Против экономизма
Экономизм - один из краеугольных камней оппортунизма. Экономизм является мощнейшим тормозом развития коммунистического движения.
Что такое экономизм? Если давать краткое определение, то экономизм есть форма оппортунизма, а именно: приспособление целей и задач компартии под обслуживание стихии экономической (профсоюзной, стачечной) борьбы трудящихся масс.
Экономизм теоретически был разгромлен в работе Ленина «Что делать?». Но история - дама ироничная. И вот сегодня большинство левых организаций, начертав образ Ленина на своих знаменах, страдают в большей или меньшей степени недугом экономизма.
Рассмотрим кратко историю экономизма.
В среде российской социал-демократии течение экономизма возникло в 90-е гг. ХIХ в., то есть вместе с распространением марксизма. Суть его заключалась в том, что политическая борьба пролетариев якобы возможна только или в основном через развитие «экономической борьбы». Это было преклонение перед стихийностью, бессознательностью вырастающих из пролетарского движения политических пожеланий и требований. Главными разносчиками экономизма были меньшевики.
Сначала меньшевики исходили из преждевременности привнесения научного мировоззрения в рабочее движение, потом ратовали за развитие лишь экономических форм сопротивления, потом ожесточённо боролись против «преждевременной» Октябрьской революции, вплоть до участия в антисоветских мятежах во время Гражданской войны. Из обанкротившегося меньшевизма вырос троцкизм. Троцкизм стоял на всё том же экономизме, но маскировал его звонкой «революционной» демагогией о бюрократии, которая, дескать, «тоже» эксплуатирует советских рабочих, как некогда это делали капиталисты, и призывал рабочих к стачкам против советской власти.
Троцкизм, потерпев во времена Сталина политическое поражение во фракционной борьбе, превратился в замаскированное течение мысли внутри советской интеллигенции. Его представители всеми правдами и неправдами внедряли оппортунизм, отстаивали такие понятия, как «социалистические деньги», «социалистические цены», «социалистический закон стоимости», «социалистический рынок» и т.д. Причем некоторая часть партийцев и профессуры даже искренне верила, что разработки проблем хозрасчета и «совершенствования механизма ценообразования» в СССР приближают победу коммунизма. Хрущёвина и последовавшая за ним горбачёвина есть в том числе продукты заражения КПСС экономизмом.
Таким образом, раскрывается еще одна сторона экономизма, а именно - что к коммунизму можно прийти рыночным путем, через механизм совершенствования «рыночных рычагов».
В 1990-е, когда забастовочное движение в РФ было на подъеме, экономизм повсеместно господствовал в партиях и партейках с рабоче-коммунистическими названиями. Все, буквально все левые в то время если не дрались на митинге с ОМОНом, то яростно отплясывали ритуальные пляски вокруг забастовок рабочих. Будущий актив «Прорыва» выступал с беспощадной критикой РКРП (в которой тогда состояли прорывцы), крупнейшей внепарламентской партии, подчинившей всю свою деятельность обслуживанию забастовочной движухи.
Но время шло, молодой российский капитализм становился на ноги, наступала эпоха «путинской стабильности» и стихия забастовок постепенно утихала. Если в 1997 г., когда размах стачек достиг своего пика, бастовало более 880 тыс. работников, то уже в 2000 г. бастовало всего 30 тыс., в 2001 г. - 13 тыс., в 2002 г. - 3,9 тыс. Последняя вспышка экономической «борьбы» случилась в 2004 г., тогда на забастовку вышли 195 тыс. человек. Начиная с 2009 г. и далее в год бастует менее тысячи работников.
Забастовочное движение в России угасло, но не угас экономизм, он мутировал, приняв особо изощренную форму. Если до этого экономизм был типичным хвостизмом, то сейчас он стал просто профсоюзничеством. Теперь идет призыв все силы и средства бросить на разжигание экономической «борьбы» пролетариата, ибо якобы только после этого возможен полнокровный переход пролетариев к борьбе политической. Дескать, трудящиеся массы сегодня разобщены, лишены солидарности. А чтобы эту «атомизацию» пролетариев преодолеть, нужно создавать профсоюзы, «раскачивать» население на борьбу «за свои права». Вот типичное рассуждение современного «экономиста»:
«Партия рождается из людей, у которых появляется потребность в создании партии, а потребность возникает в результате практической деятельности, которой является классовая борьба».
Под классовой борьбой автором цитаты понимается «борьба» за зарплату, условия труда и права. Дескать, пролетарии сейчас не испытывают потребности в партии, поэтому они, оппортунисты-«экономисты», ничего поделать не могут. Они хотят, очень хотят, просто жаждут создать партию, развернуть широкую политическую борьбу, но - непреодолимая преграда! - массы потребности не испытывают! А тут, как говорил персонаж Филатова: «Нешто я когда посмею / Супротив народных масс!» Поэтому надо ждать, когда массы «созреют». И лучший помощник в этом деле - профсоюз, да не простой, а «боевой»! И чем больше «боевых» профсоюзов удастся снарядить, тем быстрее массы «созреют»!
В далеком 2010 г., когда стихия забастовок уже сошла на нет, В. Подгузов высмеивал «теоретиков» из РКРП:
«Они напоминают склеротических старушек, которые, забыв содержание Манифеста, сидят на исторической завалинке и констатируют отсутствие фактов „политического классового сознания“ у современных пролетариев. Они сидят и ЖДУТ, когда же у рабочих появится передовое „политическое классовое сознание“, чтобы они „хотя бы“ сами начали „настоящую экономическую борьбу“. Они не видят своей вины в том, что сами не способны внести в пролетарскую среду политического, тем более, научного сознания.
<…> Оказывается, когда пролетариат, образно говоря, сидит и ничего не делает, актив РКРП-РПК должен… тоже сидеть и ещё больше ничего не делать. А вот когда пролетарии начнут, от отчаяния и политической безграмотности, делать то, что они время от времени делают с автомобилями, магазинами и банкоматами, то на окраине Парижа, то в Кишиневе, то в Афинах, Бишкеке или Оше, только тогда пропагандисты РКРП-РПК выйдут из своего подвала и на бегу начнут внедрять коммунистическое сознание в головы людей, громящих банки и магазины, задыхающихся от слезоточивых газов. А пока рабочие сидят в цехах обанкротившихся предприятий, у пропагандистов язык не повернется заговорить с ними о коммунистической программе, гарантирующей рабочим труд, сокращение рабочего дня, исчезновение инфляции, гарантирующей бесплатные квартиры и санатории, бесплатное образование, т.е. полную социальную защищенность им и их детям. Нет, когда полиция еще не бьёт рабочих, в этот момент нужно нашептывать им в уши совершенно идиотские рецепты пролетарской… приватизации и убеждать их в том, что всё это… ничего хорошего не даст, но нужно что-то делать хотя бы для выживания».
Прошло 13 лет, и… ничего не изменилось. РКРП, доведенная до ручки идеологами экономизма, фактически самораспустилась; седовласые оппортунисты канули в Лету, но их идеи благополучно перенял левый молодняк, который ныне носится не по митингам, но по группам в соцсетях, разнося всюду р-революционную идею: «идти к рабочим» и создавать профсоюзы!
В силу вопиющего невежества современные левые повторяют - буквально слово в слово! - те глупости, которые опровергал Ленин в работе «Что делать?». Например, идею о том, что стихия протестов породит партию.
Что же, позволю себе привести крупные выдержки из «Что делать?», которые прозвучат - увы! - злободневно:
«Мы сказали, что социал-демократического сознания у рабочих и не могло быть. Оно могло быть принесено только извне [здесь и далее подчеркивание моё - Р.О.]. История всех стран свидетельствует, что исключительно своими собственными силами рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание тред-юнионистское, т.е. убеждение в необходимости объединяться в союзы, вести борьбу с хозяевами, добиваться от правительства издания тех или иных необходимых для рабочих законов и т.п. Учение же социализма выросло из тех философских, исторических, экономических теорий, которые разрабатывались образованными представителями имущих классов, интеллигенцией. Основатели современного научного социализма, Маркс и Энгельс, принадлежали и сами, по своему социальному положению, к буржуазной интеллигенции. Точно так же и в России теоретическое учение социал-демократии возникло совершенно независимо от стихийного роста рабочего движения, возникло как естественный и неизбежный результат развития мысли у революционно-социалистической интеллигенции. К тому времени, о котором у нас идет речь, т.е. к половине 90-х годов, это учение не только было уже вполне сложившейся программой группы „Освобождение труда“, но и завоевало на свою сторону большинство революционной молодежи в России».
В.И. Ленин
времен первой борьбы с экономизмом.
«Всякое преклонение пред стихийностью массового движения, всякое принижение социал-демократической политики до тред-юнионистской есть именно подготовление почвы для превращения рабочего движения в орудие буржуазной демократии. Стихийное рабочее движение само по себе способно создать (и неизбежно создает) только тред-юнионизм, а тред-юнионистская политика рабочего класса есть именно буржуазная политика рабочего класса. Участие рабочего класса в политической борьбе и даже в политической революции нисколько еще не делает его политики социал-демократической политикой».
«Наша задача, задача социал-демократии, состоит в борьбе со стихийностью, состоит в том, чтобы совлечь рабочее движение с этого стихийного стремления тред-юнионизма под крылышко буржуазии и привлечь его под крылышко революционной социал-демократии».
«Часто говорят: рабочий класс стихийно влечется к социализму. Это совершенно справедливо, в том смысле, что социалистическая теория всех глубже и всех вернее определяет причины бедствий рабочего класса, а потому рабочие и усваивают ее так легко, если только эта теория сама не пасует пред стихийностью, если только она подчиняет себе стихийность».
«„Все согласны“, что необходимо развивать политическое сознание рабочего класса. Спрашивается, как это сделать и что надо для того, чтобы это сделать? Экономическая борьба „наталкивает“ рабочих только на вопросы об отношении правительства к рабочему классу и поэтому, сколько бы мы ни трудились над задачей „придать самой экономической борьбе политический характер“, мы никогда не сможем развить политическое сознание рабочих (до ступени социал-демократического политического сознания) в рамках этой задачи, ибо самые эти рамки узки. Мартыновская формула [придать экономической борьбе политический характер] ценна для нас вовсе не потому, что она иллюстрирует способность Мартынова путать, а потому, что она рельефно выражает основную ошибку всех „экономистов“, именно убеждение, что можно развить классовое политическое сознание рабочих извнутри, так сказать, их экономической борьбы, т.е. исходя только (или хотя бы главным образом) из этой борьбы, базируясь только (или хотя бы главным образом) на этой борьбе».
«Какой конкретный, реальный смысл имеет, в устах Мартынова, постановка социал-демократии задачи: „придать самой экономической борьбе политический характер“? Экономическая борьба есть коллективная борьба рабочих с хозяевами за выгодные условия продажи рабочей силы, за улучшение условий труда и жизни рабочих. Эта борьба по необходимости является борьбой профессиональной, потому что условия труда крайне разнообразны в разных профессиях, и, след., борьба за улучшение этих условий не может не вестись по профессиям (профессиональными союзами на Западе, профессиональными временными соединениями и листками в России и т.п.). Придать „самой экономической борьбе политический характер“ значит, следовательно, добиваться осуществления тех же профессиональных требований, того же профессионального улучшения условий труда посредством „законодательных и административных мероприятий“. Это именно делают и всегда делали все профессиональные рабочие союзы. Загляните в сочинение основательных ученых (и „основательных“ оппортунистов) супругов Вебб, и вы увидите, что английские рабочие союзы давным-давно уже сознали и осуществляют задачу „придать самой экономической борьбе политический характер“, давным-давно борются за свободу стачек, за устранение всех и всяческих юридических препятствий кооперативному и профессиональному движению, за издание законов в защиту женщин и детей, за улучшение условий труда посредством санитарного и фабричного законодательства и пр.
Таким образом, за пышной фразой: „придать самой экономической борьбе политический характер“, которая звучит „ужасно“ глубокомысленно и революционно, прячется, в сущности, традиционное стремление принизить социал-демократическую политику до политики тред-юнионистской!».
«Классовое политическое сознание может быть принесено рабочему только извне, то есть извне экономической борьбы, извне сферы отношений рабочих к хозяевам. Область, из которой только и можно почерпнуть это знание, есть область отношений всех классов и слоев к государству и правительству, область взаимоотношений между всеми классами. Поэтому на вопрос: что делать, чтобы принести рабочим политическое знание? нельзя давать один только тот ответ, которым в большинстве случаев довольствуются практики, не говоря уже о практиках, склонных к „экономизму“, именно ответ: „идти к рабочим“. Чтобы принести рабочим политическое знание, социал-демократы должны идти во все классы населения, должны рассылать во все стороны отряды своей армии».
Хочется заострить внимание на этих словах: «социал-демократы [коммунисты] должны идти во все классы населения». Многие левые сегодня убеждены, что только настоящие рабочие от станка составляют «социальную базу» для пропаганды коммунистов. Нет, объясняет им Ильич, пропаганду и агитацию нужно вести среди разных классов и слоев населения, не замыкаясь на одних лишь рабочих, ибо «идеалом социал-демократа должен быть не секретарь тред-юниона, а народный трибун, умеющий откликаться на все и всякие проявления произвола и гнета, где бы они ни происходили, какого бы слоя или класса они ни касались».
И еще цитата, так сказать, для добивки:
«Требование „придать самой экономической борьбе политический характер“ самым рельефным образом выражает преклонение пред стихийностью в области политической деятельности. Политический характер экономическая борьба принимает сплошь да рядом стихийно, то есть без вмешательства „революционной бациллы - интеллигенции“, без вмешательства сознательных социал-демократов [в нашем случае коммунистов]. Политический характер приобрела, например, и экономическая борьба рабочих в Англии без всякого участия социалистов. Задача же социал-демократов не исчерпывается политической агитацией на экономической почве, задача их - превратить эту тред-юнионистскую политику в социал-демократическую политическую борьбу, - воспользоваться теми проблесками политического сознания, которые заронила в рабочих экономическая борьба, для того, чтобы поднять рабочих до социал-демократического политического сознания. А Мартыновы, вместо того, чтобы поднимать и толкать вперед стихийно пробуждающееся политическое сознание, падают ниц перед стихийностью и твердят, до тошноты часто твердят, что экономическая борьба „наталкивает“ рабочих на вопрос об их политическом бесправии. Плохо то, господа, что вас-то это стихийное пробуждение тред-юнионистского политического сознания не „наталкивает“ на вопрос о ваших социал-демократических задачах!»
Итак, коммунистическая организация, тем более партия, вопреки мантрам нынешних «марксистов», не может родиться из стихии - ее создают прогрессивные интеллигенты вне зависимости от наличия/отсутствия экономической борьбы. Далее. Задача коммунистов - привнесение в сознание масс марксистских истин, соединение стихийного пролетарского движения с наукой. Тут адепты экономизма (ни за что на свете не признавая себя таковыми) хватаются за соломинку: «ТАК НЕТ ЖЕ ПРОЛЕТАРСКОГО ДВИЖЕНИЯ! - отчаянно воскликнут они. - Некуда привносить марксистскую науку!»
Наши левые, ссылаясь на отдельные высказывания Ленина о необходимости участия в стачках, руководствуются следующей «логикой»: 1) успех большевизма происходил на фоне открытых форм экономической борьбы, 2) сегодня рабочие не становятся марксистами, 3) сегодня рабочие не бастуют, вывод - нужно всеми силами «разжигать» экономическую борьбу и тогда удастся повторить успех большевиков.
Оппортунисты игнорируют тот факт, что экономическая стачка из работ В.И. Ленина - это факт реальной жизни того времени. Она зарождалась и проходила стихийно без всякого участия каких-либо политических сил. Начало XX века было периодом стихийного подъёма пролетарского движения во всём мире, вызванным беспощадной эксплуатацией, бесправным положением трудящихся. Сегодня ситуация кардинально иная. Буржуазия извлекла уроки из социалистических революций и научилась эффективно «гасить» волны недовольства масс денежными подачками и отставками политиков. Сами пролетарии заражены буржуазно-демократическими иллюзиями, верят в то, что источником их несчастий являются конкретные политики, соседние нации и т. д., а в самом институте наемного рабства не видят ничего постыдного («будешь хорошо работать - хозяин хорошо заплатит») или же верят, что смогут «открыть свое дело», выбиться в мелких-средних хозяйчиков.
Попытки левых «разжечь» экономическую борьбу рабочих бессмысленны прежде всего потому, что сами рабочие не считают забастовки выгодными для себя. Вместе с тем как только они ощущают выгоду, то тут же организуют забастовку без всякой помощи леваков. Примеров тому множество и по миру, и в России.
Забавный момент. Наши оппоненты любят обвинять нас в якобы презрительном отношении к рабочим, якобы прорывисты считают всех рабочих «быдлом». Но за кого эти господа держат рабочих сами, если те, по их мнению, не способны самостоятельно, без помощи «друзей народа», прочитать Трудовой кодекс или задать вопрос на юридическом сайте? Так вот, господа рабочефилы, не надо считать рабочих идиотами. Если они решат устроить забастовку, они это сделают без вашей «помощи» и без ваших советов. Чай, не дети маленькие.
Отсутствие забастовочного движения в РФ связано не с «атомизацией общества», а с тем, что пролетарии пока считают для себя более выигрышной стратегию приспособленчества. Во многом такая позиция пролетариев связана с политикой «социального государства», которую приняло на вооружение путинское руководство. И как бы криво и косо эта политика ни выглядела на практике, пока она выполняет свою задачу, «утихомиривая» массы.
Всё дело в том, что пролетарий не прирожденный революционер, его революционность относительна иных классов и прослоек буржуазного общества. Пролетарий - рыночный субъект, продавец товара «рабочая сила». Сами по себе пролетарии не желают и не способны вести борьбу против капиталистов, а могут при условии лишь оказывать сопротивление, суть которого - повышение стоимости своего товара (рабочей силы), улучшение условий труда.
С точки зрения методологии диалектического материализма БОРЬБА - это такое отношение между противоположностями, в частности между КЛАССАМИ, которое сопровождается взаимным ОТРИЦАНИЕМ противоборствующих сторон. Если же в ходе стачки не идет отрицание класса буржуазии, т.е. самого института наемного рабства, то здесь следует говорить именно о сопротивлении пролетариев тирании капитала.
Именно борьба способна приобретать формы. Т.е. не «совокупность форм» образует в своем единстве классовую борьбу пролетариев, а наоборот, борьба пролетариев принимает низшие и высшие формы в зависимости от содержания действий пролетариев. Содержание есть источник возникновения форм, а не наоборот.
Экономическая «борьба», таким образом, есть не стадия, а состояние пролетариата. Ее активную фазу мы видим в форме стачек. Тот факт, что значительная масса рабочих сегодня переросла экономизм, никогда не участвуя в экономических стачках, и считает экономическую «борьбу» глупостью, которая их проблем не решит, трактуется оппортунистами как «отсутствие классового сознания у масс».
Подгузов метко указал:
«„Экономическая борьба” - это неоправданно сильный словесный оборот, принятый из педагогических соображений для обозначения формы пролетарского сопротивления, которая время от времени используется отдельными, в большинстве случаев мелкими, отрядами пролетарского класса, но никогда эта форма не была и не может быть борьбой ВСЕГО пролетарского класса и даже ВСЕГО национального отряда пролетариата. Лучше всего отражает суть „экономической формы классовой борьбы” выражение „бунт на коленях”. Иными словами, оборот „экономическая форма классовой борьбы” - это своеобразный оборот усиления, форма морального поощрения за то, что пролетариат сам хоть как-то реагирует на своё ограбление и унижение. С научной точки зрения выражение „экономическая борьба” - это щадящая форма теоретического обобщения опыта безуспешного СТИХИЙНОГО сопротивления пролетарского класса за последние 200 лет».
Острейшие формы экономической «борьбы» пролетариев кипят сейчас в Европе: во Франции, Греции, Великобритании. В последней вовсе бушует крупнейшая забастовка за последнее десятилетие - 700 тыс. человек принимают в ней участие. И что же? Да ничего. «Гроздья гнева» зреют, а коммунизма в Западной Европе как не было, так и нет, есть только «еврокоммунизм», но и тот настолько убог, что не способен увлечь за собой не то что бастующих учителей, врачей и медиков, а хотя бы мусорщиков…
Распространённое заблуждение гласит, что пролетарии в ходе забастовки обретают полезные для политической борьбы навыки. Дескать, участвуя в профсоюзах, рабочие обретают классовое сознание и проходят «школу навыков коллективных действий», необходимых для организации партии. Словом, экономическая стачка - это ступенька к политической борьбе. Это неверно. Те специфические навыки, которые пролетарии приобретают, есть навыки по выбиванию заработной платы. Движущие силы экономической стачки и механизмы ее организации принципиально иные, чем требуются для организации революционного взятия власти. Экономическая борьба порождает только самые примитивные формы организации рабочих, в то время как революционные действия требуют политической организации - партии. А партия организуется без всяких забастовок и без всякого «забастовочного опыта», на базе коммунистической пропаганды в рабочей массе. Возникающие на базе экономизма организации рабочих могут способствовать борьбе за коммунизм только в том случае, если они находятся под идейным влиянием коммунистов.
Еще один распространенный миф - что якобы пролетарии, участвуя в стачке, становятся более восприимчивы к коммунистической пропаганде. Подобные случаи бывают, но это сильно зависит от конкретных обстоятельств и не является закономерностью. Эффективность пропаганды определяется, в первую очередь, качеством пропаганды, во вторую - массированностью пропаганды и лишь в третью - внешними обстоятельствами. Следовательно, задача коммунистов - обеспечить качественную и массовую пропаганду. Поскольку в нынешних условиях, когда нет партии, упор в пропаганде должен делаться на качество, а не на количество. Представления оппортунистов, что экономическая «борьба» революционизирует массы, ложны, на самом деле успех забастовок, как правило, лишь укрепляет в рабочих синдикалистские настроения. Успешная всеобщая стачка революционизирует класс только в том случае, если ей руководит коммунистическая партия, в стратегии которой стачка является одним из тактических ходов.
Оппортунисты-«экономисты» настаивают на том, что коммунисты обязаны участвовать в профсоюзном движении, дескать, таким путем коммунисты обретают «связь с массами» и осуществляют «практику», без которой теория мертва. Это так, если в профсоюзы идут настоящие коммунисты, талантливые пропагандисты и агитаторы, а профсоюзные массы проявляют сочувствие делу коммунизма. Но в основном связь с массами устанавливается не профсоюзной вознёй, а через партийные органы и марксистскую печать. Потому что массы идут не за отдельными ораторами, лозунгами и идеями, а за организацией. Если у коммунистов есть партия, работают издания, выпускающие высококачественные пропагандистские материалы, то следует участвовать в профсоюзном движении, но отнюдь не в том виде и не для тех целей, как это представляют адепты экономизма.
Что касается практики. Любая революционная практика обречена на перерождение в реакционную, если ее носители фактически не владеют теорией марксизма. Коммунистическую практику может осуществлять только тот, знания и метод мышления которого соответствуют объективным законам развития природы, общества и сознания, кто способен критически оценить соответствие своей практики требованиям теории марксизма и привести теорию в соответствие изменившимся условиям практики. Пляска левых вокруг забастовок есть именно что оппортунизм, а не практика. Потому что проистекает из невежества, веры в стихийную самоорганизацию масс. На самом деле массы сами ничего, кроме синдикализма и тред-юнионизма, породить не могут.
Представление левых о том, что коммунисты должны «пробудить» рабочих, толкать их в спину к спасительной революции - наивность, политический инфантилизм. Коммунисты участвуют в пролетарском экономическом движении не для того, чтобы «помочь» работягам, выразить солидарность или завоевать авторитет (который должен завоевываться, прежде всего, научной компетенцией, способностью принимать верные решения), а, во-первых, для критики экономизма среди рабочих, привнесения науки в их сознание; во-вторых, с целью вербовки кадров для дела коммунизма. Почему среди рабочих? Потому что в конечном итоге рабочие есть единственная социальная группа, которой в капиталистическом обществе ничего не светит, но которая при этом наиболее организована. Можно и нужно работать еще с целым рядом социальных групп, которым ничего не светит, но с рабочими проще - они организованы в коллективы. Именно рабочие составляют основу революционного работающего класса.
Вести политическую борьбу работающего класса и одновременно агитировать за экономическую «борьбу» невозможно. Одно исключает другое. Когда большевики объявляли всероссийскую стачку - это был именно что политический акт, таким образом подрывалось экономическое господство буржуазии, что подготовляло условия для взятия власти работающим классом.
Нужно понимать, что победа Октября ознаменовала собой не только победу над капитализмом, но и над организованным экономизмом.
Сколько бы пролетариев ни задабривали подачками, рыночная анархия вкупе с империалистической грызней неизбежно породит социальный взрыв. Необходимо, чтобы в момент этого взрыва была готова партия с таким кадровым потенциалом, который сможет не только организовать успешное восстание, но и сформировать состав нового социалистического правительства, которое приступит к демонтажу рыночной экономики и налаживанию научного централизованного планирования. Вот что самое главное. А что проповедуют «экономисты»? Они проповедуют обратное: никаких кадров не надо! Рабочие сами, в пылу профсоюзной борьбы, породят партию, выдвинут вождей и руководителей, сами возьмут власть и начнут строить социализм. Роль коммунистов здесь отводится в качестве консультантов, к которым рабочие-де будут периодически обращаться для уточнения какого-нибудь узкоспециализированного вопроса!
Ну что, господа оппортунисты, 300 лет ждали, когда профсоюзы родят что-то, кроме анархо-синдикализма, подождем еще? Или лучше не ждать, а идти победоносным путём большевизма? Надеюсь, читателю очевидно, какой из путей вернее.
Завершить статью хочется словами Ленина:
«„Как много появилось у нас в последнее время социал-демократических Ломоносовых!” заметил однажды один товарищ, имея в виду поразительную склонность многих из склонных к „экономизму” лиц доходить непременно „своим умом” до великих истин (вроде той, что экономическая борьба наталкивает рабочих на вопрос о бесправии) и игнорировать при этом, с великолепным пренебрежением гениального самородка, все то, чтo дало уже предыдущее развитие революционной мысли и революционного движения».