Рыночная экономическая теория
как субъективная предпосылка
кризисов в мировом хозяйстве

(О ПТУшниках из Гарварда)

Если верить википедии, то одним из наиболее известных и авторитетных профессоров экономики в современных США, еще не отмеченных нобелевской премией, является Грегори Мэнкью. Рассматривая его труд, «Принципы микроэкономики» (4-е изд.), мы, фактически, имеем дело с «визитной карточкой» Гарвардского университета, перед авторитетом которого благоговейно склоняли и склоняют головы пропагандисты, внедренцы рыночных реформ и шоковой терапии, авторы и организаторы преобразований, начатых «хрущевской оттепелью» и не законченных «арабской весной», длящейся уже несколько лет.

Поэтому имеет смысл начать исследование с «визитной карточки» Гарварда с того, с чего начинает сам Мэнкью, и что он считает основополагающим в рыночной экономике.

«Так как состояние экономики есть отражение действий индивидов, её образующих, - пишет Мэнкью, - мы начинаем изучение экономической теории с четырех принципов принятия решения отдельными людьми».

Где тут логика? Если состояние реальной экономики есть результат действия людей, то почему необходимо изучать экономическую теорию, а не практику? Правильнее было бы, изучая наиболее типичные действия людей, приводящие экономику в определенное состояние, найти соответствие между этими действиями и состоянием экономики. Полезно было бы разобраться в том, какие действия приводят предприятия и экономику к подъему, а какие к банкротствам и кризисам? Ведь совершенно ясно, что гигантское большинство современных предпринимателей, при принятии решения на действие, не руководствуются никакими положениями теории, поскольку никогда не слыхали об учебниках Мэнкью. Смешно подумать, что сотни тысяч мелких и средних предпринимателей в мировой экономике, никогда не учившихся в Гарварде, руководствуются принципами, сформулированными Мэнкью.

Правда, сторонники Мэнкью могут сказать, что он ничего не выдумывает, а просто констатирует, какими принципами руководствуются конкретные современные люди без какого-либо образования при принятии решения. Но тогда зачем применять слово «теория», если речь будет вестись на уровне выпускника современного ПТУ или владельца палатки «Шаурма»?

Кризисы, годами длящиеся в экономике развитых стран, убедительно доказывают, что даже самые маститые менеджеры ТНК, имеющие дипломы Гарварда, при принятии решения, руководствуются простым русским авось и, год за годом, констатируют свои «случайные» провалы, выбрасываясь из «пикирующих» фирм с «золотыми парашютами». Однако собственники корпораций вынуждены терпеть и таких менеджеров, поскольку сами владельцы этих гигантских фирм, вообще и давно, ни в чем не разбираются. Массовая некомпетентность владельцев фирм и их наемников-менеджеров - одна из причин возникновения в развитых рыночных странах банкротств и кризисов, компенсация которых всегда осуществляется за счет принесения в жертву интересов и самой жизни лиц наемного труда.

Мэнкью не видит глубоких различий между изучением реальной экономики и теории экономики. Ничем иным невозможно объяснить, что, открыв свое повествование упоминанием о состоянии некой реальной экономики, образованной действиями индивидов, Мэнкью призывает студентов к изучению… экономической теории, не указывая, какой именно: Петти или Кене,… Смита или Риккардо, … Маршалла, Самюэльсона, Кейнса или Леонтьева?

Однако, поскольку студенты Гарварда будут сдавать экзамены самому Мэнкью и его ассистентам, постольку очевидно, что полученная ими оценка, по общему правилу, будет тем выше, чем ближе ответы студентов будут к принципам, сформулированным Мэнкью. Без выбора.

Поэтому в своей монографии Мэнкью сразу берет «быков» микроэкономики за «рога», хотя, следовало бы признать, что задолго до Мэнкью, Маршалл в первом предисловии к своей книге, «Основы экономической науки», формулирует «принцип непрерывности», каким «может руководствоваться человек при выборе целей своей деятельности». Самюэльсон во введении к учебнику «Микроэкономики», пережившим уже 18 изданий, т.е. тоже задолго до Мэнкью, утверждал, что «самым важным решением, зависящим только от вас, является выбор профессии». Интересно, мог ли человек, во времена инквизиции выбрать профессию наладчика ЭВМ? Неужели в современной Испании, где безработица достигла отметки 25%, выбор профессии, как утверждает Самюэльсон, «зависит только от Вас»? По Самюэльсону, выбирая цель или выбирая профессию, человек принимает решение. Но, разве выбор цели и есть момент принятия решения. Должен же лауреат нобелевской премии видеть разницу между выбором, который может осуществляться даже подбрасыванием монетки, и значением слова «решение». Даже в алгебре решение не является одним лишь волевым и чувственным актом. Но, как это будет показано ниже, и Мэнкью не видит разницы между, действительно, найденным РЕШЕНИЕМ проблемы, гарантирующим достижение цели, и наличием множества вариантов «решения», ни один из которых ничего не гарантирует, даже будучи выбранным. Но это для светил Гарварда - мелочи.

Топчась на плечах «гигантов рыночной мысли», таких как Маршалл и Самюэльсон, Мэнкью сформулировал свои собственные четыре принципа принятия первого, пришедшего на ум, решения на мИкроэкономическом уровне. Правда, Мэнкью, слово в слово, повторяет формулировку этих принципов и в курсе ... мАкроэкономики. Целых 124 страницы автоплагиата. Но Гарварду не принято указывать. Перед ним стояли и стоят на задних лапах все гайдары и ясины.

Особенность западной теоретической культуры в области экономики такова, что никакой признанной единой экономической теории ни для кого на Западе не существует, поэтому рыночная практика и рыночные теории не находятся между собой в какой-либо зависимости. Любой начинающий предприниматель волен заказать бизнес-план любому банку, ни слова не поняв в его содержании. Никто в рыночной экономике не обязан следовать предписаниям какой бы то ни было теоретической школы. Любой составитель любого учебника или автор монографии имеет моральное и юридическое право выбрать любую последовательность изложения любого материала. Главное, чтобы автор не нарушил «священное» право частной собственности на интеллектуальную продукцию. Поэтому новая теория обязана быть, прежде всего, внешне непохожей на теорию любого другого автора, вышедшую ранее.

Обильное заимствование со ссылками на источник не снижает ценность труда в глазах западной научной общественности. Наоборот, в теоретической традиции Запада степень признания обществоведческого произведения пропорциональна количеству ссылок на авторитеты, умноженному на количество положительных откликов этих авторитетов на монографию более молодого коллеги. Т.е. многое в научных сферах Запада, происходит как в басне графа Крылова: «За что же, не боясь греха, кукушка хвалит петуха?».

Но, как показали многочисленные скандалы, в научных кругах Запада, авторы не брезгуют плагиатом, однако выбирают тот или иной объем и степень плагиата, т.е. степень риска, связанную с использованием чужих мыслей без ссылок на их автора.

Тем не менее, нам-то выбирать не приходится. С чего начал своё повествование Мэнкью, с того же вынуждены начинать исследование его теории и мы: «Принцип 1. Человек выбирает».

Этот «принцип» больше напоминает пропагандистский лозунг из области предвыборного PR. Жаль, что Мэнкью не венчает этот принцип возгласом «Ура!». В лучшем случае, это обыденная форма констатации не самого очевидного факта. Во-первых, Мэнкью не утруждает себя определением сущности категории «принцип», выяснением - субъективна или объективна природа этого принципа, будто все уже договорились о том, что следует иметь в виду, услыхав слово «принцип». Во-вторых, он не пытается показать, каким путем должна развиваться мысль, чтобы уверенно прийти к выводу о необходимости начать изложение теории экономики именно с принципов. Мэнкью лишь сообщает читателям, что если кому-то что-то покажется непонятным, то это не должно их огорчать, поскольку к этим принципам автор будет обращаться в своей книге многократно. Можно предположить, что такой подход в западных научных сферах навеян влиянием успеха метода постулирования «истин» Эйнштейном.

Нам же необходимо разобраться в степени научности принципа «Человек выбирает». Для сокращения объема исследования ограничимся историческими рамками лишь рыночной экономики, поскольку и при рабовладении, в том числе и американском, и при феодализме лозунг «человек выбирает» выглядит очевидно абсурдно.

Какого «человека» Мэнкью имеет в виду? Младенца, старика, женщину, предпринимателя или его гастРАБайтера без паспорта?

Во многих рыночных странах, с разной степенью категоричности, существует практика религиозного и юридического осуждения абортов, поскольку многие считают, что оплодотворенная яйцеклетка является уже состоявшимся человеком. Но, может ли зародыш в условиях рыночной экономики выбрать свою дальнейшую судьбу? Может ли яйцеклетка выбрать отца, страну рождения, социальное положение своих родителей, религию, язык, который придется первое время слушать, объем и качество питания, историческую эпоху, в которой придется провести годы жизни? Можно ли, имея научные степени, игнорировать объективные законы био- и социо-антропогенеза, в ходе которого и происходит превращение прямоходящего млекопитающего в личность, способную, лишь по достижению определенного уровня развития, на человекообразное осмысленное решение, а не на амебоподобный «выбор»?

Различия в объеме детской смертности в развитых и неразвитых странах доказывают, что человек-младенец ничего выбрать не может. В относительно благополучных странах и рождаемость, и смертность ниже, чем в относительно неблагополучных. Можно быть уверенным, что общество, в силу чрезвычайно медленного своего интеллектуального и социального развития, умертвило множество Кулибиных и Моцартов именно в период их младенчества.

Совершенно очевидно, что, являясь, с социо-биологической точки зрения, человеком, любой индивид в первые годы своей жизни не может иметь ни опыта, ни знаний для того, чтобы выбирать со знанием дела, что бы то ни было. Появление на свет человека зависит от выбора, прежде всего, его мамы. Трудно найти младенца, который бы не испытывал ощущений счастья от того, что мама долгое время за него решает и выбирает всё. Ребенок остро страдает, прежде всего, тогда, когда мама удалится от него даже на несколько минут.

Младенчество во всех развитых странах связано с соской-пустышкой. Но вряд ли это сознательный выбор младенца. Но и во взрослой рыночной жизни индивиду приходится в каждом предложении рынка и демократического парламента безуспешно пытаться разглядеть пустышку.

Не требует дополнительных доказательств и та истина, что один и тот же человек в разные периоды своей жизни в одной и той же ситуации принимает иное, а порой и противоположное решение. Но, очень часто, первый же неправильно сделанный выбор в рыночной экономике летально не позволяет сделать человеку еще одну попытку выбора решения.

В науке же, прежде чем прийти к окончательному выводу, серьезный ученый не только «семь раз отмерит», но и поставит тысячу экспериментов, чтобы, открыв закон, навсегда избавить себя от необходимости выбирать из нескольких глупостей наименьшую. Нет надобности давать психиатрическую характеристику людям, которые выбирают всё и всегда методом «тыка».

Мэнкью не понимает, что наука и возникла как отражение потребности человека разумного гарантировать безошибочность решения, чтобы не выбирать из двух зол меньшее, а осуществлять решение, однозначно ведущее к достижению объективно оправданной цели

Широта выбора пропорциональна невежеству, поскольку истина одна. Истина не может быть выбрана. Она может быть лишь достигнута.

Не так давно в РФ произошла реформа системы образования. Совершенно очевидно, что у подавляющего большинства учеников, студентов и преподавателей не было выбора. Даже в условиях самой широкой дискуссии, самой демократической процедуры утверждения её итогов, дальнейшее развитие событий для несогласных будет протекать по воле министра и парламентского большинства, а не по выбору человека, тем более, если он находится в меньшинстве. У человека, находящегося в меньшинстве, конечно, остается «выбор», или подчиниться выбору большинства в своей стране, или эмигрировать в другую страну,… подчинившись выбору тамошнего правительства и парламентского большинства. Но, как показала практика, процент людей, имеющих возможность сделать такой выбор - ничтожен и не имеет статуса статистической моды, а потому не может быть оценен наукой в качестве представительного материала для выработки принципа.

Недавно в развитых демократических странах с рыночной экономикой прошли финансовые, пенсионные, образовательные, кредитные реформы. Значительная часть населения этих стран выбрала демонстрации протеста, поскольку эти проекты были для многих разорительны. Протест, как правило, выливался в силовые столкновения. Тем не менее, с помощью одной лишь полиции, демократически избранным парламентам удалось отстоять «выбор» одной из парламентских партий.

Таким образом, и с логической, и с практической точек зрения, выбор в рыночной демократической экономике для миллионов или ограничен узким перечнем доступных «благ» (например, спать в картонной коробке под мостом или на чугунной крышке городской системы центрального отопления без коробки), или отсутствует вообще, как минимум, для 49% населения. Какая радость, выбирать одного президента, а получить другого или, например, выбрать банк для вклада, а получить известие о его банкротстве.

За последние пять лет во всех развитых рыночных странах происходило сокращение рабочих мест. Хозяева предприятий имели широкий выбор моделей проведения сокращения производства и персонала, в связи с общей рецессией в экономиках всех развитых стран. К лету 2013 года уровень безработицы среди самодеятельной части населения, например, в Испании достиг 25%1. У сокращаемого персонала тоже оставался широкий «выбор». Во-первых, терпеливо, несмотря на голод, ждать начала подъема, во-вторых, энергично искать работу в условиях растущей безработицы и, в-третьих, покончить жизнь самоубийством. Этот «выбор» ежегодно в ХХI веке, в среднем, делают более 1 100 000 человек. Эта величина лишь немного уступает той, которая характеризовала интенсивность работы нацистских лагерей смерти, но сегодня она не грозит олигархам процессом в Нюрнберге. Разумеется, самоубийство является выбором человека, но нужно быть большим циником, чтобы относить такой массовый выбор к числу достоинств принципов реальной рыночной экономики.

Удобство рыночной экономики и рыночной демократии для сильных мира сего состоит в том, что, поскольку приговор о расстреле, повешении или инъекции человек выбирает и выносит сам себе и сам же приводит приговор в исполнение, постольку виновных в ежегодном самоубийстве, в среднем, 1 100 000 человек - нет. Западное право не рассматривает банкротство или локаут, как преднамеренное преступление по предварительному сговору нескольких лиц, состоящее в принуждении к голодной смерти и самоубийству сотен тысяч человек в год. Хозяин, по дурости или по расчету, терпящий банкротство, свободно выбирает решение о прекращении деловых отношений с конкретным индивидом в связи со сложившейся на рынке негативной для хозяина ситуацией, а решение о форме суицида, как реакции на отмену контракта, целиком и полностью принадлежит уволенному.

Количество самоубийств
на 100 тыс.населения
(данные за 2011г.)

Литва..................31,5
Респ.Корея.........31,2
Гайана.................26,4
Казахстан............30,0
Белоруссия.........25,3
Венгрия...............24,6
Япония...............23,8
Латвия................22,9
Китай..................22,2
Словения..........21,9
Шри-Ланка...........21,6
Россия....................21,4
Украина................ 21,2
Финляндия............19,3
Эстония.................18,1
Франция................16,3
Молдова.................17,4
Польша..................14,9
Куба.......................12,3
Канада...................11,3
США.......................11,8
Австралия .............9,7
Германия...............9,5
Италия...................6,3
Англия....................6,9
Израиль.................5,8
Грузия..................4,3
Греция.................3,5
Армения..............1,9
Азербайджан ......0,6

Получается, что сталинская система - тоталитарная, тираническая, поскольку власть осуществлялась от имени государства или партии и приговаривала к смертной казни лиц, не вписавшихся в практику строительства коммунизма, а рыночная система - гуманная, не позволяющая государству осуществлять смертную казнь лиц, не вписавшихся в рыночную экономику. А то, что эти «неудачники» сами, образно говоря, носят с собой свою веревку и мыло, так это их выбор. В день, когда писались эти строки, СМИ принесли известие о том, что «в Лондоне расследуют обстоятельства внезапной смерти 21-летнего студента Морица Эрхардта. По словам его знакомых, он умер после того, как отработал в одном из отделений Bank of America 72 часа подряд»2. Можно ли винить акционеров этого банка в садизме, тирании? Что вы, человек же сам выбирает.

Таким образом, принцип «человек выбирает» есть глупость, чтобы не сказать резче. Эта формулировка в два слова содержит в себе множество недоговоренностей, и вряд ли она достойна статуса первого принципа экономики, пусть даже рыночной.

Ну, а как Мэнкью сам объясняет свой вывод о первом принципе?

«Первый вывод урока по поводу принятия решений, - пишет Мэнкью, - формулируется следующим образом: «Бесплатных обедов не бывает». Чтобы получить какую-то необходимую человеку вещь, ему обычно приходится отказываться от другой, не менее ценной. Принятие решения требует противопоставления одной цели».

Больший винегрет из шаманских заклинаний трудно и придумать.

Делая первый вывод из «урока по поводу принятия решений», Мэнкью категорически и однозначно заявляет: «Бесплатных обедов не бывает». Говоря принципиальным рыночным языком, вы можете «выбрать» себе «обед» только в том случае, если в ваших руках есть некий другой «обед», который тоже может быть выбран обладателем первого из упомянутых «обедов». Т.е., если «бесплатных обедов не бывает», то принцип «человек выбирает» по отношению к «обеду» уже не работает. Интересно, распространяется ли этот вывод на престарелых родителей и малолетних детей самого Мэнкью? Не секрет, что во многих развитых рыночных демократических странах стариков отправляют в богадельни или в специальные поселения для стариков, детей, во времена Диккенса, на фабрики, а во времена Минкина - на панель.

А ведь именно реальный обед из трех блюд играет весьма существенную роль в жизни каждого человека. Более того, откуда вообще может взяться «обед», если его не произвести. Может ли «человек» выбрать «обед», не производя «обед»? Создаётся впечатление, что без почтительного отношения к принципу: «Человек производит», принцип «Человек выбирает» не работает вообще. Но и принцип «Человек производит» работает только в том случае, если соблюдать принцип: «Хозяин ещё не банкрот».

Ясно, что, из скольких бы «обедов» не пришлось выбирать «человеку», все «обеды», сначала, должны быть произведены. И, следовательно, «обед» сможет выбрать только тот «человек», чей «обед» будет выбран другим «человеком», тоже произведшим свой «обед». «Обед» может получен только через обмен на другой «обед». Иначе говоря, «выбор» в рыночной экономике, как свидетельствуют археологические исследования, тысячелетиями осуществлялся только в виде ОБМЕНА по формуле: ХТовара а = УТовара б.

«Пришествие» денег в рыночную экономику позволило развить эту формулу. В частности, Адам Смит представлял её так: Т - Д; Д - Т. Маркс рационализировал формулу Смита и, с тех пор, многие рыночные экономисты используют её для обозначения логики простого товарного обращения: Т - Д - Т, что в простонародье и означает: в рыночной экономике бесплатных обедов не бывает.

Таким образом, при принятии решения, человек, рассчитывающий на успех в рыночной экономике, вынужден исходить из того принципа, что в рыночной экономике «обед» является платным для ВСЕХ и, если кому-то нечем платить, то смешно говорить о том, что он волен что-то выбрать, особенно настоящий обед из трех блюд. Однако не только теория, но и практика показывает, что в рыночной экономике относительно наибольшими возможностями выбора обладает, прежде всего, человек, имеющий относительно наибольшие средства оплаты любого из произведенных кем-то «обедов».

Величина и качество выбора определяется не масштабом аппетита, а количеством средств, могущих быть обмененными на предмет вожделения. Ясно, что чем меньшими средствами оплаты вы обладаете, тем более убогим будет ваш «выбор», независимо от того, какой аппетит у вас сложился к моменту принятия решения. Именно в силу учета данного обстоятельства рынок, например, автомобилей заставляет одних мучиться, выбирая между «бугатти» и «мазератти», а других радоваться возможности приобрести подержанную «копейку».

Возможность выбора в рыночной экономике является довольно привлекательным ЛОЗУНГОМ, но трудно реализуемым принципом для гигантского большинства реальных людей, а не абстрактных «человеков».

По логике, за пословицей о невозможности бесплатно пообедать, ожидается продолжение, что «обед» необходимо покупать. Но Мэнкью пишет: «Чтобы получить какую-то необходимую человеку вещь, ему обычно приходится отказываться от другой, не менее ценной». Что означает слово «обычно» и почему «приходится»? В чем состоит исключение из принципа, и почему принцип выбора ставит человека перед «обязаловкой»? Получается, что Мэнкью сам признает наличие «человеков», которые могут себе позволить все, не отказывая себе ни в чем и никогда. Обычно таких людей называют олигархами. Но, большинству людей в рыночной экономике «ПРИХОДИТСЯ», выбирая что-то, действительно, практически ВСЕГДА, отказываться от чего-то «не менее ценного». Таких людей в рыночной экономике называют непосредственными наемными производителями. Они отдают время СВОЕЙ ЕДИНСТВЕННОЙ ЖИЗНИ, физические и умственные силы своему хозяину в обмен на зарплату..., от которой и приходится отказываться в первую очередь, выбирая обед.

В рыночной экономике «выбор» чего-либо для большинства означает расставание с зарплатой. Причем, «обычно», цена каждой покупки для большинства рядовых покупателей выше себестоимости приобретаемого товара, т.е. наемному человеку, обычно, приходится отказываться от более ценной части зарплаты во имя приобретения чего-либо, более дешевого. В противном случае, продавец не получит вожделенную массу прибыли, если каждую единицу товара он не будет продавать выше себестоимости. Только получив среднюю норму прибыли на вложенный капитал, предприниматель может вздохнуть с облегчением и начать продавать остатки товара по себестоимости и даже ниже её, что и происходит ежегодно в развитых рыночных странах и в дни выброса первой партии товара на рынок, и в ходе сезонных распродаж уже залежалых масс товара. Те продавцы, кому фокус с пляской цен выше и ниже себестоимости не удается, они, как правило, и терпят банкротство.

Т.е. привлекательность рыночной экономики в том и состоит, что, ОБЫЧНО, одни люди, выбирая что-то, ДОЛЖНЫ с чем-то расстаться, прежде всего с деньгами, другие же люди, обычно, расставаясь с меньшим количеством денег, знают, что в обществе полно людей, которые за это меньшее количество откажутся от большего количества своих денег. На этом принципе в рыночной экономике и богатеет кредитно-банковская система, на этом принципе «работает» Форекс. Отказ большинства людей от своих денег в рыночной экономике, в основном, происходит, в пользу меньшинства, т.е. олигархов. Но Мэнкью старается представить дело только так, как будто любой человек, выбирая себе что-либо, всего-навсего отказывается от приобретения чего-то, без чего он сегодня проживет, но приобретает то, что ему сегодня необходимо.

Представим испанского безработного, у которого осталось последнее евро. Никто не скажет, что это слишком далекая от реальности абстракция. Перед таким «человеком» стоит выбор из булки за 1 евро и пирожного за 5 евро. Памятуя о первом принципе Мэнкью, «сообразительный» человек, естественно, выберет булку, съест её и… останется вообще без денег, а через несколько часов, естественным образом, и без булки. Что он будет есть завтра ни Мэнкью, ни микроэкономику в целом, ни Гарвард не интересует.

А продавец, получив за булку 1 евро, купит по оптовой цене новую булку за 80 евроцентов и положит себе в карман оставшиеся 20 евроцентов. Но новую булку он будет стараться опять продать за 1 евро, хотя и не уверен, что продаст. Но, выбирать не приходится. Нужно стоять до последнего.

В свете проведенного разбора, гораздо привлекательнее выглядит принцип: «Человек малограмотный - выбирает на авось, без гарантий на успех. Человек грамотный и умный точно знает то, что оптимально в каждой конкретной ситуации, а что не оптимально». Если общество будет руководствоваться предложенным принципом, то у каждого человека исчезнет проблема риска, порожденная принципом выбора. Выбор каждый раз будет равен оптимальному решению. Но для достижения этого положения, на протяжении первой половины жизни, человек обязан будет изучить объективные законы развития социума, а, во второй половине своей жизни, Человек как существо, безусловно, уже разумное, будет действовать в соответствии с требованиями познанных объективных законов, одновременно, напряженно работая над развитием теоретической системы объективных законов, приводя, с помощью этих знаний, экономические отношения в соответствие неуклонно развивающимся производительным силам общества.

Живучесть принципа некомпетентного выбора состоит в том, что он не требует никакого напряжения в учебе. Игроки в рулетку есть наиболее типичные представители племени некомпетентных выборщиков. Можно часами, сидя за игорным столом, ставить то на черное, то на красное поля, с умным видом выбирать цифры и... проигрывать, проигрывать и проигрывать, не испытывая ни малейших мышечных или интеллектуальных напряжений. Могут сказать, что проигрывая, человек испытывает сильное волнение. Но доказано, что сильные волнения, порой, испытывают любые животные, а оформлять вербально свои размышления способен только человек. Точно так, совершенно не напрягаясь, а лишь слушая информацию, подаваемую в форме PR, избиратели развитых рыночных стран выбирают президентов, от которых, в конечном итоге, ничего не зависит. Поэтому не случайно некоторые политические деятели называют современных избирателей бандерлогами и хомячками с Болотной площади.

Но «соска-пустышка» принципа выбора «из двух зол» исчезнет из человеческой практики, примерно так же, как постепенно ослабевает религиозная форма идиотизма в массовом общественном сознании. Запустение костелов в Европе, достигшее беспрецедентных масштабов, борьба за построение светского общества в некогда абсолютно исламизированных странах, гражданские войны между арабами, обесценивающие идеи национализма, все это и многое другое свидетельствует о неизбежности падения идола выбора, составляющего главную идеологему рыночной мифологии.

Мэнкью не понимает, что математика, постепенно заняло достойнейшее место среди наук именно потому, что следование математической логике всегда приводит к ТОЧНОМУ решению проблемы, не оставляющему места для выбора. Хороша была бы математика, если бы поиск правильного ответа на вопрос: «сколько будет 2 + 2», она сводила бы к выбору между, например, пятью и двенадцатью.

Мэнкью, как всякий официальный профессор, не утруждает себя размышлениями над написанным. Провозгласив принцип выбора, он пишет: «Чтобы получить какую-то необходимую человеку вещь, ему обычно приходится отказываться от другой, не менее ценной. Принятие решения требует противопоставления одной цели другой».

Между тем, каждый нормальный человек, в нормальных общественных условиях, когда-либо осуществлявший операцию «выбор», знает, что при выборе человек отказывается, прежде всего, от того, что ему НЕ НУЖНО, что представляет наименьшую ценность, а приобретает именно то, что полностью отвечает его интересам и потребностям. Состоятельный человек выбирает из нескольких пар обуви наиболее удобную, отвергая неудобную, выбирая брюки, он отказывается от тех, которые ему не подходят по размеру и т.д. Иное дело, что в рыночной экономике, человеку приходится отказываться от желаемого и необходимого в силу неподъемности цены. Но именно эту несуразицу Мэнкью и возводит в разряд принципа и старается представить её естественной неустранимой стихийной силой.

Как всякий официальный профессор, выполняя социальный заказ, Мэнкью старается убедить читателей в том, что выбор предполагает совершенно покорное восприятие индивидом ситуации, когда он страстно желает приобрести «хаммер» и велосипед, а ему «приходится» без сожаления отказаться от «хаммера», «выбрать» велосипед и испытывать при этом удовлетворение от того, что поступил, как начитанный выпускник Гарварда. Мэнкью пытается скрыть от читателей, что является искренним сторонником ситуации, при которой большинство, выбирая что-либо отказывается от чего-то, имеющего не меньшую ценность, а отдельные индивиды, обычно, «выбирают» себе и «хаммер», и велосипед, и менеджера в придачу.

Мэнкью, словно заклинатель змей на рынке Бомбея, убеждает читателей, что «принятие решения требует противопоставление одной цели другой». О каком выборе целей можно говорить, когда некоторым выбирающим «приходится» ОТКАЗАТЬСЯ от не менее ценных вещей, а «принятие РЕШЕНИЯ» об отказе от ценностей «ТРЕБУЕТ противопоставления одной цели другой».

Каждому адекватному человеку ясно, что свободный выбор и жесткие ТРЕБОВАНИЯ, как говорят в Одессе, это «две большие разницы».

Выбор и чьи бы то ни было внешние требования - принципиально несовместимые вещи. Выбора предполагает наличие ничем не ограниченной свободы, в противном случае нет смысла говорить о наличии выбора.

Фактически, весь пафос первого принципа Мэнкью сводится к провозглашению самоограничения как наиболее желательного способа поведения большинства лиц наемного труда в рыночных условиях. Мэнкью наукообразно призывает широкий круг граждан «протягивать ножки… по одёжке», чтобы они спокойно относились к недоступности некоторых целей, которые, вообще-то, существуют в «калашном ряду», но не для их свиного рыла, чтобы они воспринимали ситуацию недоступности для них некоторых необходимых благ как свой суверенный свободный выбор.

Кроме того, ясно, что Мэнкью или вообще не понимает значение слова «решение», или думает о чем-то совершенно ином, когда применяет то слово.

Между тем, слово «решение» означает ни что иное, как приведение представления индивида о ситуации как предмете исследования в полное соответствие с реальным содержанием ситуации накануне совершения действия. У Мэнкью же «решение» выглядит как чисто случайный, волевой акт выбора по принципу «орел-решка». Между тем рыночная экономика, основанная на конкуренции и коммерческой тайне, исключает ситуацию, когда явление и сущность предложений на рынке совпадают. Более того, каждый акт предложения на рынке является актом конкуренции «продавца» с «покупателем». Собственно, разжевыванию этой истины и посвящено подавляющее большинство трудов Дейла Карнеги. Умение думать об одном, говорить о другом, а делать третье, важнейший принцип, по мнению Карнеги, обеспечивающий успех индивиду в рыночной конкуренции.

Фраза «Принять решение» имеет смысл только в том случае, если теоретическое решение проблемы состоялось. Если теоретического решения нет, то принимать нечего.

А что значит иметь научно обоснованное теоретическое решение? Это значит ВЫРАБОТАТЬ его, т.е. уяснить обстановку, понять в каком состоянии вы находитесь, какие угрозы вашему существованию имеют место, и откуда они исходят, какие факторами вы владеете, какие факторы нужно создать для того, чтобы ваше существование приобрело положительные перспективы.

Надежным признаком наличия решения является наличие плана действий, т.е. четких представлений о материальных, финансовых, пространственных, временных, кадровых пропорциях, необходимых для достижения объективно оправданной цели. Если в результате интеллектуальной работы сформулирована модель, опровергнуть которую при помощи логики не удается, это и означает, что данную теоретическую модель уже можно использовать в качестве плана практических действий. Только в этом случае момент выбора решения превращается в волевую формальность, а степень уверенности субъекта в возможность достижения цели пропорциональна степени исчерпанности убедительных доводов в пользу неосуществимости намеченного плана.

В каком смысле слово «решение» применяется, например, в алгебре?

Все процессы и явления в мироздании имеют количественную определенность. Поэтому, основные качественные отличия одного явления от другого можно косвенно выразить через их количественные отличия. А поскольку в природе, если «в одном месте что-либо убывает, то в другом месте такое же количество прирастает», следовательно, сохраняется неизменность общей количественной характеристики системы и возможность составить уравнение, в котором левые и правые его части равны. Реальные явления таковы, что часть их количественных характеристик всегда «лежит на поверхности», их практики и фиксируют в первую очередь. Эти внешние проявления относительно легко измеряются и не составляют загадки. Но определенная часть внутреннего содержания явления, тем более, количественные характеристики причин, породивших это явление, не лежат на поверхности и потому обозначаются в этих уравнениях как неизвестные и переменные, которые могут быть найдены по определенным законам количественной, т.е. математической логики. После того, как, методами математической манипуляции количественными характеристиками установлены значения неизвестных корней уравнения и пределы переменных, их значения подставляются в уравнение и, если уравнение оказалось ненарушенным, задача считается решенной. Остается проверить решение на практике. И, если, после многократного повторения экспериментов, ожидание совпадает с результатом, то решение признаётся ЕДИНСТВЕННО ВЕРНЫМ, инвариантным.

В физике мы имеем дело с качественно разнородными явлениями, к которым невозможно, пока, применить какие-либо единые, универсальные единицы измерения. Физики вынуждены составлять уравнения, включающие количественные пропорции, например, напряжения, силы тока, сопротивления, емкости, частоты и т.д. Поэтому физика еще некоторое время будет оставаться областью наиболее сложных, трудно решаемых задач и усваиваемых знаний. Однако высокая разрешающая способность физики как науки предопределена тем, что материя не ставит перед собой цель ввести исследователя в заблуждение.

Но в экономике действует противоположный принцип, поскольку в ней конкурируют все субъекты. Следовательно, исследователь экономики всегда, в каждом конкретном случае имеет дело с сознательно, качественно и количественно искаженной информацией.

По общему правилу, все качественно отличные друг от друга экономические процессы тоже имеют количественную определенность. Следовательно и экономические процессы, в идеале, поддаются формализованному описанию и обобщению. Большее удобство рыночной экономики как объекта исследования, по сравнению, например, с физикой, состоит в том, что все качественно разнородные предметы и явления в рыночной экономике выражаются в одном наименовании, например, в рублях, т.е. в цене. Больший или меньший вес слитка золота, длины бревна, больший или меньший художественный талант можно выразить большим или меньшим количеством рублей.

Поэтому можно было ожидать, что рыночная профессура сможет вывести экономические формулы более ясные и даже более простые, чем физические формулы, с более прозрачной и доступной пониманию логикой, чем, например, в планиметрии. Но день ото дня мы сталкиваемся с превращением экономической науки в некую разновидность жречества и шаманства, непригодного для понимания и применения миллионами практиков.

Рыночная экономика существенно затрудняет поиск адекватного решения чисто математическими методами, прежде всего, в силу частной собственности и, порожденной ею, коммерческой тайны, а потому изощренного сознательного искажения информации, ради сокрытия доходов от государства и перекладывания налоговой нагрузки на конкурентов. В таких условиях предпринимателю приходится начинать действовать, так и не приняв научно обоснованного решения, а лишь выбрав из двух предположений одно, сулящее или наименьшие потери, или наибольшие прибыли, но не гарантирующие ничего.

Читая Мэнкью, отчётливо видишь, что в его фразах не только смешаны в одну кучу бузина в огороде с киевским дядькой, но и проповедь «за здравие» рыночной демократии с молитвой «за упокой ея души». Если главным движущим мотивом в рыночной экономике является частный интерес, возможность реализации которого, обычно, пропорциональна объему частной собственности на материальные и финансовые активы, то ясно, что реальный выбор олигарха и выбор наёмного работника - это несоизмеримые величины.

Николас Грегори Мэнкью

(Nicholas Gregory Mankiw; род. 1958) - американский экономист. Профессор Гарвардского университета (с 1987, курсы микроэкономики, макроэкономики, статистики и основ экономической теории), председатель Совета экономических консультантов при президенте США (2003-2005), директор программы по монетарной экономике в Национальном бюро экономических исследований (Кембридж), советник Федерального резервного банка в Бостоне и Бюджетной службы конгресса США.

Если спросить любого олигарха, какое решение он предпочтет: повысить или понизить интенсивность труда своих сотрудников, то совершенно очевидно, он выберет решение о повышении степени напряженности труда своих сотрудников. Если же аналогичный вопрос задать наемному работнику любого уровня, от гастРАБайтера до генерального директора, то выбор всегда будет в пользу решения о снижении интенсивности труда при сохранении зарплаты. Но наемные работники в рыночной экономике выбирают лишь из того, что им предложит хозяин.

Наличие социальной иерархии в обществе ставит механизм принятия решения в соответствие требованиям этой иерархии и здесь нет никакого выбора, ибо не для того субъект рвется в хозяева, тратит деньги и нервы, чтобы учитывать чей-то выбор, кроме своего собственного. Практически во всех цепочках структуры общества решение вышестоящего субъекта тиранически обязательно для всех нижестоящих субъектов в любой сфере рыночного демократического общества. Выбор у каждого лица наемного труда сохраняется лишь в том смысле, что он может выполнить или не выполнить решение босса, но эпидемия трудоголии во всех странах рыночной демократии, очереди на биржах труда, убедительно доказывают, что босс всегда прав. Выбор решения между «выполнить» или «не выполнить» при рыночной демократии равносилен выбору между «выжить» или «околеть от голода». «Свободно» и «гордо», делая выбор в пользу решения «выжить», узники рыночного демократического рая делают свободный выбор в пользу «выполню любую волю хозяина», и даже сдохну на полях сражения его мировых войн.

Правда, большинство рядовых граждан устраивает то обстоятельство и существенно поднимает их самооценку, что один раз в несколько лет они, унижаемые на каждом шагу своими нанимателями, избирают депутатов парламента, премьер-министров и самих президентов. Обычно их переполняет гордость от сознания масштаба величия содеянного ими. А если учесть возможность поорать в Гайдпарке или на Болотной площади против какого-либо претендента в президенты, то, естественно, иллюзия народовластия надолго сохранится в воспаленном сознании завсегдатая «твиттера». Как говорится, круг замкнулся. Дно рыночного демократического общества, оставаясь дном, влача жалкое полурабское существование, выбирает тех, кто будет стоять высоко над ними и выполнять волю олигархов, оплативших избирательную компанию. А воля олигархов состоит исключительно в том, чтобы все механизмы рыночной демократии, вся правовая база работала на увековечивание неуклонного возвышения дворцов над хижинами, чтобы все более изощренные способы удовлетворения гипертрофированных потребностей олигархитета выгодно подчеркивались убогими потугами среднего класса и массовой продажностью чиновничества, пролетариев и привокзальных проституток.

Поделиться в соцсетях