О пользе чтения современной художественной литературы
Лечебный роман
Ярким примером изменения взглядов современных читателей является, прошедшая несколько месяцев назад, "презентация" книги "Черная книга преступлений коммунизма", выпущенной СПС. И показательным тут является не та наглость, с которой СПС сообщил о том, что разослал книгу во все библиотеки, включая школьные, и ведет переговоры с Минобразования о рекомендации книги в качестве дополнительной литературы по истории в школьный курс. Показательно другое. СПС сделал "хорошую мину при плохой игре". Столь навязчивое впихивание этого издания говорит лишь о том, что кроме как "на халяву" сие произведение хорошо оплаченной "мысли" никому не нужно. В конце 80-х - начале 90-х демократам не нужно было ничего навязывать: за подобными книгами выстраивалась очередь будущих вкладчиков МММ, и люди с радостью, переходящей в трепет, платили свои кровные за "правду о нашей истории". А затем покупали другие книги, противоречащие первым, но все равно тут же становились в очередь за третьими...
Сейчас читают другое. Наша задача оценить это "другое". В кругах оппозиции принято не читать современных издаваемых авторов, а просто "обзывать", тем самым, подтверждая печальный анекдот о членах КПСС времен застоя: "Солженицына не читал, но с ним не согласен". Так что "критики ругательной" по этому принципу предостаточно, не хватает критики умной и вдумчивой, т.е. разбора, что и откуда в литературном произведении взялось, и куда такие идеи ведут.
На вопрос "что сейчас читают", скорее всего, можно получить ответ "детективы". "Чтиво", "дешевка", "убогий сюжетик и никакое художественное оформление". В основном. Но не все. Почти во всех детективах есть "герои" - жертвы капитализма. Где-то они показаны как одиночки, не вписавшиеся в современность, но чаще как ОБЩЕЕ распространенное явление. В одном из детективов Анны Малышевой "Имя - Смерть" рассказано о двух сестрах из "независимого" Казахстана. Одна из них приезжает в Москву учиться, но попадает в сети "своей" же казахской мафии. Вторая, пытаясь спасти сестру, вынуждена стать киллером. Сюжет для боевика. Но Малышева умело показывает безвыходность положения, обреченность. В книге нет "хеппи-энда", одна из сестер погибает, вторая, чудом избежавшая такой же участи, остается одна в чужой и враждебной стране.
Обреченность - самая характерная черта лучшей части современной литературы.
Но весь разговор я затеяла, чтобы поделиться впечатлениями от книги Виктора Пелевина "Поколение П". Главный герой книги, Вавилен Татарский, в конце 80-х учился в Литературном институте, писал стихи и думал о вечности. Он - представитель поколения, выбравшего "Пепси", одновременно и противник, и классический образчик его. Максимум на что хватает его протеста против "Пепси" - это, став главой корпорации, запретить продавать ни в чем не повинный напиток в буфете...
Потом "вместе с Советским Союзом пропала и вечность", он бросил писать стихи и стал торговать в киоске. Там и встретил его старый приятель по институту и предложил "интересную работу" - писать сценарии для рекламных роликов.
С этого момента читатель погружается в переплетение рекламных слоганов.
"Плакат представляет собой фотографию набережной Москва-реки, сделанную с моста, на котоpом в октябре 93 года стояли исторические танки. На месте Белого дома мы видим огромную пачку "Парламента" (компьютерный монтаж). Вокруг нее в изобилии растут пальмы. Слоган - цитата из Грибоедова:
И ДЫМ ОТЕЧЕСТВА НАМ СЛАДОК И ПРИЯТЕН. ПАРЛАМЕНТ"
Как и у любого другого наемного работника, у Татарского не остается свободного времени - все время его жизни сжирает придумывание концепций, сценариев, слоганов для рекламы. Все, что его окружает, представляется ему либо как объект рекламы, либо как сюжет рекламного сценария. В скором времени фантазия исчерпывается и Татарский начинает стимулировать ее наркотиками. Теперь в сюжет вплетается еще и рекламно-наркотический бред.
В конторах, где работает Татарский, ему встречаются люди, чем-то похожие на него самого. Например, антисемит Малюта, который считал антисемитизм неотъемлемой чертой патриотического имиджа. О себе Малюта мнил, что "человек с таким именем обязан быть патриотом". Однако ультрапатриотические "убеждения" совершенно не мешают Малюте работать в рекламной конторе. Эти "убеждения" - его "торговая марка".
Рекламные сюжеты заражают сознание Татарского "профессиональным кретинизмом", он уже ни о чем другом думать не может. Когда ему становится особенно плохо, он пытается помолиться, но у него и вместо молитвы получается рекламный слоган "СОЛИДНЫЙ ГОСПОДЬ ДЛЯ СОЛИДНЫХ ГОСПОД".
Пелевин настолько точно и талантливо высмеял рекламу, что, после прочтения книги, и несколько дней спустя не проходит чувство отвращения ко всей слышимой и видимой рекламе.
"Большой удачей, - застрочил Татарский синей скорописью, - следует, несомненно, признать использование в рекламе идеи и символики ответного удара. Это отвечает настроениям широких слоев люмпен-интеллигенции, являющейся основным потребителем этих сигарет. В средствах массовой информации уже долго муссируется необходимость противопоставления чего-то здорового и национального засилью американской поп-культуры и пещерного либерализма. Проблема заключается в нахождении этого "чего-то". Во внутренней рецензии, не предназначенной для посторонних глаз, мы можем констатировать, что оно начисто отсутствует. Авторы рекламной концепции затыкают эту смысловую брешь пачкой "Золотой Явы", что, несомненно, приведет к чрезвычайно благоприятной психологической кристаллизации у потенциального потребителя. Она выразится в следующем: потребитель будет подсознательно считать, что с каждой выкуренной сигаретой он чуть приближает планетарное торжество русской идеи. С другой стороны, необходимо рассматривать совокупное воздействие всей символики, сливающейся в brand essence. В этой связи представляется, что сочетание слогана "Ответный Удар" с логотипом компании "British-American Tobaccos Co.", выпускающей эти сигареты, может вызвать у части target group своего рода умственное короткое замыкание. Возникает закономерный вопрос: падает ли пачка на Нью-Йорк или, наоборот, стартует оттуда? В последнем случае (а это предположение кажется более логичным, так как пачка расположена крышкой вверх) неясно, почему удар называется ответным."
Дальнейший сюжет развивается со всевозрастающим абсурдом, с усилением смешения преувеличений, алогизмов, фантазий, граничащих с бредом, мифов и реальности. Появление мифической линии - не только отражение абсурдности происходящего, но и попытка Татарского бежать из мира рекламы.
Татарский попадает в некую корпорацию, где узнает, что вся "публичная политика" не существует в действительности, а является компьютерным монтажом. В этой корпорации он пишет сценарии уже для теленовостей.
Отдельным куском является навеянная "духом Че Гевары" теория вау-факторов (вау (wow) - стандартное американское восклицание). Сам образ Че, Татарский встречает в магазине: "Сразу же за дверью он понял, что инстинкт вывел его в нужное место. Над прилавком висела черная майка с портретом Че Гевары и подписью "Rage Againsi the Machine"("Бунт против машин" (англ.)) Под майкой была табличка "Бестселлер месяца!". Это было неудивительно - Татарский знал (он даже писал об этом в какой-то концепции), что в области радикальной молодежной культуры ничто не продается так хорошо, как грамотно расфасованный и политически корректный бунт против мира, где царит политкорректность и все расфасовано для продажи."
В весьма замысловатой форме проводится мысль, что через рекламу и телевидение вообще человеку навязывается идеал жизни, к которому субъект начинает стремиться, отождествляя себя с рекламной картинкой. Этот идеал есть приобретение денег и потребление рекламируемых товаров, поскольку больше в рыночной жизни ничего другого найти невозможно. На самом деле в рекламе прославляется не сам товар, а та обстановка и те "ценности" и отношения, к которым человек должен стремиться. "Для субъекта номер два ответ на вопрос "Что есть я?" может звучать только так "Я - тот, кто ездит на такой-то машине, живет в таком-то доме, носит такую-то одежду".
"Реклама формулирует это так: "Я спокойный и уверенный в себе человек, поэтому я покупаю краcные тапочки".
"Черная сумка, набитая пачками стодолларовых купюр, уже стала важнейшим культурным символом и центральным элементом большинства фильмов и книг, а траектория ее движения сквозь жизнь - главным сюжетообразующим мотивом. "
Роман Пелевина - удачный образец того, как можно описать бессмысленность существования рыночной интеллигенции, которая сама вытравила из себя все творческое и живое. Эта острая трагикомическая критика рыночного прозябания распространяется ныне огромными, можно сказать, лечебными тиражами. Роман написан настолько реалистично, что после прочтения остается чувство гадливости, почти как от столкновения с реальной, современной жизнью, с людьми, которые не видят конструктивного выхода из рыночной клоаки и не догадываются о его наличии, а потому бегут от будущего в наркотики, в галлюцинации, в суицид...
Дело коммунистов - доказать наличие выхода из рыночного тупика, конкретно и убедительно описать его. Тем более, что он действительно существует.
