыв влияют лишь на форму этой системы принуждения и пропаганды, которая, в свою очередь, может влиять на успешность работы такой системы. Но в целом историческая практика показывает, что минимально необходимый уровень солдатской забывчивости удается достигать при любом раскладе (это подтверждается хотя бы тем, что практически все капиталистические государства, в основном существуя довольно-таки долго, весьма успешно проходили через обе формы комплектации армии).
Фактически и то и другое являются формой налога кровью. В случае призыва - налог этот прямой, в случае же найма - выступает в той завуалированной форме грабежа, которым является любая продажа рабочей силы. Пролетариат примерно в равной степени не заинтересован ни в той, ни в другой форме комплектации армии, как не заинтересован ни в том, чтобы платить государству налоги, ни в том, чтобы отдавать хозяину прибавочную стоимость.
Этот фактор тоже объединяет наемную и призывную армию. Одним общим фактором, который является объединяющим для обеих форм армии, есть одинаково низкий моральный уровень по сравнению с любыми формами народного ополчения - как с буржуазными, так и с пролетарскими. Наилучшей в моральном отношении вооруженной силой для защиты классовых интересов любого класса всегда являлось вооруженное ополчение по классовому признаку, то есть вооруженный класс. Именно такая военная организация гарантирует наилучшую моральную стойкость войска, осознанную защиту классовых интересов, а не войну по найму или принуждению.
Практика всегда показывала большую моральную стойкость вооруженного класса, разумеется, в тех случаях, когда класс осознавал свои классовые интересы. Причем это характерно не только для эксплуатируемых, но и эксплуататорских классов. В те времена, когда обстоятельства заставляют эксплуататорский класс взяться за оружие самостоятельно для защиты своих кровных интересов (а это случается особенно часто в эпоху восстаний и революций), он дерется отчаянно и упорно. Героически воевали римские легионы против Спартака. Сынки патрициев очень хорошо знали, что победи Спартак, им самим предстоит ишачить на плантациях своих бывших рабов, если только их сразу не перережут. Как ни плохо воевала русская дворянская конница против татар и как ни дезертировали из нее дворяне и бояре в русско-польских войнах, перед лицом народных восстаний Болотникова и Разина ее боеспособность увеличивалась в разы. Наполеон с его буржуазным кодексом напугал русских бар до такой степени, что они даже объявили Отечественную войну и выдвинули из своих рядов целый ряд талантливых полководцев. В России Наполеон, в частности, потерпел поражение еще и потому, что имел дело не только с русской рекрутской армией - эту армию он успешно бил и при Аустерлице, и под Прейсиш-Эйлау, но еще и с дворянским, с одной стороны, и мужицким, с другой, ополчениями. Памятуя об этом при ответе на вопрос, что для нас лучше - наемная или призывная армия, можно уверенно сказать: «обе хуже».
Эти основные объединяющие обе формы постоянной армии черты - регулярность, отрыв части населения от производства, системы воспитания солдата как такового - есть основные факторы, из которых мы должны в первую очередь исходить в нашей политике относительно способа комплектации буржуазной армии и проблемы службы коммунистов в ней. По отношению к этому призыв и наем есть лишь незначительные частности.
Для нас в первую очередь важны те факторы, что, во-первых, регулярный характер армии не дает солдату времени для политического осмысления приказов, которые он исполняет. Например, в 1914 году запасные полки всегда были куда менее патриотически настроены, чем регулярные, в частности, потому, что за время сбора успели осмыслить все, что им война несет, а потому гораздо чаще разбегались на поле боя, в отличие от кадровых бодрячков, с бездумной послушностью шагавших на пулеметы. Отрыв от производства также не срабатывает в пользу политического осмысления приказов - после года в армии человек уже перестает ассоциировать себя со своим гражданским местом в жизни, а потому приходится напоминать об этом отдельно. Потому в обращениях РСДРП к солдатом рефреном звучало, что они - рабочие и крестьяне, только одетые в шинели. Надо было пробить брешь в системе воспитания солдата, построенной на строгом иерархическом подчинении, превращении солдата в механизм, не задумывающийся над сутью приказов.
2. Военная политика большевиков и военная программа современных коммунистов
Коммунисты, в общем, никогда не скрывали, что для достижения своих целей они готовы применить по отношению к правящему классу вооруженное насилие, если такое насилие в определенной обстановке им будет выгодно применить. Это означает в первую очередь то, что при благоприятных условиях коммунисты доводят свою тактику до вооруженного восстания рабочего класса против буржуазии с целью лишения ее политической власти. Постольку поскольку в таком случае буржуазия не преминет воспользоваться армией как инструментом подавления этого восстания (хотя формально это в функции армии не входит), военная политика коммунистов должна решать задачу ослабления боеспособности буржуазной армии в условиях вооруженного восстания. При этом по своему классовому характеру военная сила восставших в этом восстании не может из себя представлять ничего иного, кроме самого вооруженного класса.
Почему? Да потому, что никто не будет кроме самого рабочего класса проливать кровь за его интересы. Политика же коммунистов состоит в том, что они не преподносят пролетариату власть на блюдечке, а должны научить его эту власть завоевать. Поэтому первая, и наиболее вероятная и предпочтительная форма военной организации - это пролетарское ополчение. И задача коммунистов в буржуазных условиях создать по максимуму условия, в которых возможно было бы сформировать и укомплектовать революционные вооруженные силы и ликвидировать или же ослабить силы буржуазии. Наиболее предпочтительной при этом является ситуация, когда у буржуазии вообще нет никакой армии. В таком случае самое незначительное вооружение пролетариата будет означать нашу полную победу. То есть, мы должны требовать от буржуазии распустить свою армию вообще к чертям собачьим. Однако для буржуазии распустить армию - это не только сдаться перед пролетариатом, но и сдаться перед конкурентами. Поэтому даже в случае возможных заигрываний и уступок пролетариату со стороны буружуазии не следует рассчитывать, что она на такое когда-либо пойдет.
Вторым по предпочтительности вариантом является иррегулярное буржуазное ополчение. Если у буржуазии есть какие-то интересы, которые надо защищать - то пусть она сама их и защищает. Неужели пролетарий должен защищать своё скотское положение в капиталистическом обществе? В этом же случае результат столкновения буржуазного и пролетарского ополчения заведомо ясен. Как сказал Наполеон, «бог на стороне больших батальонов». Если в среднем соотношение буржуазии к пролетариату колеблется на уровне 1/24, то, как показывает исторический опыт, это же соотношение сохранится и в численности армий, комплектуемых на основе всеобщего вооружения обоих классов. Даже при наличии технического превосходства победить столь численно превосходящего противника весьма проблематично.
Но буржуазия, разумеется, великолепно понимает всю опасность такого положения. Потому создание постоянной армии и явилось тем предлогом, под которым население было отлучено от оружия и права организовываться в военные организации. Лицемерно пропев в «Марсельезе» «Aux armes, cituayen, Formez vos batallions», буржуазия законодательно запретила этим самым гражданам иметь оружие и формировать батальоны. Потому и разрушение этой монополии есть первая и основная задача коммунистов в вооруженном восстании. При этом, как не может быть шаблонов в любой войне, не может быть и универсальных шаблонов в разрушении этой монополии. В условиях буржуазной легальности эта задача может принимать форму максимальной демократизации капиталистической армии.
Но наиболее выгодный для пролетариата способ разрушения монополии буржуазии на оружие сформулировали основоположники марксизма, выдвинув лозунг всеобщего вооружения народа, а большевики постарались воплотить его в жизнь. В резолюции Всероссийской конференции фронтовых и тыловых организаций РСДРП в июле 1917 года говорилось:
«Постоянные армии являются со времени окончательного торжества капиталистического способа производства одним из самых могучих и вернейших средств в руках правящей буржуазии для поддерживания в неприкосновенности основ своего классового господства и для дальнейшего расширения и распространения того же господства в странах и областях низшей культуры - так называемых колониях, и в редких сравнительно случаях для вооруженной борьбы за мировое господство между руководящими группами национальных объединений буржуазии с другими такими же национальными объединениями. Отсюда коренное противоречие постоянных армий с интересами народа и стремление, с другой стороны, буржуазии ввести постоянные армии даже там, где их до сих пор не было, как, например, и Англии. Постоянные армии невыносимо увеличивают с каждым годом все более и более налоговое бремя, лежащее на населении, и в большинстве случаев на рабочих и крестьянах, составляющих большинство в каждой стране, отнимают от деревень и сел лучшую, самую трудоспособную часть населения от производительного труда и, будучи построены на принципах слепого подчинения, уродуют и уничтожают человеческую личность. Все это вместе взятое заставляет революционную социал-демократию самым категорическим образом требовать и бороться за немедленное и повсеместное уничтожение постоянных армий и замену их всенародной милицией и всеобщим вооружением народа.
Социал-демократия полагает, что право народа на оружие есть такое же его неотъемлемое право, как и другие гражданские права, что только реакционные цели могут когда-либо продиктовать кому-либо требование каких-либо ограничений на право тех граждан приобрети, и пользоваться в законных формах оружием, что ни может быть и не должно быть под каким бы то ни было предлогом стесняемо право образования свободных стрелковых обществ гражданами, обучение же обращению с оружием должно входить в качестве одного из курсов в общественных городских и сельских школах под контролем демократических органов самоуправления.
Для охраны страны постоянная армия с успехом заменяется народной милицией с возможно более кратковременными сроками призывов, с возможно более немногочисленным составом кадров с выборными органами взамен назначенных сверху офицеров и чиновников. Опыт Мировой войны достаточно показал, что для выработки и воспитания солдата совершенно не нужен прежний тяжелый трехлетний срок и двухмесячного обучения вполне достаточно для того, чтобы солдат смог нести тяжести войны не хуже прежних солдат действительной службы армии довоенного времени; в частности сейчас в России социал-демократия до общего преобразования армии требует:
вооружения и образования рабочих батальонов красной гвардии из рабочих обоего пола, самоуправляющихся и находящихся в распоряжении выборных рабочих организаций районом крупных пролетарских центров, районов и областей;
таких же отрядов народной армии в сельских областях;
уничтожения всех родов прежней полиции и замены ее контролируемой народом милицией;
замены всех назначенных военных чиновников выборными представителями народа;
демократизации всех решительно учреждений военного характера, сохранение которых пока что связано с ведением продолжающейся войны».
В перечисленных требованиях содержится основная суть большевистской стратегии в отношении армейского института в принципе. Иными словами, большевики выступали не просто за демократизацию армии, как это написано в учебниках истории, а за полный роспуск всех постоянных армий с заменой их вооруженным народом.
VIII съезд ВКП(б) констатировал:
«Можно считать теоретически неопровержимым, что самую лучшую армию мы получили бы, создавая ее на основе обязательного обучения рабочих и трудовых крестьян в условиях, близких к их повседневному труду. Общее оздоровление промышленности, повышение коллективности и производительности сельскохозяйственного труда создавало бы здоровую основу для армии, роты, батальоны, полки, бригады, дивизии которой совпадали бы с мастерскими заводов, заводами, деревнями, волостями, уездами, губерниями и пр. Такая армия, формирование которой шло бы нога в ногу с хозяйственным подъемом страны и параллельным воспитанием командного состава, стала бы самой непобедимой армией в мире. К именно такой армии мы идем, и раньше или позже мы к ней придем».
Это было сказано в то время, когда Красная армия уже формировалась на основе мобилизационной, когда она представляла собой в массе своей такую же постоянную армию, как и армии капиталистических государств. Там же и аргументировалось, почему на данный момент формирование Красной армии противоречит этой большевистской программе:
«Отбрасывая на ближайший исторический период так называемый всенародный характер милиции, как он значился в нашей старой программе, мы отнюдь не порываем с программой милиции как таковой. Политическую демократию мы ставим на классовые основы и превращаем ее в советскую демократию. Милицию мы переносим на классовые основы и превращаем в советскую милицию. Очередная программа работы состоит, следовательно, в создании армии рабочих и крестьянской бедноты на основе обязательного обучения военному делу внеказарменным, по возможности, путем, т.е. в условиях, близких к трудовой обстановке рабочего класса».
То есть, большевики, делая уступку объективным обстоятельствам Гражданской войны, которые не позволяли развернуть на должном уровне массовое военное обучение в те сроки, которые ставили реалии текущей войны, никогда не возводили эту уступку в норму, как этим постоянно грешат оппортунисты. Характер постоянной советской армии как уступки буржуазному внешнему окружению, мелкобуржуазной внутренней стихии и низкому уровню военной подготовки пролетариата вполне осознавался до той поры, пока руководство страны и армии не скатилось на оппортунистические рельсы. Осознавая, что любая постоянная армия по своей природе не армия трудящихся (вернее, не совсем армия трудящихся), что она может легко отчуждаться от рабочего класса и выступить против него по своим имманентным свойствам постоянной армии, в 20-е - 50-е гг. эти факты старались максимально нейтрализовать и приблизить армию к коммунистическому идеалу не мытьем, так катанием. Смешанная форма комплектации, сочетавшая постоянную армию с милиционной (отмененная только в виду близкой мировой войны), сохранение классового принципа комплектования (кулак или поп, например, призваны быть не могли в принципе), развитие военно-спортивных организаций и милитаризированных объединений, пропаганда военного обучения, введение военного обучения в школах, постоянные кратковременные призывы тех или иных категорий граждан на сборы для военного обучения, постоянные политические проверки командного состава - все это, безусловно, не отменяло негативных черт постоянной армии, но давало определенную гарантию, что в случае контрреволюционного выступления армии возможно будет попросту вооружить народ.
Увязывая программу всеобщего вооружения народа с вопросом о вооруженном восстании, большевики и в 1905 году не связывали победу революции с обязательным восстанием в собственно армии, иными словами, восстание пролетариата не было обусловлено обязательным же восстанием в армии. Ситуация была обратной - не восстание в армии большевики считали условием восстания рабочих, а наоборот, восстание рабочих должно было вызвать колебания и в конечном счете восстание в армии. В.И. Ленин это сформулировал в своей статье «Уроки московского восстания»:
«Другой урок касается характера восстания, способа ведения его, условия перехода войск на сторону народа. У нас в правом крыле партии сильно распространена крайне односторонний взгляд на этот переход. Нельзя, дескать, бороться против современного войска, нужно, чтобы войско стало революционно. Разумеется, если революция не станет массовой и не захватит самого войска, тогда не может быть и речи о серьезной борьбе. Разумеется, работа в войске необходима. Но нельзя представлять себе этот переход войска в качестве единичного акта, являющегося результатом убеждения, с одной стороны и сознания, с другой. Московское восстание наглядно показывает нам шаблонность и мертвенность такого взгляда. На деле неизбежное, при всяком истинно народном движении, колебание войска приводит при обострении вооруженной борьбы к настоящей борьбе за войско… Мы готовили и будем еще упорнее готовить идейную «обработку» войска. Но мы будем жалкими педантами, если забудем, что в момент восстания нужна также и физическая борьба за войско».
И далее: «Не пассивность должны проповедовать мы, не простое «ожидание» того, когда «перейдет» войско, - нет, мы должны звонить во все колокола о необходимости смелого наступления и нападения с оружием в руках, о необходимости истребления при этом начальствующих лиц и самой энергичной борьбе за колеблющееся войско».
Большевики, таким образом, делали все, чтобы перетянуть армию на свою сторону, но при условии недостаточной революционизированности армии не отказывались от восстания как такового. То есть рассчитывали на победу над этой армией. На IV съезд РСДРП в апреле 1906 года большевики вышли с резолюцией «О вооруженном восстании», где говорилось: «декабрьское восстание выдвинуло новую баррикадную тактику и доказало вообще возможность открытой вооруженной борьбы народа даже против современного войска». Однако революционная практика показала не только возможность успешной борьбы с преданными царизму войсками. Она показала и неизбежность перехода части армии на сторону революции, что прояснило многие вопросы работы военных организаций РСДРП.
Важными документами, которые проясняют политику большевиков в вооруженном восстании, являются резолюции первой конференции военных и боевых организаций РСДРП. Конференция проходила 16-22 ноября 1906 года, в разгар первой русской революции, и исходила из того, что «настоящий политический момент следует рассматривать как канун новой, еще более грандиозной вооруженной борьбы революционного народа с царским правительством и реакционными силами страны». В резолюции «О роли партии в вооруженном восстании» дается формулировка задач партии в вооруженном восстании: «конференция военных и боевых организаций РСДРП признает:
…3) что работа партии в целом должна свестись: во-первых, к возможно большему расширению и углублению нашего идейного и организационного влияния на демократические массы населения (пролетариат, крестьянство и мелкое крестьянство); во-вторых, к приведению этих идейно и организационно закрепленных за партией масс в состояние боевой готовности (работа боевых организаций); в-третьих, к идейной и организационной боевой работе в армии (деятельность военных организаций) и, в четвертых, к обеспечению самой тесной связи и взаимодействия общепролетарских, военных и боевых организаций».
Иными словами, в основных задачах партии в вопросе об организации нового вооруженного восстания работа в армии стоит на третьем месте, а на первом стоит работа в пролетарских массах и среди беднейшего крестьянства. РСДРП понимала, что в первую очередь успех восстания будет зависеть не от позиции армии как таковой, а от позиции основной массы пролетариата и крестьянства. При этом революционизированность армии не бралась как непосредственное следствие работы военных организаций в армии. В констатирующей части резолюции «Задачи военных организаций» говорилось: «революционизирование различных элементов в армии в значительной степени является результатом происходящей в России буржуазно-демократической революции… в этой революции расслоение армии на монархически-реакционную и демократически-революционную неизбежно ставит перед военными организациями задачу выяснить перед армией цели и задачи происходящего буржуазно-демократического переворота».
Опыт первой русской революции показывает, что в отличие от представлений наших доморощенных революционеров, дезорганизация армии и расслоение ее на революционную и реакционную есть следствие не успешной или неуспешной работы непосредственно военных организаций, а следствие реакции армии на революцию следствие ее контакта с настроениями в массах гражданского населения. Признавая именно этот фактор как решающий в настроениях армии, большевики и ставили основными задачами повышения идейного влияния на основную часть населения как самый эффективный способ деморализации и ослабления режима в целом, и армии частности.
События сентября-октября 1993 года также дают нам факты, которые показывают, что никакими ухищрениями нельзя развернуть агитацию и пропаганду в армии лучше, чем посредством ее контактов с революционными массами. Части МВД, которые выполняли задачу блокады Дома Советов, в короткий срок под воздействием пропаганды деморализовывались и в критический момент были неспособны к серьезным действиям, вследствие чего и были применены части специального назначения и отдельная дивизия МВД, находившиеся до этого на казарменном положении и контактов с оппозицией не имевшие. А между тем любые полицейские структуры - ни что иное, как те же наемные части. И коль уж они оказались в тех условиях распропагандированы и деморализованы, то глупо говорить, что наемный или призывной способ комплектования настолько сильно влияет на моральное состояние армии в революционный период. Массовость революционных сил - вот основной фактор, который воздействует одинаково сильно как на призывную, так и на наемную армии вне зависимости от ее лояльности или нелояльности правительству. Потому что ни один здравомыслящий человек, ни из числа офицеров, ни из солдат ни за какие коврижки не согласится воевать сразу со всей страной, с каждым ее гражданином, вне зависимости от того, хорошо или плохо он вооружен. Воевать с превосходящим численно в десятки раз противником, рассеянным по всей стране, в условиях самого массового саботажа (коим и является всеобщая политическая стачка) успешно не может ни одна, даже самая лучшая армия.
Собственно же задачи по формированию на базе военных организаций в армии революционных вооруженных сил в практике РСДРП(б) встречаются только в июне 1917 года в резолюции Всероссийской конференции военных организаций РСДРП(б) «Цели и задачи военной организации»:
«Условия переживаемого момента внутри России ставит перед военными организациями еще одну важную задачу. Незаконченный характер и грандиозных размах российской революции и указанная в п.3 особая роль российской революции в открывающейся в результате небывалой империалистической войны всемирной пролетарской революции, широкие перспективы глубоких коренных реформ, которые еще предстоят в сфере земельного и рабочего вопроса, возлагают на военные организации задачу стремиться создать из примыкающих и идущих за социал-демократией революционно-демократических элементов армии - материальный вооруженный оплот для революции и поставленных ей в порядок дня требований».
Из этой цитаты мы видим, что постановка формирования вооруженных сил из состава армии вызваны двумя факторами - усилением роли военных организаций РСДРП(б) в уже фактически революционизированной войной и революцией в тылу армии и перспективами новой революции. Почему большевики не ставили такую задачу в 1905 году, совершенно понятно - для такой работы в армии попросту не было условий, не было такого стихийного массового подъема в армии, вызванного революцией в тылу, не было такого массового недовольства в армии, и потому гораздо больший упор делался на формирование революционных вооруженных сил из числа гражданского населения.
При этом даже в самых благоприятных условиях задачей военных организаций в первую очередь ставится все-таки пропаганда и агитация в армии, а не обучение военному делу как таковое (как ошибочно считают многие молодые коммунисты):
«Военная организация РСДРП, будучи одной из частей общепролетарской организации, ставит в первую голову основной и главной задачей ту же задачу, что и всякая иная организация нашей партии: именно пропаганду и распространение в солдатской среде, состоящей в массе из крестьянской бедноты и рабочих, тех же принципов и идей революционного социализма, разъяснение тактических лозунгов, программных требований революционной социал-демократии»
Таким образом, органической составной частью коммунистической программы относительно буржуазной армии должно стать:
- отсутствие какой-либо поддержки формированию и укреплению армии, ее аппарата;
- активное противодействие всем способам привлечения пролетариата в армию;
- наконец, требование полного роспуска ее и формирования вооруженных сил рабочего класса на базе всеобщего вооружения народа.
3. Переворот в военной науке, сделанный РКСМ(б)
Газета «Бумбараш 2017» - орган РКСМ(б) - всегда поражала читателей своим собранием псевдореволюционных благоглупостей. Но вот очередная передовица этой газеты в номере 6(80) «Идем в дозор», подписанная именем некоего В. Сычева, поразила потрясающей некомпетентностью даже видавших виды людей.
Прежде чем разобрать эту статью, необходимо отметить одну деталь, которая проявилась в ходе Интернет-обсуждения этой статьи сотрудниками журнала «Прорыв» с редакцией газеты и которая, на их взгляд, характеризует суть этой организации и её органа. В ответ на критику статьи членами редколлегии «Бумбараша» заявлено, что она опубликована в рамках дискуссии и, дескать, РКСМ(б) с ней не согласен. Однако, если это правда, тогда получается довольно странная ситуация: центральный орган организации печатает статьи, не выражающие позиции организации, да еще на первой полосе. Здесь скорее другое - организация взгляды Сычева, вполне приемлет, только либо стесняется их открыто высказывать, либо аргументировано на критику ответить не может. Возможно и того хлеще: организация собственных принципов попросту не имеет, а потому ее центральный орган готов печатать что угодно, лишь бы это «круто» выглядело. Нашим товарищам очень хотелось бы верить, что уже упомянутое заявление редакции было вызвано вполне понятною стыдливостью, ибо стыд предполагает все-таки осознание своих ошибок, а не воинственное и упрямое отстаивание их.
Первую, и большую по объему часть статьи, непосредственно к армии не относящуюся и представляющую «поток сознания» на тему «про все на свете и сразу», можно опустить и начать читать с пункта 2 - «Перспектива». Вот, например, как этот человек, называющий себя коммунистом и выступающий от имени коммунистов, видит движущие силы будущей революции и их военно-стратегический расклад:
«А еще у буржуев есть дубинка, которой они по башке стучат взбунтовавшемуся быдлу. Эта дубинка зовется государством. Все ОМОНы, спецназы, СОБРы, все наемники - все это будет кинуто на «восстановление законной справедливости» в случае победы линии коммунистов на этом самом мирном и «равноправном» всенародном референдуме. Вспомните танковые пушки октября 1993, убитого чилийского президента-социалиста Альенде или хотя бы 9 января 1905 года, то бишь «Кровавое воскресенье»».
И далее: «Так что никуда нам с вами, товарищи большевики или будущие большевики, не деться. Будем еще печатать плакаты типа «Все на разгром Юденича!». Это гражданская война. И не мы ее развяжем, а они, адепты умирающего капитализма. Но нам с вами надо быть к ней готовыми. Это значит, не просто проглотить пилюлю совести, читая эту статью. А научиться стрелять, быть морально и физически крепким и иметь опыт и навыки военного».
Очень содержательно, не правда ли? Есть армия, она всегда дубинка, ей воспользуются, будет война. Просто, прямолинейно и без затей, как унтер-офицерское мышление. Такое впечатление, что свою статью Сычев диктовал стенографисту на бегу, спасаясь от этих самых СОБРов и ОМОНов, в результате чего вместо марксистского анализа условий и причин революции мы видим пустопорожние фразы.
Начнем с того, что государство в марксистском определении - это не дубинка. Государство - это аппарат, обеспечивающий классовое господство и защиту классовых интересов. Оно без дубинки, как своего военно-политического инструмента, существовать не может, ибо не бывает господства без насилия. Но ведь господство только к одному насилию не сводится. Классовое господство понятие гораздо более широкое, чем просто насилие над эксплуатируемыми. Оно включает, кроме карательных, еще и административные и экономические функции. Как показала практика революции, и пролетарское государство - это не столько размахивание маузером перед носом у буржуя, сколько организация социалистического производства. Сведением же классового господства к одному лишь насилию, как это делает Сычев, задолго до него занимались разные весьма далёкие от марксизма господа - Бакунин, Штирнер, Кропоткин, эсеры и прочие подобные персонажи. Если члену РКСМ(б) приятно быть с ними в одной компании - это проблемы РКСМ(б) и лично Сычева.
Потом, откуда у Сычева такая уверенность, что гражданскую войну развяжет именно буржуазия? Понятно, что в его представлении враг всегда исключительно злобен. Но гражданские войны по злобе не начинаются. Они начинаются в первую очередь потому, что некоему классу эта война выгодна. Да, действительно, исторический опыт не только нашего государства, но и многих других показывает, что до сих пор в большинстве случаев гражданскую войну затевал свергаемый класс. А если всё-таки возникнет ситуация, когда российскому пролетариату, а не российской буржуазии будет выгодна гражданская война? Неужели понимающие эту ситуацию коммунисты позволят руководимому ими пролетариату упустить такой шанс победить? Разумеется, нет. Не случайно В.И. Ленин в 1905-06 гг. только приветствовал эскалацию гражданской войны, так как это был реальный шанс победить в тех условиях. И сейчас коммунисты не должны строить свою тактику в ожидании того, что войну развяжет непременно их противник. В мировой военной практике потеря инициативы никогда не приводила к добру. Поэтому все подобные рассуждения есть сугубый дилетантизм, связанный с некомпетентностью и леностью мысли.
Кроме того, у Сычёва ни слова не сказано о том, что революцию вообще кто-то должен организовывать, что революция в лице партии получит свой боевой штаб, который в том числе будет заниматься и организацией революционного насилия. Для Сычёва революция - это нечто стихийное и происходящее само по себе, из одного массового протеста, совершенно независимо от кого бы то ни было, в том числе и лично от Сычева,. Проснулся Сычев с утра - а там уже революцию сделали… По-видимому, он представляет себе революцию так: пришел к буржую, сказал ему, что кончилось его время, и, будьте любезны, революция сделана. И совершенно даже не подозревает о том, что перед тем, как революционеру заявиться к этому самому буржую, надо чтобы за революционером стояли совершенно осязаемые, мощные силы, организованные и могущие навязать свою волю этому самому буржую в случае, если ему захочется противиться.
"Эсеровский плакат 1917 года,
на котором мирно уживалось и красное знамя, и призыв продолжать империалистическую войну во победы"
Конечно, такой силой могут быть и вооруженные люди. Но опыт всех революций показывает, что нет большей силы, чем народные массы. Но вот именно всю эту силу, заключенную в массах, наши горе-революционеры и не понимают. У них революция подавляется очень легко: стоит лишь вступить в дело армии, как революции конец. Это воззрение имеет корни в не афишируемом революционном авантюризме, который в РКСМ(б), увы, имеет место быть. Представить, что хорошо обученная армия будет воевать сразу со всей страной, они не в силах, так как механически переносят сегодняшнюю малочисленность партии и слабое влияние в массах на ситуацию уже начинающегося восстания. Неверие в собственные пропагандистские силы, в свою собственную способность убедить массы в результате кропотливой пропагандистской работы - это своеобразная самооценка этих революционеров, вполне соответствующая действительности. Они действительно, неспособны никого убедить, но вместо того, чтобы заняться серьезным изучением теории для повышения качества своей пропаганды, вместо того, чтобы развивать прессу и готовить из себя пропагандистов и агитаторов, идут по самому легкому для незнаек пути: «А что тут думать, прыгать надо!».
Поэтому они и ставят себе задачу не допустить столкновения прекрасно вооруженной, обученной и лояльной армии, пусть и немногочисленной, с революционными силами, как они считают, тоже немногочисленными, плохо вооруженными и плохо организованными. В таком столкновении добиться победы можно двумя путями - либо увеличить численность, вооружение и организацию революционеров и поставить армию в такие условия, в которых даже самая лучшая армия не смогла бы сражаться, либо не допустить безусловной лояльности армии. Второй вариант кажется таким революционерам более предпочтительным, ибо не предполагает никакой интеллектуальной работы с их стороны. Но он в то же время же и гораздо более авантюрный, так как ставит успех восстания в зависимость от позиции армии.
При этом они не перестают тешить себя надеждами, что призывная армия не будет стрелять в народ сама по себе, без соответствующей работы в ней только потому, что выходцы из пролетариата не будут стрелять в отцов и братьев. А это есть вдвойне авантюризм:
«Но армия по призыву, она есть еще и часть народа. Ведь там служат представители простого народа, бывшие и будущие рабочие, студенты, учителя, люди совершенно разных профессий и устремлений. Заставить такую армию выступить не против такой же заграничной вооруженной, обменной, обмундированной силы, а против части своего народа, пусть он даже будет чем-то вооружен, кем-то организован, и будет иметь какие-то отличительные знаки, очень трудно. История знает массу примеров, когда армии не выполняли приказов, поднимали бунты, переходили на сторону своего сражающегося народа. Хорошо организованная армия, имеющая в своей основе принцип всеобщей воинской обязанности, вполне годится для войны с внешним врагом правящей буржуазии и очень опасна и непредсказуема в разрешении внутренних конфликтов»
Что тут скажешь? Во-первых, Сычев совершенно забывает, что в 18 лет в армию идут не «люди самых разных профессий и устремлений» (имел ли он сам в 18 лет какую-либо профессию?), а, наоборот, люди, не имеющие профессию и с неопределенными устремлениями, включенные в производственный процесс минимально, что и дает, собственно гарантию лояльности армии не только во внешних конфликтах. Во-вторых, история, кроме этого, знает гораздо больше примеров того, как такая армия подавляла революционные выступления.
Например, призывная армия успешно воевала против Коммуны: версальцы формировали свою армию на основе одной только присяги из бывших крестьян, а вовсе не на наемной основе, как ошибочно думают многие неграмотные комсомольцы. Деньги Национального банка, которые настойчиво рекомендовал захватить Маркс, анализируя ошибки Коммуны, Версаль использовал вовсе не на НАЕМ солдат, а на более насущные цели - закупку фуража, обмундирования, оружия, содержание офицерства. Уж чего-чего, а солдат, готовых воевать «за матушку Францию и господа бога» против «безбожных голодранцев» у Мак-Магона было достаточно. И она успешно расстреливала восставших, и весьма бодро атаковала парижские форты, которые так и не взяли в свое время пруссаки. Почему эта армия не отказалась стрелять в своих же пролетарских братьев? Очень просто - солдатская масса не осознавала своих классовых интересов, а в массе своей была обманута и частично запугана.
Надо сказать, что обманутая такими понятиями как «долг», «солдатская честь», «доблесть» и прочей риторикой, эта армия показывала коммунарам не только свои спины, но и образцы мужества и героизма: несмотря на героическое сопротивление коммунаров, неприступные парижские форты все-таки были взяты армейскими частями. Другое дело, что такой героизм мы героизмом не считаем. Но он показывает высокий моральный дух такой армии, вопреки прогнозам наших доморощенных Робеспьеров.
Призывная армия же успешно подавила и первую русскую революцию. Солдаты Семеновского полка, комплектуемого, как и остальные полки царской армии, путем набора из всех слоев населения, подлежащих призыву, не дали ни одного примера перехода на сторону восставших в декабре 1905 года. И полк этот был не один. Карательные экспедиции в деревни в 1906-1907 гг., которые проводились небольшими воинскими частями показывают, что даже оставаясь без офицерского состава под командованием унтер-офицеров, армия, верная присяге, все равно порола, стреляла и вешала крестьян в массовом порядке.
Точно так же в 1917 г., одурманенная национализмом французская армия, сама безмерно уставшая от войны, расстреляла своих русских товарищей по оружию в лагере Ла-Куртин за антивоенные выступления.
Призывной контингент многократно употреблялся для борьбы с революционными выступлениями в Латинской Америке, и призыв никак не мешал этому, даже, наоборот, помогал. Оболваненные муштрой, риторикой и страхом перед офицерами безграмотные латиноамериканские крестьяне успешно двигали к власти то одного, то другого диктатора, прозванных за свою реакционность, жестокость и тупость «латиноамериканскими гориллами».
Наивным надеждам РКСМ(б) на стихийную нелояльность призывной армии практика показывает как раз совсем обратное: призывную армию очень легко заставить воевать против народа. Армия по призыву не является панацеей от контрреволюции.
Точно так же призывная армия не является лучшей формой военной организации революции. Если мы вспомним историю Гражданской войны, то на 5 млн. красноармейцев, призванных к 1920 году Красная армия имела и 1 млн. одних дезертиров, которых называли «зелеными» и деятельность которых В.И. Ленин сравнивал с открытием еще одного фронта в тылу. Огромное количество контрреволюционных восстаний в самой Красной армии были вызваны не столько комплектацией командного состава из бывших офицеров (на что упирали в основном троцкисты), сколько ненадежным рядовым составом, набранным по мобилизации. Большевики, в том числе и поэтому, постоянную армию, по сути дела считали уступкой обстоятельствам и стремились при первой же необходимости от постоянной армии по призыву уйти к исключительно коммунистическому пониманию революционной армии - к вооруженному народу, а еще вернее - к вооруженному классу.
Здесь мы натыкаемся на одну очень большую и общую для всех российских коммунистических организаций беду - отсутствие у коммунистов позитивной программы, программы строительства коммунизма. Ни Сычев, ни проявляющая элементы беспринципности редакция «Бумабараша» совершенно, по-видимому, не знают: что же будет с армией после революции в отдельно взятой стране, что с ней будет в период мирного строительства социализма в отдельно взятой стране, какие функции этой армии в мировой революции и что с ней должно произойти после мировой революции. По их мнению, она так и будет существовать в одних и тех же формах чуть ли ни вечно. Не доводя свою мысль до исчезновения армии как института, они очень однобоко смотрят на армию как на вечную и неизменную данность, из чего их мысль бесплодно бродит в трех соснах «использования» буржуазной армии в революции и лучших или худших условий для такого «использования».
Посмотрим далее. Сычев переходит к еще одному в корне неверному представлению о вооруженном восстании. Как и для многих левых, для него характерна патологическая боязнь наемной армии:
«Но армия наемная, т.н. «профессиональная» лишена такого, с точки зрения буржуазии, недостатка. Она воюет за деньги. Кто платит, тот музыку и заказывает. Прекрасно вымуштрованная наемная армия будет топить в крови восстания без какого-либо зазрения совести. Это ее работа».
То есть стоит включиться в дело наемной армии, как песенка революции спета - наемная армия потопит ее в крови. Остается правда, совершенно непонятным, что по мнению идеолога РКСМ(б), в то время, как его будут в крови топить, будет делать народ. Видимо, имеется в виду, что вместе с Сычевым испугавшись наемников, покорно пойдет под расстрел и прольет реки только своей крови, а наемная армия не будет ни преодолевать вооруженное сопротивление, ни нести потерь, а единственной трудность, которая на ее пути встретится, будет трудность закапывать трупы расстрелянных.
Великая Октябрьская социалистическая революция и последующая Гражданская война, за единичными случаями, не сталкивала революционные вооруженные силы с наемными войсками потому, что на территории России их просто не было. Дело в том, что для ведения затяжной и глобальной Первой мировой войны такая армия была слишком накладна для любого бюджета. Однако посмотреть на столкновение наемной армии с революционными массами можно на примере ранних буржуазных революций и народных восстаний в то время, когда наемная армия была практически единственной формой регулярной армии.
Например, наемные войска не только не обеспечили победу Карлу II над английской буржуазией, но, наоборот, предрешили его поражение. В гражданской войне он более-менее удачно воевал, используя дворянское ополчение, но по мере того, как боевой пыл дворянства угасал, он переходил к наемным войскам и в конце концов доигрался: перед решающей битвой его те самые наемники продали Кромвелю с потрохами. Тот просто заплатил им больше. На те же грабли наступило и испанское дворянство во время Нидерландской буржуазной революции, которая с обеих сторон велась в основной массе наемными войсками: нидерландская буржуазия была более платежеспособна, чем испанский король. Потому наемники герцога Альбы были куда худшего качества и время от времени… бунтовали.
Русская история также располагает достаточными фактами о столкновениях наемных войск с вооруженным народом. Классическим примером является массовая присяга Лжедмитрию I стрелецких (т.е наемных) гарнизонов окраинных городов в нестабильной политической обстановке 1604 г. Стрелецкие гарнизоны, видя перед собой превосходящие силы противника и массовую поддержку самозванца, которая была вызвана царистскими настроениями зависимого крестьянства, ожидавшего от нового царя свободы от феодальной зависимости, присягали «царевичу Димитрию» и пополняли его ряды. Видя неустойчивое положение, и, прежде всего, экономическое, выразившееся в неспособности собрать налоги центральным правительством Годунова, стрельцы массово переходили на сторону мятежа. А между тем стрелецкое войско было наиболее боеспособное на тот момент в феодальной России. Оно было связано с правительством не только наймом, но и некоторыми сословными привилегиями. В ситуации с Лжедмитрием II этот фактор неустойчивости проявился еще яснее: даже в более благоприятной в целом для правительства обстановке лояльные правительству гарнизоны присягали самозванцу на верность, будучи вынуждены к этому соотношением военных и политических сил в городах, под давлением восставшего народа и подходящих военных сил. В ХVII веке в русском наемном войске, как и в любой армии мира, было мало охотников связываться с всеобщим народным восстанием, особенно в обстановке, когда кредитоспособность правительства сомнительна, а само правительство слабо и нерешительно.
Классическое же наемное войско в борьбе с восставшим народом в начале ХVII в. вообще себя зарекомендовало крайне нелестно: в 1609 году правительство Шуйского заключило договор со Швецией о предоставлении наемного войска для борьбы с Лжедмитрием II. В Псков прибыла армия около 15 тыс. человек под командованием Делагарди. Первое же сражение польско-казацкой и частично крестьянской армии Лжедмитрия с наемниками Делагарди и дворянскими отрядами Шуйского под Тушино, повлекшие в наемном войске крупные потери, показало крайне низкую его моральную стойкость. Под предлогом невыплаты жалования несколько тысяч наемников организованно дезертировали: то есть ушли обратно вместе с командиром в Псков. Оставшиеся составляли ничтожную часть - около 1 тыс. человек.
Следует заметить, что в исторической литературе позднего СССР весьма часто в характеристике периода 1604-1613 гг. делают упор на польско-шведскую интервенцию, выдавая ее за содержание этого периода вооруженной борьбы, а классовую борьбу представляют как общий фон борьбы с интервенцией. В частности, во многих позднесоветских учебниках самозванцы характеризуются прежде всего как марионетки польских феодалов, а основной военной силой представляются польские части. Нетрудно догадаться, что эта трактовка почерпнута из феодальной и буржуазной историографии и является своеобразным реверансом национализму, попытка представить события как деятельность внешних сил. Такое представление идет, в частности и от источников, которые были, несомненно, пропитаны пропагандой правящего класса, упиравшего в пропаганде на религиозные и националистические мотивы.
На самом деле само существование самозванцев явилось лишь формой, в которой заключалось восстание народных масс против феодализма в целом. Поэтому трактовка вооруженных сил самозванцев как интервенционных попросту неверна. Польское шляхетское ополчение, безусловно, составляло серьезную силу, но оно было малочисленным, а основной силой являлись восставшие - посадское ополчение восставших городов, казаки, присоединившиеся беглые крестьяне и часть недовольного дворянства.
Факты неустойчивости наемных войск в борьбе с самозванцами характеризуют не столько поведение наемников в борьбе с внешним врагом, сколько поведение наемников в борьбе с вооруженным народом при поддержке интервенции. Значительные потери войска Делагарди под Тушино (пришло 15 тыс, а ушло лишь несколько тысяч в Псков, 1 тыс. осталась - получается, потери были достаточно велики) обуславливались тем, что наемники столкнулись не только с равными себе по военно-техническому уровню польскими дворянами, но и с превосходящими массами народного ополчения, поддерживающего Лжедмитрия II. Малочисленные поляки не могли нанести столь больших потерь (потери от огневого боя были в ХVI-ХVII вв. сравнительно невелики). Очевидно, наемники вступили в рукопашную схватку с многочисленным, но плохо вооруженным ополчением. Вне зависимости от результата сражения, закончившегося поражением Лжедмитрия, большие потери и невыплата жалования подорвали моральный дух наемников, что свидетельствует о низком моральном духе наемников как общего качества всех наемных войск.
Следует заметить, что наемные войска в период войн Смутного времени настолько наглядно продемонстрировали правящему классу России свои недостатки, в том числе и в борьбе с массовым народным ополчением, на которое была богата обильная русская земля, что с того времени русские бояре и дворяне навсегда отбросили саму мысль о возможности формирования постоянной армии на наемной основе. В русской истории наемная армия более не фигурирует, заменяясь на рекрутские наборы (даточные люди), поместное дворянское ополчение и иррегулярные казачьи формирования. Рекрутские наборы есть прототип призывной армии: рекруты набирались из того же угнетенного класса, что и призывная армия. Но почему-то на протяжении длительного периода исторического времени у феодалов и буржуазии в дальнейшем не возникало мысли опасаться ее нелояльности. Даже наоборот - практика пугачевщины показывает, что войска, набранные по рекрутской системе, имели в массе своей более высокий моральный дух, чем у восставших, порой разбегавшихся от первого же залпа.
Этот опыт только доказывает, что успех или неуспех народного восстания надо искать не в формах комплектации постоянной армии, а, прежде всего, в организации самого восстания, в его политической подготовке, в привлечении на сторону восстания наибольшего количества народных масс. Советский историк Е.А. Разин, резюмируя опыт крестьянских восстаний и освободительной борьбы против польско-шведской интервенции, писал о взаимосвязи между моральным духом армии и народной поддержкой:
«Народная война особенно наглядно показывает зависимость моральной стойкости войск (гарнизона крепости, полевой рати) от отношения к вооруженной борьбе населения города или данной территории. Где войска ощущали моральную и материальную поддержку населения и тем более где они вместе с ним сражались, там проявлялась стойкость и высочайший героизм».
Эту закономерность историк выводит безразлично к способу комплектации армии, как закономерность общую. Ведь в войнах Смутного времени присутствовали все формы армии - комплектуемые и по поместной разверстке, и по найму, и по рекрутской системе, и на добровольной основе.
Уроки многочисленных восстаний и крестьянских войн говорят о том, что наемные войска не являются способом обеспечения безусловной лояльности вооруженных сил правительству, точно так же, как и наемный характер войска не обеспечивает нужной боеспособности. Наемники изменяют своему работодателю примерно с той же регулярностью, с какой пролетарий меняет работу в случае наличия более выгодных вакансий. Точно так же, как рабочий уходит от капиталиста в случае изменения экономического положения предприятия (например, в случае разорения), наемник покидает своего хозяина, когда тому становится нечем платить или же хозяина ожидает неминуемое поражение. А уж если при этом кто-нибудь платит больше - то никакой наемник не устоит перед этим. Низкая боеспособность наемных войск проявляется не только в столкновениях с внешним противником, как это пытаются показать любители призывной армии, но вообще с любым превосходящим противником. Наемные войска воюют хорошо только в одном случае - когда противник не может наносить существенных потерь, а деньги выплачиваются регулярно. Нестабильная экономическая и политическая обстановка, неустойчивое политическое положение работодателя дезорганизует и деморализует наемников. Да пусть буржуазия нанимает хоть всю армию целиком. Парализуя экономику всеобщей политической стачкой, мы тем самым лишим ее кредитоспособности. А активное действие против этой армии отрядов Красной гвардии - то есть риск для жизни - еще больше отобьет охоту у наемников защищать правительство, которое вряд ли сможет оплатить такие дорогостоящие услуги.
Чем же еще аргументирует наш «теоретик» свою боязнь наемной армии? Как ни поразительно слышать это от человека, называющего себя коммунистом,… «защитой отечества»! «При наемной организации армии невозможно провести всеобщую мобилизацию в случае большой войны. (Такие войны ведь никто не отменял, правда?) Кого мобилизовывать? Необученных граждан? Это будет концом комедии».
Разумеется, это будет концом комедии. Но концом комедии, которая называется «революционный комсомол», потому что защита капиталистического отечества - это наиболее позорный оппортунизм из известных. Какое дело пролетарию, как российская буржуазия будет делить не принадлежащую этому пролетарию трубу с другим сопредельным государством? С какой такой радости пролетарий должен складывать свою голову за интересы буржуа, тем более в большой войне, только потому, что их «никто не отменял»? В условиях военного конфликта между буржуазией интерес пролетария состоит прежде всего в том, чтобы как можно меньше от этого пострадать, чтобы буржуазия как можно быстрее решила свои проблемы и его при этом не трогала. Такая позиция - это естественная позиция лозунга поражения собственного правительства.
Пролетарию нет совершенно никакого дело до национальности и государственной принадлежности буржуя, который будет его эксплуатировать, постольку, поскольку степень эксплуатации зависит не столько от злой или доброй воли самого буржуя, сколько от объективных законов на рынке труда. Рабочие не проигрывают от смены хозяев, и потому они должны требовать от своего правительства капитуляции как наиболее быстрого и безболезненного для себя способа разрешения конфликта. И уж, разумеется, не способствовать эскалации бойни упорной обороной «отечества», которого у них нет. Потому и вопросы - кого будет призывать буржуа для защиты отечества, и каково будет качество армии, будет ли эта армия боеспособной или нет, не должны никого волновать, кроме самих капиталистов. Главное, чтобы у холопов не трещали чубы в барской драке.
РКСМ(б) же, не в силах найти действительно коммунистическую позицию в вопросе об армии в целом, не представляя себе роль постоянной армии в истории. Полагают, что постоянная армия должна существовать всегда, пока не наступит полный коммунизм. Они ее воспринимают и как данность, и как нечто вечное и неизменное. Они надеются, что может быть она когда-то внезапно помрет (как именно она будет помирать, над этим вопросом они не задумываются), но никто из нас до этого не доживёт. Поэтому ставить вопрос об уничтожении постоянной армии они не могут и пытаются в чисто буржуазной дискуссии о преимуществах наемной и призывной армии найти «свое» место. Но из-за недостаточного уровня своей компетентности они в конечном итоге встают на позицию одной из групп буржуазии, то есть той, которая считает, что наиболее эффективным способом сохранения классового господства и решения буржуазных задач является именно призывная армия. Их, разумеется, не смущает, что буржуазия не питает никаких сомнений относительно лояльности такой армии, равно как и не смущают многолетние крики КПРФников и разного рода «комсомольцев» о том, что под действием их пропаганды такая армия непременно восстанет и покажет буржуям кузькину мать.
Идеологически тащась в хвосте у буржуазии, РКСМ(б) соответственно размышляет и о частных вопросах в том же буржуазном духе. Например, о том, как лучше защитить капиталистическое отечество.
Кроме того, одним из симптомов национализма РКСМ(б), как мотиватора взглядов комсомола на армию, служит воззвание РКСМ(б) от 23 февраля 2006 года, где РКСМ(б) призвал к единению с националистами, с которыми его якобы объединяет память о Советской армии:
«23 февраля самые разные люди соберутся и пройдут по улицам Москвы под транспарантом «Слава Советской Армии!» У них могут быть разные политические убеждения, но их объединяет одно - память о героизме Советской Армии».
При этом «комсомольцы» совершенно забыли, что у людей разных политических убеждений совершенно разная память о Советской армии. Для коммунистов эта армия в первую очередь - Красная армия, то есть армия мирового революционного пролетариата. Для националистов же, якобы также готовых подписаться под этим лозунгом, Советская армия - не более чем армия империалистическая, которая завоевывала и отвоевывала куски территории для некоей «Советской Империи», которая боролась с империалистами США всего-навсего за право эксплуатировать чужие территории в Африке, Азии, Америке, которая для них является образцом русского милитаризма. Поэтому объединение коммунистов с националистами под лозунгом «Слава Советской армии!» вместо выступления под классово четким лозунгом «Слава Красной армии!», отделяющим коммунистов от «советских империалистов» или националистов, бредящих про реинкарнацию Российской империи в виде СССР, попросту политически вредно.
Акцентирование в этом же документе на подвигах «Советской армии» в Гражданской войне фразой «мы не должны забывать доблестных подвигов Советской Армии! Армии, которая победила в гражданскую войну 14 государств-интервентов» содержит в себе не только историческую неграмотность, но и националистические реверансы. Авторов воззвания совершенно не смущает, что РККА победила в первую очередь вооружённые силы внутренней контрреволюции в лице белогвардейских армий, о которых в воззвании и не упоминается. Им более важно, что были, как они считают, разгромлены армии 14 государств-интервентов (кстати, по сравнению с белыми армиями весьма малочисленных и не разворачивавших масштабных боевых действий). Вместо противопоставления националистам концепции о Гражданской войне как о войне классов РКСМ(б) потащился в хвосте у националистической концепции, соглашаясь в том, что Гражданская была войной русских против интервентов. Из этих реверансов складывается совершенно определенное впечатление, что авторы воззвания попросту не понимают сущностных отличий Красной армии от армий всех остальных буржуазных государств и вполне готовы на этой почве сомкнуться с националистами. Ну, а из стремления РКСМ(б) породниться с националистами всякому разумному человеку должно быть также понятно, что «защита отечества» - не есть бзик одного Сычева, а есть позиция руководства комсомола. Жаль, что, похоже, и в руководстве РКРП-РПК разумных людей не нашлось поправить не в меру расшалившихся на идеологической арене комсомольских «вожачков».
Всё дело в том, что такие «шалости» вовсе не безобидны. Логически исходя из изложенного, можно совершенно ясно увидеть перспективы осуществления подобной политики РКСМ(б) в армии:
- базируясь на этой программе РКСМ(б) будет помогать военкоматам выполнять программу по поставкам «пушечного мяса» в армию, обманывая молодежь перспективами «революционной работы»;
- агитация за службу в армии будет воспитывать молодежь в националистическом духе;
- реальной агитационной работы в армии при таком интеллектульном уровне призывников ожидать не приходится, а будет только пустая отчетность, что «мы-де заслали в армию столько-то агитаторов». Наивно рассчитывать, что из каждого пришедшего в армию 18-летнего парня скоро может получиться столь хороший агитатор, который сумел сагитировать хотя бы отделение;
- для свершения революции РКСМ(б) будет ждать, пока армия не взбунтуется, так что о революции можно забыть надолго.
- в случае войны между буржуазией РФ и какой иной страны РКСМ(б) стает в позицию «защиты отечества» и пошлет на бойню свежие полки «пушечного мяса». И все это под крики о революции.
4. История, как известно, повторяется…
По идее, нас должен был бы обнадеживать тот факт, что в РКСМ(б) пока что нет единства по вопросу о службе в армии, но, увы, даже в этом обнадеживающего мало. Для обеих дискутирующих в комсомоле сторон общим, пожалуй, является явное преувеличение роли армии в революции, причем как в одну, так и в другую сторону. Совершенно серьёзно ими считается, что армия в условиях революционной ситуации сохранит себя как организованная сила и либо будет подавлять революцию (если останется лояльной буржуазии), либо будет, наоборот, основной вооруженной силой революции (если перейдет на сторону восстания). Из чего совершенно логично у них вытекает, что
а) основной работой по организации вооруженного восстания является работа в армии;
б) всеобщее вооружение народа либо бессмысленно (в первом случае), либо бесполезно (во втором);
в) революционеру необходимо служить в армии при первой же возможности.
Такая постановка вопроса далеко не нова. История повторяется - но, как это часто бывает, в виде фарса. В 1917 году в Советах рабочих и солдатских депутатов (где были не только большевики, но и меньшевики, и эсеры) вопрос ставился точно так же, когда развитие революции поставило перед ними практическую задачу создания Красной Гвардии. Характерным примером может служить хорошо изученная историками проблема революционного восстания в Москве, где основную роль в октябрьских боях сыграли отряды Красной Гвардии.
В Москве, где позиции большевиков в Советах были гораздо слабее, чем в Петрограде, разногласия между меньшевиками с эсерами и большевиками были проявлены четче всего, и потому представляют для нас особый интерес. Решение о создании в Москве Красной Гвардии по образцу питерской, созданной ранее, принималось на II областном съезде Советов, проходившем 2 октября 1917 г., Тогда по этому вопросу схлестнулись две противоположные точки зрения: на вопрос о развитии вооруженного восстания и на роль армии в нем, и на формы организации революционных вооруженных сил.
Давайте посмотрим на то, как же обосновывали свои позиции меньшевики и большевики, и как они рассматривали роль армии и Красной гвардии в революции. Позицию большевиков на съезде высказал Ем. Ярославский в докладе об организации Красной Гвардии. Он исходил из тезиса, что ни одна постоянная армия, как бы она ни была революционна, не будет надежной гарантией защиты народных прав. Так, он, признавая революционность армии на тот момент, все равно указывал на факты, которые свидетельствовали об опасности этой армии для революции:
«Можно, пожалуй, сказать, что в нашей армии нет контрреволюционных полков. Но вспомним только, что Корнилов мог повести против большевиков, a потом и против революции вообще целые полки. Пусть это был обман, но это значит, что войска легко было обмануть теперь, во время революции, почти так же легко, как обманывали их при царе Николае… Если теперь даже возможно посылать .карательные отряды против крестьян для подавления стихийно возникающих аграрных волнений, где в большинстве случаев правда на стороне крестьян, если можно одни части заставить выступить против других, окружить их пулеметами, расстреливать их из ружей, пулеметов за неповиновение черносотенным контрреволюц. генералам; если еще и теперь, под угрозой репрессий со стороны контрреволюции, возможна выдача «зачинщиков» революционного движения, выборных руководящих полномочных органов в войсковых частях, если возможны аресты целых армейских комитетов, если возможен вывод революционных полков из столиц и других городов и замены более «надежными» с точки зрения контрреволюции, если возможно расформирование и даже расстрел революционных частей нашей в общем революционной армии, если возможно держать в Донецком бассейне и в Кривом Роге казаков для охраны рудников от рабочих,- то надо признать, что далее наша революционная армия сама по себе одна слишком недостаточна для того, чтобы обеспечить устойчивость революции при дальнейшем ее развитии и обострении классовой борьбы».
Таким образом, он подчеркивал желательность, но недостаточность одной лишь революционизации армии, показывал, что постоянная армия даже революционная в целом, может вполне использоваться для борьбы с революцией, и потому необходимо создание Красной гвардии для того, чтобы в случае использования этой армии, возможно было дать организованный вооруженный отпор.
В общем и целом, Ярославский никаких Америк в этом вопросе не открыл. Он просто повторил достаточно известную позицию большевиков, сформулированную классиками марксизма, и повторение ее в принципе, не дает нам многого для современных споров с комсомольцами, если рассматривать ее в отрыве от позиции тогдашних меньшевиков.
Случилось так, что позиция и аргументация меньшевиков по ряду частных вопросов современному читателю известна гораздо менее. Отчасти это произошло из-за вульгаризированного изложения истории партии в позднесоветские годы, когда вместо изложения позиции меньшевиков просто указывалось на их контрреволюционность без указаний, какие конкретно действия они предпринимали и чем мотивировали. Так что на этом вопросе мы постараемся остановиться подробнее.
На том же II областном съезде Советов в пику Ярославскому выступал с докладом меньшевик Рыбальский. Самым его первым «финтом ушами» было утверждение о некоем «единстве» революционной демократии в защите революции:
«я хотел бы, чтобы мы условились о двух вещах: будем говорить хорошей честной прозой и исходить не из того, что одна часть демократии является храброй и революционной частью, а другая не годится для задач борьбы и защиты завоеваний революции.
Нет, мы не согласны в этом вопросе с тов. большевиками, хотя не .хуже их умеем защищать революцию и, когда это нужно, не только парламентарным способом».
И далее Рыбальский, на удивление четко и ясно сформулировал основной пункт разногласий с большевиками:
«Мы не разделяем глубокого и, конечно, всемерно честного убеждения товарищей большевиков в том, что наш российский пролетариат стоит на пороге социальной революции, что недалек тот час, когда через коммуну мы придем к социализму. Вот откуда наше разногласие. Ясно, что особое основание для этого требования вооружения пролетариата имеется у тех, для кого начинается социальная революция».
Разумеется, что утверждения о внутреннем единстве всех революционно-демократических сил (в т.ч. и буржуазно-демократических) Рыбальским приводились не зря, так как из этого последовал тезис об условиях образования Красной Гвардии:
«Если вся демократия революционна, если со стороны одной ее части невозможно выступление против нас, если весь народ стоит под знаменем революции, то всякая необходимость организовывать революционные отряды отпадает. Только, если уйдет от нас часть демократии, если часть армии выступит против нашей национальной революции, тогда буржуазия сможет дать бой демократии на улице».
А вот теперь очень интересно посмотреть на тезис о единстве всех оппозиционных сил, который выдвигал РКСМ(б) на митинге 23 февраля 2006 г., которым аргументировался политически неверный лозунг, провозглашавший славу не политически определенной Красной армии, а неопределенной Советской, которая в критический момент ничего не сделала для защиты социализма. Меньшевики, заботясь о союзе с буржуазной демократией, не желали беспокоить ее организацией пролетарских отрядов. РКСМ(б), блокируясь с националистами, также полагает, что, дабы не нарушить это единство, можно и забыть про Красную армию, неоднократно побивавшую всех «истинно русских патриотов».
Далее меньшевик перешел к тому же тезису, который практически дословно можно услышать от «шибко революционных» комсомольцев, столь занятых вопросом «агитации в армии»:
«Когда ставится в первую очередь вопрос о вооружении пролетариата, о физическом вооружении народа, вместо задачи объединения демократии, то мы думаем, что те самые, которые в тылу обучают рабочих военному искусству, должны были пойти вместо этого поднять сознательность хотя бы частей армии, стоящих в рудниках, как угрозы для рабочих (о таких полках нам говорил предыдущий оратор). Революционная армия должна быть вооружена ясным и крепким сознанием тесного единства со всей революционной демократией».
То есть, точно так же, как и РКСМ(б)шные «военспецы», говорит, что «кесарю-кесарево, а слесарю - слесарево». То есть, не трогай, рабочий, винтовку, ты все равно с ней обращаться не умеешь. А за тебя армия все сделает.
Дальше Рыбальский аргументирует свое категорическое неприятие Красной Гвардии все тем же, чем сегодняшние комсомольцы аргументируют свой отказ от идеи всеобщего вооружения народа: то есть тем, что вооруженный народ в военном отношении уступает армии всегда, и единственное спасение революции - в агитации самой армии. «Если же прав ваш пессимизм, то, когда придет этот час и часть армии пойдет против нас, мы вместе с вами, товарищи большевики, пойдем на улицу защищать революцию, мы будем храбрыми революционерами, но плохими стратегами, и хотя бы мы были увешаны пулеметами и ружьями, нас все равно разобьют. Не рабочие с оружием в руках победили Корнилова, но организованная работа демократии, работа железнодорожников, почты, телеграфа и братское слово демократии заблудшим товарищам солдатам» - истерически прорицает он, аргументируя это тем же, чем и многие левые аргументируют свою боязнь вооруженного народа - якобы невозможностью организовать боеспособные отряды из «непрофессионалов»: «Мало создать оружие, нужны люди, а мало осталось годных здоровых людей. Красы пролетариата нет. Скажите, товарищи солдаты, сколько времени нужно, чтоб обучить такую армию из белобилетников, слабых, подростков (с места: «две недели, два месяца»), нет, больше месяца, потому, что жестокая проза показала, что от одних хороших воззваний иногда получаются не совсем хорошие результаты».
И, резюмируя, Рыбальский формулирует меньшевистскую позицию почти дословно с тем, чем комсомольцы агитируют нас «идти в дозор»: «Если это так, то организация Красной Гвардии не может быть нашей очередной задачей. Поистине революционная задача - сделать так, чтобы вся организованная революционная армия была с нами… Пока у нас есть красная пехота, кавалерия и флот, нам не нужна Красная Гвардия..» - добавляет он в прениях.
Причем на том собрании Рыбальский был еще не самым правым членом Совета, так как еще принимал хотя бы саму идею вооруженной защиты революции (пусть и гипотетически, и революцию он имел в виду буржуазно-демократическую). Там были субъекты и похлеще. Например, эсер Верещак высказывался в духе самого закоснелого парламентского кретинизма:
«Для подавления нового восстания Корнилова необходимо не создание Красной Гвардии, необходимо не вооружение рабочих и крестьян, а необходимо вооружить их разумом. Здесь говорили о том, что некоторые гарнизоны выразили желание обучать рабочих и крестьян владеть оружием. Но почему они вместо этого не работают по подготовке населения к Учредительному собранию?»
Ну, и, разумеется, у господ меньшевиков не обошлось без защиты отечества, как не обходится, к сожалению, без него у «товарищей» комсомольцев. Большинством в 151 голос против 123 при 4-х воздержавшихся была принята меньшевистская резолюция (эсеры присоединились к меньшевистской позиции), в которой отвергалась идея создания Красной Гвардии и, в частности, говорилось: «2) Вооружение это, в условиях войны, может производиться только за счет армии, и так слабо вооруженной и технически недостаточно укомплектованной»
И как Сычевы не забывают, что «больших войн… никто пока еще не отменял», а потому советуют пролетариату продолжать умирать за интересы капитала, так и меньшевики с присоединившимися эсерами не забывали, что у буржуазной России есть фронт, на котором пролетариату надо эффективнее умирать за интересы гучковых и родзянко, а потому разоружать армию ради создания Красной Гвардии - преступление…
Разногласия между большевиками и меньшевиками в конечном итоге упирались в разногласия относительно характера революции, и, определяя возможность или невозможность перерастания революции буржуазно-демократической в социалистическую, стороны определяли разным образом и инструменты решения задач разного характера. Определяя социалистическую революцию как невозможную, меньшевики были неправы, но из этого логично же и вытекало, что армии для обеспечения задач буржуазно-демократической революции будет вполне достаточно, а создание Красной Гвардии только спровоцирует ненужное столкновение в неблагоприятных для социалистической революции условиях. Идея о ведущей роли армии в революционном процессе не бралась с потолка, она логически вытекала из более общих посылок.
Точно так же и у РКСМ(б) эта идея не берется с потолка, но вытекает из более общих идей. Не решив общих вопросов о характере и основных движущих силах будущей революции, имея очень смутные представления о формировании революционного государства (и соответственно, его вооруженных сил), идеализируя буржуазную армию вслед за «патриотами» нынешние комсомольцы, хочется верить, искренне запутались в частном вопросе об отношении коммунистов к буржуазной армии, о ее роли в будущей революции, а потому вся их комедийная возня с «работой в армии» выглядит как простое повторение старой оппортунистической истории. Утешает только один несомненный факт - современный российский пролетариат свои интересы все-таки «нутром чует», а потому массово «косит» от службы в буржуазной армии, и к публичным призывам этого не делать от столь малочисленной и неавторитетной организации не прислушивается. Оно и к лучшему.
