О роли надстройки
в становлении и крушении формаций

Из одного марксистского учебника в другой кочевала фраза о том, что «На определенном этапе производительным силам становится тесно в рамках устаревших производственных отношений. Производительные силы взрывают эти цепи». У многих складывалось впечатление, что это происходит почти автоматически, без решающей роли надстройки. А это принципиально не так, особенно в эпоху побед и поражений пролетарских революций».

А воз и ныне там

Уже много лет тема: «Причины дегенерации КПСС и последствия от развала СССР», не покидает мировое информационное пространство. Политологи мира ещё долго будут выяснять: развалили или сам развалился? Если же принять во внимание позиции многих партий с коммунистическими названиями, в том числе, в виде прогнозов, сделанных ещё в 1956 году по поводу судьбы КПСС и СССР, то наибольшими провидцами оказались Мао Цзэдун, Энвер Ходжа, У Ну, Ким Ир Сен и Николае Чаушеску.

Предсказание сбылось, но, пока, ни одна из этих точек зрения не принята современным левым движением единодушно, в качестве объяснения причин, а потому нет оснований утверждать, что на просторах СНГ уроки уже извлечены, и начата работа над исправлением ошибок. Видимо, будет выдвинуто ещё немало версий до той поры, когда одна из них получит научное оформление, признание и практическое воплощение.

Однако уже сегодня можно предположить, что важная причина подобного неавторитетного многомыслия заключается в недостаточной методологической вооруженности современных левых теоретиков. Действительно, кого из руководителей партий с коммунистическими названиями сегодня в людской молве и в СМИ ставят в один ряд с Марксом, Энгельсом, Лениным или Сталиным, тем более, в вопросах методологии?

Если вспомнить, чего добились коммунисты за последние 30 лет жизни самого Ленина, начиная с его участия в выступлении студентов казанского университета, если вспомнить, какие победы были одержаны коммунистами под руководством Сталина за последние 30 лет его жизни и сравнить с тем, чего добились коммунисты за последние 30 лет под руководством Горбачёва, Тюлькина, Зюганова, Сурайкина и т.д., то становится ясно, что последние 30 лет члены партий с коммунистическими названиями в РФ руководствуются соображениями, не имеющими никакого отношения к теории марксизма-ленинизма. Это особенно очевидно на фоне борьбы народов КНДР, Кубы, КНР, Вьетнама, Непала, Лаоса, Венесуэлы.

Многие пока не задумываются над тем, сколь непродуктивно 28 лет подряд выходить на митинги с транспарантом, например, «Капитализм дерьмо», не продолжив дело развития победоносного марксизма-ленинизма в части теории построения полного коммунизма, на уровне не ниже Маркса и Ленина, с учетом поражений, понесенных «коллективным разумом» КПСС.

Остаётся не понятым, что построение коммунизма и есть единственно надёжный путь окончательного свержения режима БУРЖУАЗНОЙ тирании. Ровно в той мере, в какой строится коммунизм, в той же мере и «свергаются» основы возрождения капитализма. Такова диаматика единства и борьбы противоположностей. Невозможно свергнуть режим капитализма, не построив коммунизм. Только построенный коммунизм может стать безоговорочным свидетельством преодоления примата биологического в человеческой натуре и торжества его интеллектуально-социальной сущности.

Смена президентов и премьеров, каким бы путем она не происходила, ничего не меняет в базисе, в монополии частной капиталистической собственности. За ближайшие десятилетия об этом свидетельствует опыт Чили, Гренады, Афганистана, Панамы, Грузии, Армении, Киргизии, Украины, США… Президенты меняются систематически и по-разному: одни уходят сами, другие бегут, третьих убивают, четвёртых переизбирают, а тирания буржуазии сохраняется и передаётся, как и при махровом феодализме, в пределах кровного родства.

С точки зрения формационной теории развития

Для начала, как требует того методология марксизма, необходимо задаться общим вопросом: является ли дегенерация идеологических, политических систем, развал империй и отдельных стран, в данном случае, СССР, ЧССР, Судана… «уникальными» фактами в истории человечества, или на все случаи верна была древняя арабская пословица: «Всё, достигшее своего предела, начинает убывать»? Хотя, и эта пословица не отвечает на вопрос: «Почему так»?

Первобытный коммунизм, тысячелетиями имевший глобальную распространенность, начал местами разлагаться нравственно именно в эпоху становления ярмарочных отношений, превращения обменных операций в соревнование людей в области обвеса, обмера и обсчёта ближних своих, роста количества виртуозов торгашества, а за ними и мастеров религиозного и политического диктата.

Иначе говоря, практическое разложение первой коммунистической формации состоит в малозначимом, на первый взгляд, факте изменения отношений между людьми в процессе воспроизводства условий их существования. Но именно содержание отношений между людьми и является БАЗИСОМ формации. Если отношения между людьми альтруистические, то райская модель жизни на Земле гарантирована. Если отношения между людьми торгашеские в базисе, то надстройка неизбежно приобретёт характер, превосходящий по жестокости сцены, описанные Данте Алигьери.

До Маркса историки, философы и экономисты осмысливали подобные факты лишь очень задним умом. Ни одно из существовавших до Маркса представлений об обществе невозможно считать сколь-нибудь научным. «Философы - писал Маркс, - лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его». Большинство советских теоретиков не заметили в контексте «Тезисов о Фейербахе» того смысла, что философам прежних веков не удалось изменить мир ещё и потому, что все их объяснения были противоречивыми, но «философы», как и живописцы, гордились, прежде всего тем, что их творения самобытны, а меняется ли жизнь в лучшую сторону, благодаря их мудрствованиям, этот вопрос занимал их меньше всего.

Естественно, долгое время и первобытные люди не догадывались об отдаленных печальных последствиях от нарастания между ними корыстных меновых отношений и не задумывались над тем, почему параллельно с ростом торгашества людям навязывается религиозное мышление. Ловкость в торговле, искусство «впарить» гнилой товар - долгое время оценивались как чистая добродетель. Многие церкви и построены на деньги купцов. Сегодня, не многие люди видят в шекспировском «Венецианском купце» глобальное обобщение по поводу денежных отношений, возрождающих в человеке животное. Для большинства зрителей Шейлок все прошедшие века оставался персонажем пьесы. Поэтому искусство охмурения получателя кредита стало благородно называться банковским делом, финансовым маркетингом и микрозаймами.

Но в тех регионах Африки, Латинской Америки, Австралии и Азии, где между людьми так и не возникло меновых, товарных, клерикальных и политических отношений, там первобытный коммунизм просуществовал практически без изменений до наших дней с преобладанием альтруизма и любви над эгоизмом и конкуренцией.

Все отношения, возникающие между людьми в процессе производства материальных условий существования, в марксизме обозначают категорией «производственные отношения». Но, до Маркса, первые теоретики, не изощрённые в методологии, большую часть производственных отношений стали называть, по примеру Древней Греции, экономическими. Довольно бессодержательные слова «экономика», «экономический» на многие века приобрели благородный оттенок, а звание - экономист стало отождествляться с загадочной ученостью, не ниже астролога, поскольку и те, и другие специализируются, главным образом, на предсказаниях кризисов.

Однако по своему объективному содержанию и сущности, любые формы т.н. экономических отношений являются ЭГОномическими, т.е. ЭГОистическими. Экономизм и эгоизм - синонимы. Но иначе и не могло быть в эпоху становления отношений частной собственности между людьми. Отдать предпочтение частной собственности в эпоху первобытного коммунизма мог лишь человек с очень низким уровнем предвидения и узким спектром потребностей, который в пору расцвета своих физических сил считал, что будет «жить», т.е. есть и пить, много больше и вкуснее общины, если целиком и полностью положится только на свои силы. Но можно ли считать, например, Скорочкина, Юшенкова, Березовского, Е.Гайдара, Мавроди и других подобных певцов частной собственности, провидцами, широкими натурами? Поэтому, слова «экономизм», «эгономизм» и, просто, «эгоизм» в статьях, посвященных хозяйствованию на базе частной собственности, следует использовать как однопорядковые. С этим легко согласиться, если познакомиться с теоретическим наследием, например, Аристотеля - певца рабовладения, мошенника Пэтти, мизантропа Мальтуса, с робинзонадой Дюринга, с нацизмом Фоша, Дуэ, Черчилля, Гитлера, с волчьими откровениями Сороса, с рецептами «герострата» Джина Шарпа, с цинизмом Канторовича, Абалкина, Бунича по вопросам роли хозрасчёта в строительстве коммунизма. Как говорится, ничего личного, кроме личной выгоды. К такому пониманию экономики обязывает и абсолютный закон прибавочной стоимости, и абсолютный же закон капиталистического накопления.

Слово «эгоизм» принято для обозначения диктатуры ОДНОСТОРОННЕЙ личной выгоды в психике конкретных людей при одновременном, как минимум, категорическом пренебрежении ими интересами других людей.

Наименее затратной формой отношений по достижению односторонней частной выгоды является насильственная экспроприация ценностей, т.е. эгономические отношения насилия. У обывателей сложилось довольно восторженное отношение к выражению - частная собственность, капитал, поскольку теория политической экономии категорически настаивала на том, что насильственное превращение человека в раба или покойника в колониальных войнах является внеэкономическим актом, а экономическое принуждение - форма более благородная, цивилизованная по сравнению с внеэкономическим принуждением. На самом деле, как писал Маркс:

«Открытие золотых и серебряных приисков в Америке, искоренение, порабощение и погребение заживо туземного населения в рудниках, первые шаги по завоеванию и разграблению Ост-Индии, превращение Африки в заповедное поле охоты на чернокожих - такова была утренняя заря капиталистической эры производства. Эти идиллические процессы суть главные моменты первоначального накопления. За ними следует торговая война европейских наций, ареной для которой служит земной шар. Война эта начинается отпадением Нидерландов от Испании, принимает гигантские размеры в английской антиякобинской войне и теперь еще продолжается в виде «опиумных» войн против Китая и так далее». (Карл Маркс КАПИТАЛ. Критика политической экономии. Том I. Глава 24. Так называемое первоначальное накопление, с. 761)

«Различные моменты первоначального накопления распределяются, исторически более или менее последовательно, между различными странами, а именно: между Испанией, Португалией, Голландией, Францией и Англией. В Англии к концу ХVII века они систематически объединяются в колониальной системе и системе государственных займов, современной налоговой системе и системе протекционизма. Эти методы отчасти покоятся на грубейшем насилии, как, например, колониальная система. Но все они пользуются государственной властью, т. е. концентрированным и организованным общественным насилием, чтобы ускорить процесс превращения феодального способа производства в капиталистический и сократить его переходные стадии. Насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым. Само насилие есть экономическая потенция.» (там же, с. 762)

Поэтому можно лишь удивляться, почему советские политэкономы в своих учебниках, часто повторяли тезис о существовании экономических методов принуждения людей к труду на хозяина, при помощи страха и голода, и показавшие, что эти методы много продуктивнее, чем внеэкономические, т.е. насильственные, хотя, на самом деле, насилие есть недвусмысленная экономическая потенция, т.е. сила, не заостряли на этом внимание. Поколение людей, выживших после колониальной войны, массовых расстрелов сипаев, буров, индейцев, становится более покладистым и «добровольно» бредёт на хлопковые, чайные, и т.д., плантации, в рудники и резервации.

Но из истории первоначального накопления капитала и всей многовековой истории колониализма европейских стран, со всей очевидностью, следует, что в основе всякой растущей личной выгоды лежит растущий эгоизм, который нуждается в растущих отношениях насилия, поскольку рост эгоизма одного субъекта можно удовлетворить лишь за счёт сокращения возможностей многих других конкурентов, таких же эгоистов, удовлетворять свои эгономические потребности. Конкуренты, как известно, друг с другом не церемонятся, поскольку знают, что «Боливар не выдержит двоих». В конкуренции всё решается соотношением сил, в том числе, и врожденных сил эгоизма, о чем Сорос беззастенчиво писал в своих книгах.

Вопрос об отношении к капитализму является прекрасным тестом на определение степени эгоизма человека и, следовательно, его поведения и в семейных отношениях. Можно быть уверенным, что целью идеального приверженца капитализма будет стремление взять и от семейных отношений всё, не дав ничего взамен, даже алиментов на детей.

На том уровне развития производительных сил общества, когда прибавочный продукт, впервые в истории, систематически стал поступать в распоряжение производителя, отношения насилия превратились в достаточное условие тиражирования отношений эксплуатации человека человеком ради увеличения притока прибавочного продукта собственнику средств производства. При этом, теоретику неважно, кто из конкретных индивидов сильней. Важно, с научной точки зрения, то, что равных по силе субъектов практически не бывает, и более мощному субъекту, при общем низком уровне развития мышления, естественна апелляция к силе при решении проблем, в том числе, распределения средств существования. Отношения частной собственности без отношений насилия не возникают и не функционируют. Как только меняется соотношение сил собственника и претендента на одну и ту же ценность, они меняются ролями, не меняя сути своих эгоистических производственных отношений. Первыми рабами при переходе общества от общинного коммунизма, матриархата к патриархальному, семейному укладу, стали женщины, а при полном капитализме ещё и дети.

Отношения насилия являются стартовой формой эгономических отношений рабовладения, тем более, огосударствленного и религиозно освященного. Люди становились рабами лишь в рамках отношений насилия, и, если уже захваченные рабы, как молодой Робинзон, продавались и покупались, то только в качестве говорящих орудий труда. Раб не имел возможности вступать в прочие формы экономических отношений с кем-либо. Между господином и орудиями труда никаких отношений, кроме использования до полного износа, возникнуть не могло. Местный охлос и плебс, фактически, тоже паразитировали на труде рабов. По причине всё того же плебейства большинство российских интеллигентов, либералов и националистов и при Керенском, и сегодня, буквально, стонали и стонут от сознания того, что и им «светило» насладиться плодами колонизации Маньчжурии, Балкан, проливов Босфор и Дарданеллы и поступать с завоёванных населением так же садистски, как это делали большинство европейских стран на протяжении многих столетий, но… большевики не дали им почувствовать себя французскими работорговцами.

До сих пор, на нашей планете, местами, ещё существует рабовладельческая форма производственных отношений, реализуемая за счёт отношений прямого насилия, в том числе, государственного, политического, над непосредственными производителями, т.е. над рабами.

Сегодня, по сведениям Международной Организации Труда (МОТ)

«больше всего рабов - 11,7 млн. человек или 56% от общего числа - живет в странах Азиатско-Тихоокеанского региона. На втором месте - Африка, здесь работают не за совесть, а за страх - 3,7 млн. человек (18%). В Латинской Америке и на Карибах современное рабство распространено меньше - 1,8 млн. человек или 9%. В развитых странах и ЕС «рабов» лишь немногим меньше, чем в странах Восточной Европы и СНГ - 1,5 млн. и 1,6 млн. человек соответственно. Особо отмечается, что 44% современных рабов трудятся на чужбине, 9,1 млн. человек - в первую очередь это работники секс-индустрии - были перевезены своими «владельцами» в другие регионы или даже страны.

Осенью 2013 года австралийская правозащитная организацией Walk Free Foundation опубликовала рейтинг The Global Slavery Index. Первую строчку занимает Мавритания, где при 3,8 млн. человек населения в рабстве находятся 150 тыс., вторую - Гаити, а замыкает тройку Пакистан». (Современное рабство приносит 150 млрд долларов дохода в год)

Суть дела не меняется и при системе наёмного рабства. Например, мексиканские, украинские, польские, арабские… гастарбайтеры нужны капиталу лишь в рамках его эгоистических потребностей. После того как рабочие места заполнены, военные и полицейские силы останавливают излишки голодных гастарбайтеров на границах. Т.е., если во времена, например, Аристотеля и Дж. Вашингтона рабы загонялись на территорию Греции и США насильно, то в нынешние демократические времена государственное насилие лишь отсекает излишки рабочей силы, абсолютно не смущаясь голодными пандемиями в бывших европейских колониях в Африке и Латинской Америке.

Но почему при коммунизме отношения насилия между людьми канут в лету? Хотя бы потому, что научное сознание, превратившись в достижение всего человечества, исключит ситуацию с множеством «истин» по одному и тому же вопросу. Содержание объективных законов никак не связано с эгоизмом и, следовательно, два субъекта, разной физической мощности, во взглядах на любое явление будут руководствоваться только объективными законами и, образно говоря, ни один из них не попрёт на «красный свет», тем более, при абсолютной достаточности средств существования и развития.

При капитализме, насилие всегда наготове, а формой повседневных производственных отношений становится «зарплата», т.е. отношения отлично замаскированного неэквивалентного обмена, т.е. обмана. Односторонней оптимизации этих отношений и посвящены, практически, все эгономические теории, в том числе, А.Смита и Д.Рикардо.

Отношения неэквивалентного обмена есть абсолютно необходимое условие возникновения денежной формы прибыли. Факты неэквивалентного обмена, в условиях простого товарного обращения, спровоцировали человечество на поиск нетленного материала, с помощью которого обмер при обмене, например, аршин холста на кочан капусты, при помощи локтей, пядей и ловкости рук, можно было бы превратить в устойчивую универсальную и нетленную прибыль. В результате этого поиска, золото и серебро, долгие века, использовавшиеся лишь в качестве «ювелирки», первокупцы превратили в деньги, которые можно было накапливать в виде не гниющих и не коррозирующих, как им казалось, сокровищ. Но систематические мировые экономические кризисы, беспрерывные локальные, региональные, мировые и гражданские войны доказывают, что эгономические отношения, являясь базисом капиталистического общества, с необходимостью порождают разрушительные последствия, и потому социальный прогресс общества, если и происходит, то вопреки экономическому мышлению, а не благодаря ему.

Таким образом, исследуя причины затухания первобытного коммунизма, рабовладельческих, феодальных и капиталистических империй, невозможно не прийти к выводу, что затуханию подвержены формации, базис которых составляют экономические, т.е. эгоистические формы отношений в виде насилия и неэквивалентного присвоения, несправедливого обмена и антинаучного потребления. Иными словами, как только в базисе формации начинают преобладать товарные отношения между людьми, тем самым закладываются мины разрушение формации. Так было с первобытным коммунизмом. На этой же основе крахнул феодализм. На товарной основе капитализм свободной конкуренции переродился в империализм монополистов, и на этой же товарной основе распался СССР, как только предприятия первой фазы коммунизма, решением Андропова, были переведены на полный хозрасчет.

Там, где есть возможность для постоянного и бессмысленного накопления неравенства, там нет основы для устойчивого развития общества. В условиях господства отношений частной собственности теряют смысл разумные объемы обмена человека с природой, и возникает хищническая потребность безграничного присвоения всех ресурсов земного шара и космоса, образно говоря, «в один рот». После восстановления института частной собственности в СССР, ожидаемо, восстановилась практика внутрисемейных убийств, прежде всего, по поводу собственности на квартиры и другое наследство. Ясно, чем больше накоплено богатств на основе насилия и мошенничества, т.е. торговли, тем больше взаимной ненависти в обществе, особенно у мошенников к тем, кто не дал себя обмануть, и, наоборот, у обманутых к мошенникам, тем больше насилия и идеологических спекуляций требуется для поддержания такого «порядка».

И когда значительную часть неразумной советской интеллигенции, после смерти Брежнева, вновь спровоцировали лозунгом: «Обогащайтесь, кто, как может», милиция тут же обросла дубинками, бронежилетами и щитами, Вооруженные силы агонизирующего СССР стали систематически использоваться для усмирения восстаний националистов, сторонников возрождения своей родной национальной олигархии за счёт олигархов другой нации, а обыватели, упиваясь свободой и либерализмом, обзавелись бронированными дверьми, сторожевыми псами и «травматами».

При полном коммунизме, в процессе производства материальных и духовных условий для всестороннего развития КАЖДОЙ личности, люди будут вступать между собой только в производственные отношения. При полном коммунизме, т.е. при научно организованном плановом производстве, немыслимы и неосуществимы отношения насилия, неэквивалентный обмен, денежные формы мошеннических отношений между людьми. Т.е. на стадии построенного коммунизма, отношения, возникающие между людьми в процессе производства условий для развития КАЖДОЙ личности, тоже являются производственными отношениями, но антиЭКОномическими, антиЭГОистическими и, следовательно, исключающими возникновение отношений насилия. Но ампутации эгоизма в своей психике интеллигенты, либералы, демократы, националисты и клерикалы пока противятся.

Поэтому социализмом и называется та фаза коммунистической формации, при которой (несмотря на то, что уже существуют ростки сознательного отношения к труду, как к развивающей необходимости, и распределение по потребностям из общественных фондов) ещё живы и экономические, т.е. неэквивалентные буржуазные отношения распределения по труду, насильственные отношения, особенно в сфере перераспределения наворованного между субъектами, стоящими на мелкобуржуазных, либеральных, националистических и клерикальных позициях. По всему, поэтому и при социализме, где ещё сохраняются звероподобные отношения между определенными социальными группами, необходимы ещё милиция, суды, тюрьмы и колонии различного режима для криминальных меньшинств, т.е. резервации для носителей агрессивного атавизма.

До сих пор многими остаётся не понято, что неоправданное замедление процесса обобществления, выраженное в ослаблении планомерности и пропорциональности в производстве и распределении, например, в силу необразованности генсеков КПСС и большей части интеллигенции, сопровождается стихийным нарастанием рыночных отношений, т.е. нарастанием полюсов богатства и бедности, излишеств и убожеств в обществе. А раз это происходит, то такое общество обречено на загнивание и последующий развал.

Сегодня многих официальных «экспертов» устраивает фраза: все империи рухнули, поэтому рухнула и советская. Сознательно, «упускается из виду», что СССР не был империей ни в каком смысле, что это угодническая спекуляция сторонников джинсовой субкультуры и западной модели капиталистического колониального империализма. Но современные обществоведы уже привыкли за умеренную плату притягивать «за уши» любую глупость к чему угодно, лишь бы, хоть немного, дискредитировать идею коммунизма.

Грантоеды ныне пытаются окрестить «советским империализмом» тот факт, что за годы, прошедшие с октября 1917 года, Советская Россия разрослась до СССР, затем, во времена Сталина, обзавелась санитарным кордоном от фашизированного Запада в виде СЭВ, позднее, Варшавского договора, союзниками из социалистических стран Азии и дружеских режимов в Африке, Азии и Латинской Америки. Тем не менее, по мере перехода руководства КПСС от научного мышления к коллективному, «что-то пошло не так».

Что именно пошло не так и, как с ним бороться?

Кто и когда слыхал, чтобы либералы, националисты и клерикалы сетовали, что у них завелось слишком много денег и пора остановиться. В истории не наблюдалось прецедентов, когда бы «нумизматы» капитализма остановились в погоне за ростом количества нулей на своих счетах. Так думали, например, португальские и испанские короли и конкистадоры, когда тоннами везли золото и серебро в Европу, отождествляя их с приростом богатства. Точно так думали и Кейнс с Фридманом, когда создавали теорию управляемой инфляции, т.е. «разумного» увеличения бумажно-денежной массы, якобы подстёгивающей экономическую активность всего населения, особенно, предпринимателей. Во всех случаях, количественные, монетаристские, эгономические теория и практика, вели феодальные и капиталистические формации к кризису. Нарастание массы денежного «богатства» в рамках эгономических критериев роста, тождественно нарастанию снежной массы на склонах гор, которая выглядит довольно живописно, пока не срывается вниз со всей своей дури стихийного накопительства, унося вместе с собой многих «лыжников».

«Тонкий» намек на глупость количественного роста денежного «богатства» в виде золота содержится в мифе о царе Мидасе, осуществившем мечту идиота, по превращению всего вокруг себя в золото, в том числе, и дочь. Но, пока предпринимателя не закажут его конкуренты, или его детей не выкрадут ради выкупа, он не может понять всю глупость предпринимательства ради накопления нулей на своих счетах.

Уже в первом томе книги «Капитал. Критика политической экономии», т.е. в начале второй половины девятнадцатого века, Маркс, подробно исследовав простое товарное производство и абсолютный закон капиталистического накопления, констатировал факт удушения мелких и средних производителей, установления господства монополий на «рынке», которые и потянули всё капиталистическое общество к мировым торговым и «горячим» войнам, к экологическим катастрофам и, в конечном итоге, к последствиям, отличным от ожидаемого обогащения - к экспроприации наиболее оголтелых экспроприаторов, т.е. к общему кризису капитализма, что и является одной из необходимых предпосылок для развития «ростков коммунизма», заложенных общественным разделением труда.

Идеи Маркса относительно тенденций в развитии монополизма эпохи капитализма в сторону загнивания были развиты Лениным, в его работах «Империализм как высшая стадия капитализма» и «О лозунге Соединенных Штатов Европы» и, как не парадоксально, подтверждены в наши дни, например, гнилостными откровениями Сороса в его книге «Кризис мирового капитализма» и Виктором Партным в его книге «ФИАСКО».

В октябре 1917 года в России, когда еще не было разрушено ни одно промышленное предприятие, ни один паровоз, (этого большевики не планировали вообще), российское общество, первое в мире, избавилось от паразитов, использовавших свои предприятия в целях ведения захватнических, разрушительных войн. Освобождение российского общества от эгоизма и необразованности предпринимателей, от власти банковских монополий, уже в конце 20-х годов, обеспечило не только полное восстановление промышленности, не только самые высокие в истории человечества темпы развития производительных сил, но и темпы научно-технического и культурного прогресса. Уже в 20-е годы Жуковский, Тимирязев, Павлов, Мичурин, Циолковский, Капица, Курчатов, Туполев, Поликарпов, Дегтярёв, Патон, Лебедев, Мейерхольд, Эйзенштейн, Пятницкий, впервые в истории, получили все необходимые условия и средства для своей научной, конструкторской работы и художественного творчества.

В августе 1991 года в СССР, тоже, ещё не было разрушено ни одно предприятие, но КПСС, Советы и Госплан СССР злостно самоустранились от управления всеми производительными силами общества, добровольно отдав банки и предприятия в частные руки, в том числе, и в иностранные. Т.е. огромные производственные мощности сверхдержавы остановились на 10 лет не потому, что коммунистами были нарушены законы «сопромата» или термодинамики, а потому, что большинство «партбилетоносцев» КПСС, исповедовали уже не диаматическое, а некое «экономическое мышление», делавшее из партийцев и технической интеллигенции безработных, бездомных, преступников, эгоистов, либералов, националистов, клерикалов и, в недалёком будущем, миллионные толпы разоренных «челноков», обманутых туристов, дольщиков, пайщиков и вкладчиков.

Некоторые товарищи до сих пор объясняют крушение КПСС и СССР лишь предательством верхушки, но не пытаются объяснить ни себе, ни другим, почему в августе 1941 года в ЦК ВКП(б), в армии и в промышленности предателями оказались единицы, а через полвека, в августе 1991 года ЦК КПСС, директорский и министерский корпус, советский генералитет, практически, в полном составе отказался что-либо делать в защиту социализма, и перекрасился в демократов, либералов, националистов и клерикалов?

Во времена Сталина весь министерский и директорский корпус знал, что он очень серьёзно отвечает, прежде всего, за качество и количество продукции, выпускаемой в соответствии с пропорциями стратегического плана всей страны, а стоимостные, показатели играли лишь скромную учетную роль. Только с возрождением капитализма на территории СССР возродилась и дурацкая фраза: «все необходимые материальные средства в наличии, но строить не может, нет… финансирования», как будто заводы и мосты строятся из купюр.

Со времен Андропова, в СССР, так называемые, экономические, т.е. эгоистические критерии возобладали над научно обоснованными реальными пропорциями общественного производства. Министерства и администрации предприятий, перейдя на полный хозрасчёт, объективно и практически превратились в капиталистов, работающих на личную денежную прибыль. Практика впрягать финансовую «телегу» впереди «лошади» конкретного плана развития производительных сил царит в РФ по сей день. Не имея конкретных планов, а только общие национальные пожелания президента, улучшить кое-что, заштопать зияющие провалы, правительство в 2020 году вынуждено констатировать, что миллиарды рублей разворовано, а 148 миллиардов рублей так и не израсходованы.

Но такая ситуация возникла не при Ельцине. Уже практика времён Андропова показала, что и сам генсек, и членисы ЦК КПСС к этому моменту уже не имели конкретного научного представления о том, что нужно делать для продолжения строительства коммунизма. Они принялись лечить несовершенство социализма… капитализмом.

Поэтому, касаясь вопроса периодизации истории КПСС и СССР, следует вести речь о двух этапах. Первый этап, под руководством Ленина и Сталина, при которых политическая и теоретическая надстройки были организованы, и наполнялись таким содержанием (за счёт гениальности и образованности вождей, нарастающей образованности специалистов и сознательности масс, бескомпромиссной борьбы с антикоммунистическими взглядами), которое обеспечило динамичное восхождение советского базиса и всего общества, уходя всё дальше от системы, развалившейся в результате первой мировой войны, к стране, которая, фактически, победила во второй мировой войне и США, и Британию, тем более, Германию, которым Россия проиграла первую мировую, а Японию и Финляндию СССР победил дважды, и в столкновениях 1939, и в 1945 гг. До 1953 года базис первой фазы коммунизма успешно приживался во многих странах, освобожденных от фашизма.

Но теперь уже мало кто спорит, что после 1953 года наступил второй этап, когда базис в СССР, особенно в крупной промышленности и в совхозах, внешне, до 1983 года, ещё оставался в пределах конституции СССР, но во главе КПСС и в надстроечных учреждениях, т.е. в АН СССР, в ВПА им. В.И.Ленина, в обществе «Знание», в журнале «Коммунист» оставалось всё меньше людей, владеющих диалектико-материалистической методологией, и потому всё коммунистическое в стране покатилась к нулю после внедрения Андроповым хозрасчетной реформы.

Т.е., если в СССР и КПСС сохранялись коммунистические названия элементов надстройки и, номинально, партийные надстрочные учреждения, но в стране и в партии, практически, не оказалось знатоков марксистской методологии, которая и привносит научное содержание и коммунистические тенденции в развитие производственных отношений, то ни о каком строительстве коммунизма речи быть не может. Полные собрания сочинений классиков марксизма, если они спокойно покрываются пылью на полках в парткомах и в обкомах, но не изучаются членами коммунистической партии должным образом, если эти знания не уточняются в связи с новыми объективными обстоятельствами, то все это литературное наследие классиков-победителей остаётся «вещью в себе», не оказывающей в реальном времени никакого положительного влияния на общество, которое вновь катится в эпоху массовой мещанской, а потому либеральной, нацистской и клерикальной идеологии.

Ввиду поражений, понесенных КПСС на втором этапе своей истории, необходимо, как и предписывает диаматика, ещё раз логически «станцевать от печки» простого созерцания фактов разложения общественных образований, наблюдаемых во всемирной истории, к теоретическому обобщению выводов из этих фактов, к поискам закономерностей всех подобных развалов, а от них к формулировке вывода о наличии или отсутствии единой причины и противоядия от подобных явлений в истории человечества.

Восхождение и крушение надстройки как факт истории

Неопровержимым фактом всемирной истории является религия как первая форма надстройки, т.е. глобально организованных идеологических учений, учреждений и отношений, переживающих сегодня совершенно отчётливое движение к затуханию.

Необходимо понять, что религия возникла в мире в те времена, когда научно-теоретической формы сознания, тем более общественной, ещё не существовало. Ноосфера была пустынной и бездной, а потому дух божий беспрепятственно носился над водой. Мифы заполняли память людей, поскольку в их сознании не содержалось ни одной, научно осмысленной, причинно-следственной связи явлений окружающей действительности. В мистическом свете представлялось, буквально, всё: Солнце, Луна, ветер, вода, огонь, молния, гром, грунт, звери...

Современный семиклассник-троечник, несмотря на ЕГЭ, имеет в своём сознании научных географических и технических истин больше, чем любой египетский или греческий жрец, даже Аристотель. Соотношение умственного развития соплеменников и их «шаманов» позволило в святом писании отождествить прихожан со стадом травоядных, а предстоятеля с их пастухом. Именно детская доверчивость основной массы пращуров позволила ушлым людям перевести их персональную склонность к мистике из области личных фобий, частных сновидений в разряд массовой стандартизированной идеологии, в нечто организованное, местами в казарменное, монастырское и «орденское», т.е. в политизированное на многие века. Все это физически сужало поле для развития рационального личного и общественного сознания.

Разумеется, отдельные короли и халифы, развлечения ради, занимались тем, что с натяжкой можно назвать наукой, например, строили «остро необходимые» в хозяйстве обсерватории, иногда циклопического размера. Но основная масса общественного сознания, на протяжении столетий истории «цивилизованного» общества, формировалась в рамках обязательного религиозного сознания и роста его влияния на поведение людей, несмотря на нелогичность основных догматов религии, что достаточно убедительно было доказано ещё Джордано Бруно и Спинозой.

Если первые образцы религии формировались и занимали общественное сознание стихийно и постепенно, как своеобразная мода, как следствие стадности наших пращуров, то, в последующие столетия насилие, религиозные войны играли определяющую роль в экспансии того или иного «вероучения». Недавним, ярким примером насильственного утверждения религиозного сознания является практика сторонников ИГИЛ.

В данном случае важно понять не только то, что индивидуальное мистическое сознание можно превратить в теологическую систему, но и то, что, став общественным и теоретически оформленным явлением, религия усилила свой манипуляционный потенциал, т.е. способность управлять массами.

Рост влияния религиозных институтов на жизнь всего общества неразрывно связан с ростом централизма в религии, и соединении ее с политикой. Причем, в реальности невозможно отделить религию от политики, политику от религии. Уже в первобытных племенах, шаманы не только заговаривали больные зубы, но и накладывали категорические «табу» на различные виды деятельности для всего племени. И, как показывает современная практика, члены нынешних племён до сих пор выполняют распоряжения шаманов. Сегодня и РПЦ требует включить свои пункты в Конституцию РФ, а на Украине некоторое время президент страны решал церковные вопросы, в том числе, и силовыми методами.

В средние века наиболее преуспевающими в финансовом отношении были те религиозные направления, которые наиболее решительно поворачивались к централизму в организации и железной конфессиональной дисциплине.

В православии централизм воплотился в патриаршество, в католицизме - в многовековое папство, в исламе - в единственность, непререкаемость и неповторимость пророка и его посреднических откровений, в синтоизме - в обожествленной фигуре императора. Каждая из конфессий, функционировавшая веками, обладала единым мистическим учением, единым центром его толкования, едиными принципами «освящения» политической власти.

Более высокой степенью централизма и объясняется факт наиболее продолжительного и интенсивного колониального владычества христианского мира по отношению к языческим и мусульманским народам. Исламские империи тимуридов, арабов и турок, сменяя друг друга, оставили в истории след менее заметный, по сравнению с колониальной политикой христианской Европы. Христианские миссионеры поработали так, что миллиарды людей в разных частях света полностью забыли родной язык, и поныне, говорят, мыслят и молятся на английском, французском, испанском и португальском языках.

Такое положение объясняется тем, что в христианском мире угасание роли Византии в качестве православного христианского центра сменилось усилением папства, как католического центра, долгое время управлявшего политической жизнью, практически, всей Западной Европы, позже, Америки, большей частью мусульманской Африки и Азии, а в исламском мире, ни тогда, ни сейчас, не было и нет единого управляющего центра, а кубом Каабы его не заменишь.

Многовековая роль христианства в геополитике, в жизни многих этносов объясняется и тем, что при богослужении в цивилизованных странах использовались только латинский и арабский языки, независимо от этнической принадлежности верующих, что превращало религиозные ритуалы в «таинства», еще более недоступные сознанию простолюдинов иных языковых групп, усиливая их массовое простофильство. Всё это время священники являлись единственными знатоками и толкователями письменного варианта «святого» писания. В мире, долгое время, не было людей, начитанных более, чем христианские теологи. Здесь и Иаков Черноризец, и Коперник, и Джордано Бруно, и Галилей, и Спиноза, и Беркли, и Мальтус, и Бердяев. В исламе, как и в иудаизме, долгое время, только кровно близкие с первопророком, владели «божественным даром» чтения Библии и толкования сур Корана. Но во всех религиях, по мере роста количества владеющих чтением и письмом, росло и количество претендентов на создание сект, а, главным образом, на пожертвования простодушных верующих.

Долгое время, ни один вид информации не был так основательно гарантирован от забвения, как тексты и молитвы различных образцов религии. Ежедневное, многоразовое, организованное сверху, богослужение, с обязательностью личной исповедью о грехах, идеологическая монополия религии, подкрепленная физической ликвидацией еретиков и ведьм на кострах, на долгое время делали сообщества «книжников и фарисеев» центром интеллектуальной жизни общества. Т.е. не столько божественные откровения составляют основу надстройки, сколько молитвенная практика, оставляющая мало времени для самостоятельного мышления.

Однако, по мере развития технических знаний и, на этой основе, роста производительных сил общества, появления новых наук, технологий... святые писания неуклонно и объективно снижали степень своего влияния на сознание мирян, на их веру в образованность религиозного руководства. Т.е. процентное соотношение «клеток мозга», заполненных молитвами и рациональными сведениями об окружающем мире, со временем, объективно менялось в пользу строго логических, причинно-следственной взглядов наук на силы природы, а, позднее, и на общество, уверенно использующее сегодня, например, силу «молний» в своих смартфонах без религиозного трепета, мошенничества ради. Уже первопредприниматели, кратко помолясь перед сном, тут же забывали о заповедях, разрабатывая планы удушения ближайших конкурентов. Ещё в начале прошлого века люди молились перед обедом. Теперь, беря в руки «гамбургер», отдыхая в стриптиз-баре, или заводя многосильный мотор автомобиля, миллионы людей даже не вспоминают бога.

В средневековой Европе папские «буллы» играли роль большую, чем указы местных королей. Сегодня, совершенно очевидно, что решения ООН, Европарламента, послания президентов рассматриваются мировым сообществом куда внимательнее, чем «томасы» любых религиозных центров.

Таким образом, по мере развития производительных сил общества, важнейшим признаком чего является изменение пропорций между мистическим и рациональным мышлением людей при решении текущих задач, религиозная централизация управления обществом уступала место государственной централизации на иной, прежде всего, меркантильной, расовой и националистической идеологии. Менялы уже не изгонялись из национальных рыночно-ориентированных храмов.

Разумеется, мировая религиозная надстройка ещё существует, борется за влияние на массовое сознание, но она уже не имеет ничего общего с ролью религии в жизни империй времён, например, Рамзеса или Торквемады.

Таким образом, приходится признать, что империи, основанные на религиозной надстройке, существовали по нескольку веков, набирая силу, и только с некоторого момента начинали слабеть, распадаться, освобождая пространство для очередной империи. Причину подобных «синусоид» в истории народов необходимо найти, поскольку конкретные империи исчезали, но до сих пор не исчез империализм, он мутировал как мутирует грипп, в строгом соответствии с законом отрицания отрицания.

С исторической точки зрения, угасание роли религии и распад религиозно оформленных империй можно объяснить, во-первых, самим фактом отказа, практически всех народов от религии своих предков, замены, например, политеизма монотеизмом, католицизма - англиканством, протестантизмом. Бесцеремонное увольнение богов без каких-либо видимых, тем более, страшных последствий и ставит под сомнение в сознании потомков саму идею бессмертных и всемогущих богов. В результате прохладное отношение к религии и осознанный атеизм приобретают всё более бытовой уровень и массовый размах.

Во-вторых, по мере развития производительных сил общества, роста грамотности населения, мифы, адекватные социально-экономическим отношениям и технологиям предыдущей эпохи, были уже не способны погрузить общественное сознание в иллюзии с прежней силой. Т.е., если, до недавних пор, богословам хватало фантазии на то, чтобы на каждом новом витке развития производительных сил, приводить религиозные мифы в соответствие характеру производственных отношений, то с победой капиталистической промышленной революции, такая возможность, фактически, была исчерпана. Даже эйнштенианство, подыгрывая библейским мифам теорией боо-о-о-ольшого взрыва, фокусами со временем и пространством, энергией без материи, не вызывает религиозного экстаза, поскольку требует знания высшей математики, хотя бы в части теории тензорных уравнений.

Таким образом, во всех общественно-экономических формациях, предшествовавших октябрю 1917 года, имели место относительно успешные примеры приведения надстройки в соответствие потребностям главных игроков меняющегося базиса. В той мере, в какой происходила эволюция производительных сил и базиса, у восходящего класса созревали потребности в качественной эволюции надстройки. Если производительные силы всех формаций, основанных на базисе частной собственности, развивались стихийно, то религиозные идеологии, т.е. мифические элементы надстройки, разрабатывались и навязывались сознательно.

Во всех случаях, эксплуататорские формации порождали тенденцию к образованию рабовладельческих, феодальных или капиталистических империй, и во всех же случаях, каждая империя имела восходящую и нисходящую ветвь своей истории, с той лишь разницей, что по ходу развития капитализма уже практически никто не искал божественного оправдания этой тенденции. На смену откровенным божественным мифам, конструировались расовые, национальные теории, паразитировавшие на теле только что вылупившихся научных направлений естествознания. Быстро множились вульгаризаторы этих новых направлений: мальтузианцы, ницшианцы, вейсманисты-морганисты, евгеники, эйнштейнианцы, кейнсианцы, неомонетаристы, и т.д.

В результате, общественное сознание населения нашей планеты, в большинстве своем, до сих пор удерживается в довольно инфантильном состоянии, что позволило ввергнуть десятки миллионов обманутых людей в первую и во вторую мировые войны, воспринимающих и сегодня подготовку к третьей мировой войне, как, что-то, вполне естественное. По крайней мере, строительство личных бомбоубежищ время от времени переживает бум и сегодня трудно сказать, ведёт ли кто-либо в мире борьбу против растущей опасности третьей мировой войны, кроме школьницы Греты Тунберг.

Таким образом, если представить изложенный материал в более схематичной форме, то необходимо отметить, что все рухнувшие формации, как и все рухнувшие империи, развивались в русле единства и борьбы противоположностей. С одной стороны, во все века происходило развитие производительных сил общества, т.е. средств производства и людей, узкого, конкретного, адекватного профессионализма, с заполнением их сознания сведениями, тождественными объективным законам мира физических явлений.

С другой стороны, люди, владеющие лишь «технологическими знаниями», вынуждены были вступать между собой в экономические отношения, ещё не имея представления ни об одном объективном законе мышления и законе развития общественных отношениях, ни о последствиях, вытекающих из, например, развития форм стоимостных отношений. Базис всех, до сих пор существовавших общественных формаций, большую часть своей истории оставался не изученным и не понятым на научном уровне, хотя, математика, ботаника, механика, астрономия уже делали крупные шаги, открыв некоторые объективные законы мира физических и общественных явлений. Но, поскольку, «свято место пусто не бывает», постольку «белые пятна» в сознании людей, до поры до времени, относительно надёжно заполнялись мистическими или наукообразными «знаниями».

Физиологически здоровое сознание, в конечном итоге, не может не наполняться знаниями, тождественными объективному бытию, поскольку сознание является, прежде всего, отражением этого объективного бытия в ощущениях, образах и понятиях, запечатленных и вырабатываемых материей мозга. Сознание людей, пребывающих в рамках первобытных коммунистических отношений, в связи с кристальной чистотой форм общественного бытия родоплеменных образований, ни в условиях глобального первобытного коммунизма, ни сегодня, не содержат в себе абсурда. Такое восприятие не порождает антогонистических отношений и социальных кризисов.

Но, если в производственной практике людей ещё нет следов письменности, то нет и теоретического мышления, а потому вся надстройка не может содержать в себе ничего научного и быть незыблемой. Ясно, что если в этих условиях начнут меняться производственные отношения, то ненаучное сознание не способно что-либо подсказать людям относительно отдаленных общественных последствий от таких изменений.

Поэтому, при первобытном коммунизме, где кристально ясная картина общественной собственности на средства существования, и вытекающие из этого совершенно ясные и справедливые отношения по производству, распределению и потреблению, начинает замутняться прибавочным продуктом (в результате случайного роста производительности индивидуального труда), тотчас ненаучное племенное сознание, лишенное прогностического опыта, подпорченное личными мистическими бреднями, начинало играть злую шутку с коммунными отношениями в племени и пробуждать, в наиболее легкомысленных индивидах, эгоизм. Более устойчивая формация разлагается, уступая место менее устойчивой рабовладельческой формации с менее адекватной, но более агрессивной надстройкой, с большим динамизмом и остротой отношений, порождающих Геростратов, Неронов, Калигул.

Таким образом, человеческая история, до сих пор, являясь историей борьбы между ВСЕМИ классами, а не только классами эксплуататоров и эксплуатируемыми, в то же время, является историей развития средств и способов производства при господстве идеологий, т.е. НЕНАУЧНОГО и АНТИНАУЧНОГО мировоззрения. Причем, если первобытный коммунизм, просто, не имел сколь-нибудь научной надстройки, то рабовладельческая надстройка уже сознательно формировала противоречие между наукой, в лице многих образцов добросовестной античной философии, поднявшей вопрос об атомизме, диалектике, атеизме, утопизме (Атлантида) и самой разнузданной религиозной мифологии.

Феодальная надстройка, с одной стороны, имела в качестве господствующей уже строго антинаучную идеологию, но с другой стороны, экономические, политические и растущие гедонистические излишества правящего класса и идеологической верхушки сопровождались погоней за предметами роскоши, заморскими пряностями, массовым замко- и храмостроительством, требовали трезвомыслящих архитекторов, художников, количественного и качественного роста производства средств производства, классов ремесленников, купцов и т.д. Желание повысить качество пропаганды вероучений заставило в религиозных заведениях изучать объективные законы логики, т.е. индукции, дедукции, риторики, обращаться вновь к проблемам диалектики, астрономии, геодезии, механики, математики, кораблестроения, фортификации, военной стратегии, печатного дела, бухгалтерии, статистики… Если на ранних этапах феодализма теология была, фактически, единственной теоретической областью знаний, то ослабление феодальных отношений и происходило за счёт того, что в сознании ученых все меньше становилось вопросов, разрешение которых можно было найти в святых писаниях. Писания становились излишними для широчайших спектров практики.

Капитализм, своими антифеодальными революциями, крупно подорвал религиозные институты и отношения, поставив на первое место в базисе и надстройке идеологию стяжательства, мобилизовав для этой цели интеллигенцию, склонную к теоретизированию на националистические и расовые темы. Мобилизация светских теоретиков исторически превратилась в последнюю линию обороны колониализма, империализма и, вообще, оправдания эксплуатации человека человеком. Однако и на всех стадиях капитализма, потребности роста прибыли, конкуренции всё равно ускоряли рост науки, как единственно адекватной и непосредственно производительной силы, связанной с повышением производительности труда, в том числе, в банковской и биржевой сферах, благодаря электронике и программированию, а не свечкам в храме. Ширился круг платных интеллигентов, материально заинтересованных в позитивизме своих знаний и методик движения к ещё большей прибыли, к более эффективному ограблению колоний и неоколоний, собственного пролетариата и упокоения конкурентов. Этих интеллигентов ни в какой мере нельзя считать революционерами, но диаматику не обманешь, и они, часто, вопреки своей же «прослоечной» природе, достаточно революционным образом двигали материализм вперёд, обогащая мировоззрение Гегеля, Фейербаха, Маркса, Энгельса, Ленина абсолютно научными взглядами на важнейшие элементы реального макро и микромира.

И всё-таки, почему же тогда рухнули первобытный коммунизм, феодализм, капитализм в России, первая фаза коммунизма в СССР, ГДР, ПНР, ЧССР?

А потому, что НИ В ОДНОЙ из перечисленных формаций, и НИ В ОДНОЙ из перечисленных стран (на момент крушения), не было разрешено противоречие, между растущим уровнем развития наук о частностях и нижайшим уровнем усвоения императорами, президентами, вождями политических партий науки об общем и об обществе. Строго говоря, имела место полная беспомощность населения, особенно, интеллигенции в области ЗНАНИЯ объективных законов прогресса общества. История, особенно, развала некоторых социалистических стран напоминает ту, как если бы пилота, только что успешно управлявшего полётом самолёта, тем более, идущего на посадку, разбил инсульт или за штурвалом самолёта его заменила жена Горбачева.

Пока производительные силы и производственные отношения были относительно низкодоходными, и не порождали гигантской, бьющей в глаза несправедливости в распределении скудных материальных и финансовых продуктов, идеологическая надстройка каждой формации находила возможность стравливать пар недовольства непосредственных производителей. Когда же производство и финансовые потоки достигали циклопических масштабов, а каждый, некогда прогрессивный, господствующий класс, и обеспечивающая его управленческая прослойка погружались в идиотизм гедонизма, порой, деградируя физиологически и умственно, доходя до полного маразма, то мифы прежней идеологической надстройки уже не справлялись со сложившейся ситуацией.

В России к 1917 году, новая теоретическая надстройка, в виде абсолютно актуального ленинизма, достигла такой степени соответствия российской действительности, и ментальности, и политической организованности, такого авторитета в Советах, такого влияния на массы, что после февраля 1917 года самые забитые солдаты стали поднимать своих «скалозубов», офицеров и генералов, на штыки, а после Октября 1917 года десятки тысяч царских офицеров сознательно перешли под командование большевистских комиссаров.

С Октября 1917 года и по март 1953 года, переходный период, и первая фаза коммунизма, в силу безупречной научности надстройки, развивались в СССР от победы к победе. Научность ленинского и сталинского централизма позволяла реализовать все гениальные предначертания Маркса. К сожалению, ровно по той причине, по которой человечеству неизвестен второй Леонардо, Рубенс, Тициан, Пушкин, Лермонтов, Айвазовский, Куинджи, Врубель, Шишкин, Толстой, Джек Лондон, Маяковский, по той же причине в России, не родилось второго Ленина или Сталина, а потому в коммунистическом строительстве в СССР наступил перерыв. В партии не оказалось ни нового Ленина, ни Сталина, но в мире жили и продолжали осуществлять научную линию управления общества Мао Цзедун, Хо Ши Мин, Ким Ир Сен, Энвер Ходжа, Фидель Кастро…

Коммунизм невозможно построить на вере, на личных эгоистических интересах, или силой оружия, на основе которого можно построить колониальную систему. Коммунизм строиться, как и космический корабль, как и атомный реактор, только на основе ЗНАНИЙ, абсолютно адекватных созидаемому предмету. Как показала вся историческая практика конкуренции в технических областях, при создании сложных и масштабных изделий, побеждал не тот главный конструктор, который нанял больше рабочих и инженеров, а тот, который глубже освоил всю сумму знаний в данной области, в том числе и управленческих. Примерно так обстоит дело и в политической борьбе.

Т.е., сколько бы томов Маркса и Ленина не стояло в кабинете Хрущева, Андропова, Горбачева, Яковлева, Ельцина или Е.Гайдара, практика показала, что они, в силу разных причин, но, прежде всего, в силу умственной лени, третьестепенных личностных мотивов, не наполнили своё сознание, знанием всех тех богатств, которые выработали классики теории коммунизма, а потому невозможно было ожидать, что под руководством неискренних и некомпетентных вождей можно построить коммунизм в СССР.

Сегодня в РФ нет недостатка в вождях, призывавших к созданию очередной партии с коммунистическим названием. Но нет ни одной партии, которая бы хоть чуть-чуть была похожа на партию времён Ленина и Сталина. Не так давно, на скамье подсудимых оказалась очередная группа молодых людей из т.н. «Сети», получивших приличные тюремные сроки. Это особенно прискорбно в стране, в которой, пока, ещё легко найти и перечитать 54 тома сочинений Ленина и 13 томов Сталина, легших в основу их реальных Побед. Но нет, современные левые предпочитают изобретать анархистские и экстремистские «велосипеды», не уяснив, что не таким путём нужно идти.

Построение всеобщего «дома-2» под названием капитализм возможно безо всякой науки. Нет признаков, что Билл Гейтс, или Цукерберг, успели прочитать до получения первого миллиарда хоть одну строчку из А.Смита, Д. Рикардо, Д. Кейнса, П.Самюэльсона... Но именно денежный успех этих пацанов продолжает провоцировать многих, как это не смешно и грустно, обманутых и ограбленных вдрызг российских дольщиков, пайщиков, вкладчиков строить своё эгоистическое счастье с расчётом на капитализм. Они предпочитают жевать копченую просроченную колбасу из лучших сортов ГМО с добавками сои, протертую пальмовым маслом до блеска, но, посмеиваясь над марксистами и завидуя карьере антикоммунистов Березовского и Мавроди.

И чем меньше в стране членов партий с коммунистическими названиями, освоивших научные знания, тем более националистическим, антинаучным становится сознание пролетариев и обывателей. Тем легче было Ельцину толкнуть тысячи неразумных россиян на войну в Чечне, а Порошенко отправить своих, майданутых, умирать в ЛДНР, а Гитлеру и Геббельсу - попробовать организовать на всём земном шаре немецкое РАБОВЛАДЕНИЕ. Большинство немецких пролетариев согласились отдать за это свою жизнь. И миллионам немецких пролетариев, ни буквы не постигших в марксизме, из всего плана удалось лишь отдать свою жизнь.

Но, не смотря на все подобные трагедии, коммунист является историческим оптимистом ещё и потому, что не зацикливается на переживаниях по поводу поражения социализма в какой-то стране. Коммунизм, бродивший некогда исключительно в виде теоретического призрака и только в просвещённой Европе, приобрел плоть не только в миллиардном Китае, но, не смотря на поражение КПСС и СССР, остается целью народов КНДР, Вьетнама, Кубы, Лаоса, Непала, Венесуэлы. Причем, часто, даже, аскетический социализм успешно противостоит попыткам империализма уговорить народ вернуться в своё «счастливое» колониальное прошлое. Пока, на голый крючок обещаний ловятся лишь некоторые народы Восточной Европы, Прибалтики, Украины и Закавказья.

Чтобы продолжить триумфальное шествие коммунизма на территории СССР и в мире, как это было с 1917 до 1953 года, современным левым, претендующим на звание коммунистов, необходимо ещё раз задуматься над мыслью, сформулированной Марксом в тезисах о Фейербахе:

«Главный недостаток всего предшествующего материализма - включая и фейербаховский [не лишне добавить сюда и идеологическую комиссию КПСС - В.П.], - заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно… Материалистическое учение о том, что люди суть продукты обстоятельств и воспитания, что, следовательно, изменившиеся люди суть продукты иных обстоятельств и измененного воспитания - это учение забывает, что обстоятельства изменяются именно людьми и что воспитатель сам должен быть воспитан…» (Сочинения К. Маркса и Ф. Энгельса, изд. 2, т. 3, стр. 1-4. )

Не оценивая должным образом тот факт, что данные мысли рождены гением, большинство называющих себя коммунистами, даже, не стремились напрячься, чтобы усвоить всю диаматику этих фраз, понять те обязанности, которые на него налагает партийный билет и, за всё время пребывания в партии, не научились ни разговаривать с пролетариатом умственного и физического труда, ни тому, чем блестяще владели Маркс, Ленин и Сталин: вычислять оппортунистов, не давать им возможности вредить делу строительства коммунизма, а на своём месте, не дожидаясь, когда ему разжуют очередные задачи строительства коммунизма, знать твердо, что делать, чтобы строительство коммунизма на местах шло в необходимом темпе.

Строго говоря, за последние 30 лет истории КПСС, советские члены партии не внесли в надстройку НИЧЕГО, что позволило бы продолжить дело построения коммунизма. Диссертации писались ради получения надбавок к окладам, а монографии - ради гонораров. Между тем, если субъективный фактор буксует, то базис некоторое время топчется в рамках одних и тех же производственных отношений «развитого» и «зрелого социализма», которые постепенно и сползают опять на эгономические рельсы.

(Продолжение следует)

Написать
автору письмо

Ещё статьи
этого автора

Ещё статьи
на эту тему

Первая страница
этого выпуска

Поделиться в соцсетях