За что бороться?
За равенство или за коммунизм?
Крупным недостатком современного левого движения является слабое владение теорией марксизма, тем более, в главном его компоненте - в теории методологии. Ситуация напоминает ту, как если бы кабинет главного конструктора в ракетостроении заняли люди, совершенно незнакомые с теоретической механикой и сопроматом, но заявляющие о своем страстном желании совершить революцию в освоении космоса. Чаще всего этим грешат авторы, так или иначе связанные с РКСМб. Основной формой подобной греховности является торжество начетничества и ревизионизма, а также смесь этих пороков в различных пропорциях «в одном флаконе». Поэтому, прежде чем предложить читателям анализ конкретного образца начетническо-ревизионистской продукции, рассмотрим некоторые методологические аспекты данной проблемы.
Что делать марксисту?
Цитировать или развивать?
Закончив очередное теоретическое исследование, марксист обязан задаться вопросом: удалось ли ему поднять решение проблемы на более высокий уровень постижения сущности исследуемого явления?
Рыночному журналисту и беллетристу не нужно задаваться подобными вопросами, поскольку данный вид деятельности зиждется, в лучшем случае, на принципе: что вижу, о том и пишу, лишь бы покупалось. Но, какой может быть повод для марксиста-теоретика взяться за перо, кроме стремления развить теорию, т.е. совершить шаг в область ещё недостаточно изученных проблем? Тем не менее, многие современные теоретики даже не пытаются двинуться в этот необходимый путь.
Некоторые из них могут сказать, что взялись за перо для того, чтобы защитить теоретическое наследие классиков. Но можно ли защитить наследие, если только повторять именно то, что и подверглось искажению? Современные авторы продолжают использовать лишь тот набор цитат, который давно описан, переписан и опошлен в монографиях докторов застойных наук, таких, как Абалкин, Арбатов, Бунич, Волкогонов, Ципко, Зиновьев. Многие современные авторы будто забыли, что труды классиков марксизма давно опубликованы, проверены как практикой побед, так и предсказанными ими же поражениями, что все труды можно найти в интернете, что их НЕОБХОДИМО читать полностью, вдумчиво, а не отдельными цитатами. Но современные авторы продолжают защищать защищенное, опровергать опровергнутое и заучивать отрывки из обрывков.
Поражение КПСС наглядно показало, что прежнего объема проблем, раскрытых теорией марксизма-ленинизма и степени детализации некоторых из них, недостаточно даже для того, чтобы сами члены КПСС, в условиях физического отсутствия классиков марксизма, смогли применить теорию в постоянно меняющихся условиях общественной практики. Кроме того, стало ясно, что нужно не только решить те проблемы теории, которые явились «камнем преткновения» в послесталинский период, о который споткнулось нынешнее поколение членов коммунистических партий во всем мире, но и развить систему партийного образования.
Судя по письмам в журнал, временное, местное отступление коммунистического движения в мире уже помогло отдельным пролетариям, ученым и группам коммунистической ориентации в США, Германии, Франции, Украине понять, что современным марксистом можно назвать только того, кто не ограничивает себя лишь воспроизведением гениальных цитат. Марксист обязан овладеть диаматикой в такой степени, чтобы привести динамику своего сознания в соответствие динамике современных экономических и политических процессов, т.е., по меньшей мере, соединить методологию марксизма с актуальной конкретикой в своем собственном сознании так, чтобы успешно вести разъяснительную и организаторскую работу в массах, не отставая от требований времени, и квалифицированно выполнять роль авангарда современного пролетариата. Нужно уметь не только многократно повторять классические положения марксизма, как это делали профессора КПСС, например, на лекциях в ВУЗах, перед студентами, отягощенными лишь одним желанием: сдать экзамен профессору по конспектам его же лекций, но необходимо и научиться освобождать сознание современных пролетариев физического и умственного труда от современных мелкобуржуазных спекуляций.
Однако нельзя называть марксистами не только начетников, но и тех, кто объясняет необходимость развития марксистской теории устарелостью наследия классиков марксизма. Таких «марксистов» Ленин и Сталин называли ревизионистами. И начетники, и ревизионисты одинаково вредны для дела прогресса.
Современным марксистом можно назвать только того, кто, во-первых, безусловно доказал свою компетентность в диаматике, во-вторых, кто, обладая знаниями законов диаматики, способен творчески разрабатывать стратегические вопросы преобразования мира в условиях стремительного развития средств производства, в-третьих, современный марксист обязан творчески решить те теоретические вопросы, которые классики марксизма, в силу понятных исторических причин, лишь гениально сформулировали в самом общем виде, но не детализировали их, и недопонимание которых привело, в частности, КПСС к разложению, в-четвертых, марксистом можно назвать лишь того, кто способен организовать людей на участие в той или иной форме практического решения классовых задач.
Следовательно, марксист обязан проверять свои теоретические достижения практикой агитационной и организационной работы. Марксист ОБЯЗАН ставить перед собой задачи, на первый взгляд, непосильные, но соответствующие НЕОБХОДИМОСТИ и, прежде всего, на поприще теоретической формы классовой борьбы. Работать в ином режиме, это все равно, что страстно желать сварить сталь при температуре… в сто градусов.
Но как соединить «несоединимые» подходы: оставаясь марксистом не быть начетником, а, развивая марксизм, не стать ревизионистом?
Ленину первому пришлось разъяснять всей партии, что марксизм, как и всякий другой научный продукт, открыт для развития, но, как показала историческая практика, совершенно безупречен в той части, в какой его уже сформулировали Маркс и Энгельс, и подтвердила историческая практика. Известно, что большевики, порой, переживали невероятные трудности, терпели временные поражения, но никогда, ни Ленин, ни Сталин, ни разу не объясняли временные трудности большевиков ошибочностью марксизма. Наоборот, как только им удавалось практику классовой борьбы, вопреки троцкизму, вновь привести в соответствие с законами, открытыми Марксом, наступала полоса побед, переходящая, порой, в «триумфальное шествие». Таким образом, развитие марксизма и ревизия марксизма - это «две большие разницы».
Читая стенографические отчеты съездов большевистской партии той эпохи, легко заметить, что Ленин и Сталин побеждали своих противников на съездах как за счет, безусловно, большего объема знаний и лучшего понимания сущности марксистского учения, так и, прежде всего, за счет того, что они, используя диаматику, предлагали партии более понятные, часто уникальные, победоносные стратегию и тактику при каждом сколь-нибудь существенном повороте истории. Партийцы и честные труженики их понимали, практика подтверждала их правоту, и поэтому массы видели в своих вождях и партии того времени ум, честь и совесть современной эпохи.
Практика теоретической формы классовой борьбы показала, что самым скользким и трудным для понимания, является вопрос о действии закона отрицания отрицания в марксистской теории. Профессора КПСС старательно обходили этот закон, иначе пришлось бы признать совершенно «крамольные вещи», что и теория марксизма в своем развитии должна проходить фазы отрицания открытий… Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина. По теории диалектики это должно было происходить, об этом писали и сами классики, но как им это удавалось, практически никто себе не представлял, а попасть в число ревизионистов страшно не хотелось. Тогда и было негласно принято исключение из правил: не упоминать действие закона отрицания отрицания при исследовании проблем развития теории марксизма, а, просто, воспевать, отдельно процесс развития теории вообще, отдельно закон отрицания отрицания.
Всё дело в том, что в сознании большинства теоретиков КПСС господствовало схематичное, а не диаматическое понимание механизма действия этого объективного закона, не говоря уже о том, что, начиная с Хрущева, генеральные секретари ЦК КПСС и их референты не имели адекватных представлений о сущности категории «закон».
Ревизионистское понимание закона отрицания отрицания предполагает простое отбрасывание ранних вариантов теории, примерно так, как это происходит в классовом обществе при переходе от теологии многобожия к теологии монобожия, или при переходе от воспевания рыночной теории Кейнса к её забвению и популяризации теории, например, Фридмана. В рыночном информационном пространстве более поздняя теория делает прежнюю концепцию не модной, а потому излишней. Любая новая рыночная концепция не может быть развитием прежней, хотя бы потому, что все они ошибочны и конкурентны, в самом примитивном смысле этого слова. Развивать концепции Кейнса или Фридмана, это все равно, что пытаться создать таблицу умножения из исходных посылок: дважды два равно пяти, а трижды три равно стеариновой свече. Найдите закономерность.
В рыночной экономике невозможно и БЕСПОЛЕЗНО развивать экономическую теорию, поскольку она НЕОБЯЗАТЕЛЬНА К ИСПОЛНЕНИЮ. Хозяин, т.е. предприниматель волен принимать решение, как и феодал, не связывая себя ничем, тем более изучением чьих-то теорий о том, как должен поступать хозяин в условиях, например, когда он уже монополизировал рынок. Об этом с большим знанием дела пишет в своих книгах Сорос.
Из века в век рыночным теоретикам кажется, что на стадии кризиса они поняли, почему экономика обвалилась, а на стадии подъёма им мерещится, что они разгадали тайну бескризисного развития. Когда же приходит очередной кризис, буржуазные теоретики, не покраснев, начинают новый цикл «гениальных» открытий, а нобелевский комитет лишь подогревает эту хлестаковщину.
Сколько бы оригинальных «перпетуум мобиле» не создали «теоретики» от механики, они ни на шаг не продвинут дело развития «теории» механических «перпетуум мобиле», поскольку она ошибочна с самого начала. Новые концепции в недиаматических школах рождаются в отрыве от предыдущих концепций, как простое следствие очередного массового заблуждения, подмеченного хитрым теоретиком. В истории наук подобные «новые» концепции выстраиваются одна за другой в хронологическом порядке, являя собой музей изощренных бессмыслиц, возникающих, как следствие сознательно спекулятивного, апологетического, травмированного страхом и жадностью, мышления.
Как показала история, все авторы, модного в период «перестройки», тезиса о «Новом мышлении» и устарелости марксизма-ленинизма, работавшие в АН СССР и АОН при ЦК КПСС, т.е. все дипломированные начетники и ревизионисты, стройненькими рядами перешли в услужение народившейся криминальной буржуазии и за очень умеренную плату сегодня пописывают статейки, как Глазьев, на столь же безобидные, сколь и бесполезные темы, не создавая неудобств для рыночного режима. Ревизионистские учебники (под редакцией академиков Абалкина, Медведева, Бунича) покоятся на свалках, не представляя никакого интереса для науки ни в части «развитого», ни в части «рыночного» социализма.
Диаматически понимаемый закон отрицания отрицания в теории отрицает не ОШИБОЧНУЮ или заведомо ЛОЖНУЮ концепцию, исторически предшествующую диаматической, т.е. отрицает не заблуждение, меняя его на истину, а является формой развития всего того истинного, что содержится в трудах первопроходцев общественных наук. Отрицание заблуждения не является методом непосредственного нахождения истины, как и не является формой развития истины. Это было бы слишком хорошо, если бы момент разоблачения глупости одновременно являлся бы моментом нахождения истины. Иной вопрос, что научная теория способна разоблачить и глупость, но найти в глупости рациональное зерно для положительной науки - вряд ли кому удавалось. Глупость достаточно часто и легко разоблачается методом «тыка», т.е. проб, а не фундаментальными теоретическими исследованиями. Экономические рыночные концепции, одна за другой, опровергаются практикой кризисов.
Заблуждение есть неадекватный практике, тупиковый вариант трансформации мысли относительно объективного положения вещей. Тупиковая идея, очень часто, умирает вместе с носителем, попытавшимся её реализовать. «Манифест коммунистической партии» сохраняет свою актуальность уже более 150-ти лет, постепенно реализуясь в самых главных своих положениях. Достаточно напомнить читателям, например, что Маркс более чем за полвека предсказал неизбежность первой мировой войны, порожденной процессом развития капитализма и перерастанием его в монополистическую фазу, а также связь монополизации капитализма с возникновением эпохи пролетарских революций, которая всё ещё продолжается.
Диаматическое отрицание отрицания предполагает процесс творческого добросовестного преодоления прежнего уровня ИСТИНЫ, т.е. представляет собой момент восхождения от первой открывшейся истины к более высокой истине, т.е. истина первого низшего порядка является предпосылкой для воздвижения на её основе истины следующего уровня. Способность истины развиваться и есть один из признаков того, что найденный ответ - истинный.
Будучи открытой, истина более высокого порядка делает излишним обращение на практике к истине более низкого порядка, и в этом состоит механизм её отрицания. Прежняя истина остается в арсенале теории, как неустранимый исторический момент приближения к абсолютной истине, как пройденный безошибочный, но ушедший в историю этап познания.
Если сравнивать (хотя любое сравнение «хромает») действие закона отрицания отрицания в теории с чем-то, то это больше всего напоминает строительство здания, каждый последующий этаж которого, совершенно непохожий по конструкции и функциям на сам фундамент, тем не менее, возводится именно на нем и прочно стоит благодаря неотменяемому фундаменту. Более того, добротный фундамент закладывался не для того, чтобы жить на нем, а возводить новые этажи, причем, чем больше фундаментальности в основании, тем выше способна подняться конструкция и в теории, и на практике. Изъятие фундамента, естественно, повлечет обрушение всего здания.
Не только готовые законы, открытые Марксом, но и открытые им законы движения мысли, являются тем неотменяемым фундаментом, на котором воздвигнуты теоретические работы Ленина, Сталина, их практические победы и, несомненно, будут воздвигнуты более совершенные, с научной точки зрения, пока еще недостаточно разработанные и сформулированные, законы коммунизма, которые, не отменяя ни одного «краеугольного камня», т.е. ни одного объективного закона капитализма, открытого Марксом, гарантируют ликвидацию капитализм, но не теории Маркса относительно капитализма.
Как бы гениально не были сформулированы Марксом законы капитализма, они не могут быть применены для строительства коммунизма, и поэтому теория коммунизма, кем бы, персонально, она не была развита в дальнейшем, отрицает законы капитализма, обоснованные самим Марксом, но такое отрицание не является актом ревизионизма, поскольку, не имея «в руках» научной теории капитализма, невозможно построить научную теорию коммунизма.
Как видим, в теории марксизма, как в целостной, но открытой науке, мирно уживаются и система законов капитализма, и система законов коммунизма, отрицающих законы капитализма. Причем, непримиримость в идеологии состоит не в том, что после написания теории коммунизма сжигается всё, что написано по теории капитализма, а в том, что марксист не делает уступок ни начетничеству, ни ревизионизму.
Теория коммунизма научно доказывает неизбежность гибели капитализма, предопределенную действием самих законов капитализма, но процесс гибели капитализма ЗАВЕРШАЕТСЯ лишь практическим построением производственных отношений собственно коммунизма. Капитализм отрицается не теоретически и даже не самим фактом своего крушения. Пока не построен полный коммунизм, нельзя считать побежденной систему наемного рабства. Не понимая сущности коммунистических производственных отношений, не понимая диаматики бесклассового общества, невозможно победить капитализм.
Естественно, овладев знанием действия закона отрицания отрицания, исследователь не может обойти вопрос и об отрицании теории коммунизма. Более того, с построением коммунизма, т.е. бесклассового общества, происходит вообще, нечто «ужасное» для начетника, - исчезает практическая необходимость в революционной теории эпохи классовой борьбы, и наступает эпоха развития науки о бесклассовом обществе и, вместо развития теории отрицания капитализма через политические перевороты, диктатуру пролетариата, т.е. через период построения низшей фазы коммунизма, ученые займутся разработкой теории приведения системы общественных отношений в максимальное соответствие общественной сущности индивида, уровню развития средств производства и обращения. Марксизму же останется роль примерно такая же, какую играет планиметрия в стереометрии, и те наметки относительно коммунизма, которые классики делали в «Принципах коммунизма» и «Манифесте» превратятся в методологический фундамент очередного этапа диаматического отрицания отрицания и, прежде всего, отрицания остатков социального неравенства в обществе и всех форм его проявления в сознании людей.
Как начетник опошляет теорию марксизма,
а редколлегия потворствует ему
Согласно законам педагогики, в пропаганде, агитации и учебном процессе - «повторение задов» имеет определенный смысл. Но занятие научной обществоведческой теорией может преследовать только одну цель: двигаться вперед в познании вновь открывшихся проблем общественного бытия. Иначе это не теоретики марксизма, а графоманы. Следовательно, теоретику надлежит не столько обороняться от изощренных нападок оппортунистов, сколько развивать марксизм, о чем Маркс настоятельно просил своих последователей.
Наступательность является единственно продуктивной формой доказательства состоятельности марксизма как науки.
По крайней мере, сам Маркс, всегда смотрел на свои теоретические труды глазами будущего читателя и от варианта к варианту формулировал мысль с нарастающей точностью, т.е. со всё большей научной новизной и глубиной, которые гарантировали надежное усвоение его открытий добросовестным, трудолюбивым, творческим читателем. Именно так Маркс поступал каждый раз, «завершая» работу над первым томом «Капитала». Потому-то он и отдал в набор лишь четвертый его вариант, после того как убедился, что, действительно, «выточил самый страшный снаряд, когда-либо пущенный в голову буржуазии», понятный каждому рабочему, который «решил разобраться, в чем тут дело».
Маркс надеялся, что эту манеру работать возьмут на вооружение и все левые теоретики, но ошибся, недооценив разлагающее влияние буржуазных традиций конкуренции на добросовестность мышления. Если для Маркса отложенное в сторону перо не являлось поводом для успокоения совести, то для многих теоретиков РКРП и РКСМб, как и для некоторых несостоявшихся авторов «Прорыва», отложенная клавиатура является поводом для почивания на лаврах в зале ожидания незаслуженных почестей.
Не так давно на сайте РКСМб появился якобы теоретический материал по проблеме равенства, подписанный неким Осиным. Автор подрядился «доказать», что все обвинения «анитимарксистской апологетики» в адрес марксизма по поводу «уравниловки» и «казарменного социализма» ложны, но сделал это настолько неуклюже, что вызывает чувство неудобства, и порождает вопросы без надежды найти правильный ответ в этой статье. Можно подумать, что «антимарксистская апологетика» страшнее самого антимарксизма, и поэтому Осин, не размениваясь на «мелочи» самого антимарксизма, воюет, исключительно, с апологами антимарксизма.
«В настоящее время, - пишет автор, - краеугольным камнем всей антимарксистской апологетики является вопрос о марксистско-ленинском понимании равенства».
Явный перебор с «краеугольным камнем всей антимарксистской апологетики», поскольку, во-первых, краеугольным камнем для всех апологетов антимарксизма, объективно, является гонорар. Если бы не высокие гонорары, «гранты», то человечество было бы свободно от чтения антимарксистских теорий вообще. Это классики марксизма писали свои теоретические труды ради прогресса общества, довольствуясь минимально необходимыми, разумными объемами материальных благ. Апологет, как и подобает настоящей сволочи, бесплатно не работает. Он не работает даже в средних нормальных условиях. Он защищает буржуазные излишества лишь постольку, поскольку сам мечтает к ним приобщиться.
Во-вторых, гораздо более «краеугольную» роль в антимарксистской пропаганде сыграла тема, т.н., «сталинских репрессий». Иной вопрос, что проблема равенства является, действительно, важной в системе идеологической борьбы, но не намного «краеугольнее», чем, например, такие «мелочи» как революция в области культуры, общественная собственность, построение централизованной плановой экономики, централизованных распределительных отношений, укоренение атеизма, интернационализма или, например, судьба товарно- денежных отношений при социализме, проблема выбора форм классовой борьбы…
Осин, просто, применил обычный пиаровский прием саморекламы: взявшись за перо, он предупредил читателей, что меньше, чем за «краеугольный камень», такие каменотесы, как он, не берутся.
«Причем, - пишет Осин, - естественно, основной упор делается именно на ленинско-сталинское понимание равенства, ибо именно ленинско-сталинская теория социального равенства практически проводилась в жизнь».
«Благодаря» Осину, у читателя может сложиться ошибочное представление, что ленинско-сталинская модель борьбы за равенство действовала и после 1953 года, а положение СССР становилось все хуже и хуже именно потому, что так проявляла себя ленинско-сталинская модель осуществления принципа равенства при социализме.
Необходимо заметить, что, строго говоря, Ленин и Сталин не создавали теорию равенства и не проводили её в жизнь, поскольку руководствовались требованиями абсолютного закона коммунизма, состоящего в необходимости такого развития общественных производительных сил и производственных отношений, при которых обеспечивается всесторонне и полное развитие всех задатков каждой личности. А личности, как известно, уникальны, поэтому марксистское понимание равенства в корне отличается от, например, содержания лозунга равенства периода буржуазных революций и от того непоследовательного начетничества, которое продемонстрировал Осин.
Если вчитываться в строчки сталинской работы «Экономические проблемы социализма в СССР» то становится ясно, что это была теоретически оформленная программа дальнейшего решительного наступления на остатки товарно-денежных отношений посредством систематического снижения цен и развития системы научного централизованного планирования. Эти меры, в конечном итоге, и должны были привести к ликвидации классов в СССР.
Осин «забыл», что свое вхождение во власть Хрущев начал именно с ликвидации ленинско-сталинской системы борьбы за социальное равенство, при которой в соответствии с ленинским учением об эпохе диктатуры пролетариата, к расстрельной ответственности привлекались, прежде всего, высшие «партийные сволочи», государственные воры и оппортунисты. Всех их Хрущев и объявил жертвами «сталинских репрессий».
Хрущев и команда безымянных теоретиков, так и не взявших на себя персональное авторство, навязали КПСС программу, в которой строительство коммунизма планировалось осуществлять при помощи «коллективного ума», а не науки, при помощи материального стимулирования трудящихся, используя закон стоимости, что на деле и означало восстановление стихийного рынка и предоставление возможности для всего директорского корпуса лично наживаться на присвоении части «социалистической» прибыли, хотя и значительные прослойки художественной интеллигенции не побрезговали возможностью использовать «финансовые инструменты» для обворовывания своих же сограждан.
Антисталинская политика Хрущева дала толчок к возобновлению процесса расслоения общества и восстановлению классового его деления.
«Многими современными учеными, - пишет Осин, - утверждается, что, дескать, марксизм это утопия, провозглашающая полную уравниловку, а большевики это утописты, которые проводили казарменную уравниловку в жизнь, а неравенство же «по природе» свойственно человеку».
Но, если научна только марксистская версия теории равенства, то какой смысл называть АНТИМАРКСИСТОВ - учеными? Осин не понимает, что каждый ученый - теоретик, но не каждый теоретик - ученый. Если, например, в «Прорыве», кого-то не считают ученым, то таких авторов, в лучшем случае, называют «теоеретиками», но никак не учеными.
Интересно и то, кого Осин относит ко «многим современным ученым»? Полемика с профессором Байтиным - не повод рисовать батальные «полотна» и выставлять себя Ильёй Муромцем. Классики марксизма теоретически громили совершенно конкретных оппортунистов, но громили их так качественно, что, практически, все их оппоненты навсегда теряли свой авторитет. Как только на поле теоретической формы классовой борьбы появлялись именитые оппортунисты (Бауэр, Прудон, Лассаль, Дюринг, Плеханов, Аксельрод, Мартов, Потресов, Дан, Богданов, Троцкий, Бухарин), классики изобличали их, не цитируя «классиков», т.е. самих себя, а вырабатывая новые варианты разоблачения свежеиспеченных оппортунистов. На каждую новую спекуляцию оппортунистов классики всякий раз обрушивали свои оригинальные доказательства абсурдности оппортунистических построений.
Подобно тому, как в механике, тело двигается ускоренно, пока на него действует физическая сила, подобно этому, в политике, общество двигается к коммунизму, пока на людей действует неослабевающая научно-теоретическая сила убеждения, превосходящая по качеству и количеству тормозящую силу «апологетов антимарксизма». Байтины, как вирусы, постоянно мутируют и пытаться бить их огульно одним и тем же набором цитат классиков - неграмотно, даже с точки зрения достижений вирусологии.
Осин не понимает сути проблемы. «Апологетам антимарксизма» никогда не хватало ума на критику теории марксизма, поэтому и сегодня они подвергают критике не ленинско-сталинское понимание равенства и не теорию «уравниловки» или «казарменного социализма», поскольку знают, что всего этого нет в марксизме. Они фальсифицируют историю построения первой фазы коммунизма, особенно практику «сталинских репрессий» и имеют на этом направлении временный успех. Выставление практики строительства первой фазы коммунизма - «казарменной» - один из PR приемов: «Держи вора». «Апологетам антимарксизма» безразлично, что по этому поводу говорили Ленин и Сталин.
Если присмотреться к телепродукции Парфенова, Сванидзе, Млечина, к книжонкам Суворова, Ерофеевых, то станет ясно, что апологи антимарксизма занимаются конструированием «фактов» и разоблачением ими же созданных идиотских моделей социализма.
Какой бы социализм не был построен под руководством Ленина и Сталина, даже если он победил иностранных интервентов, а затем европейских фашистов, совершил прорыв во всеобщую грамотность, а потом и в космос, апологетам платят, чтобы они все равно объявляли саму идею социализма и любой реальный социализм - казарменным, ничтожным, пока им платят.
Последовательные марксисты, вместо того, чтобы обороняться от буржуазных нападок на социализм, не раз обращали внимание людей на то, что жизнь в любой советской «казарме» содержательнее и счастливее, чем в современном рыночном серпентарии, перенасыщенном терроризмом, заказными убийствами, проституцией, в том числе и чиновничьей, погрязшем в растлении малолетних, в беспризорности, бездомности миллионов, тем более, в современных условиях, когда СМИ ежедневно приносят доказательства об идиотизме рыночной жизни.
В США, например, недавно расстреляли группу сторонников демократической партии во главе с конгрессменшей, несколькими днями позже, в школе США детишки открыли стрельбу и ранили нескольких учеников… Американские семьи уже замучили до смерти 15 усыновленных детишек из РФ… В Мексике разоружили банду подростков, вооруженных противотанковыми гранатометами…. В центре рыночной демократической Москвы систематически расстреливают предпринимателей, чиновников и криминальных авторитетов. В дни, когда писалась эта статья, в Краснодарском крае расстреляли 12 человек, потом ещё 8… Потом убито и изуродовано более 130 человек в аэропорту Домодедово. В различных городах РФ систематически рвутся трубы отопительных систем… Все обвиняют друг друга в коррупции… И вся российская интеллигенция продолжает делать вид, что рыночная демократия оптимальная форма организации общественной жизни.
Зачем коммунисту Осину нужно оправдываться таким унизительным образом, как будто «казарменный социализм» хуже рыночной демократии, как будто многообразие человеческих трагедий, непрерывное изощренное взаимное истребление конкурентов является более «содержательным» образом жизни, чем жизнь советских людей: созидательная, размеренная, надежная, воспетая в прозе, поэзии, граните и музыке? Даже победоносная героика, например, эпохи «военного коммунизма» или строительства БАМа разнообразнее и оригинальнее, чем та жизнь, которой теперь живут миллиарды наемных рабов, гастарбайтеров в мировой рыночной экономике.
Но Осин, в ответ на обвинение социализма в казарменности, «доказывает», что казарменного социализма не было потому, что это отрицают… цитаты из трудов классиков марксизма. Он «забывает» о тех цитатах, в которых Ленин очень сожалел о том, что в силу крайне низкой культуры населения царской России, пришлось отказаться от победоносной политики «военного коммунизма», казарменность которого, по сравнению с полным коммунизмом, Ленин видел совершенно отчетливо, но который давал возможность построить полный коммунизм в наиболее короткие исторические сроки. Однако строго научная оценка низкой социальной зрелости крестьян вынудила Ленина временно отказаться от «красногвардейской атаки» на капитал и перейти к «длительной осаде» капитализма, предоставив ему еще одну возможность продемонстрировать все свои уродства в условиях НЭП, при политической диктатуре рабочего класса и беднейшего крестьянства, при общественной собственности на основные средства производства.
Вот что писал Ленин о необходимости сохранения аскетического положения пролетариев на стадии строительства основ социализма, в период «военного коммунизма, и какими доводами он обосновывал эту необходимость:
«Подойдем к вопросу с практической стороны. Допустим, Российской Советской республике необходимы 1000 первоклассных ученых и специалистов разных областей знания, техники, практического опыта, для руководства народным трудом в целях возможно более быстрого экономического подъема страны. Допустим, что эти “звезды первой величины” приходится оплачивать - большинство из них, конечно, тем развращеннее буржуазными нравами, чем охотнее оно кричит о развращенности рабочих, - по 25 000 рублей в год. Допустим, что эту сумму (25 миллионов рублей) надо удвоить (предполагая выдачу премий за особенно успешное и быстрое выполнение важнейших из организаторски-технических заданий) или даже учетверить (предполагая привлечение нескольких сот более требовательных заграничных специалистов). Спрашивается, можно ли признать чрезмерным или непосильным для Советской республики расход пятидесяти или ста миллионов рублей в год на переорганизацию народного труда по последнему слову науки и техники? Конечно, нет. Подавляющее большинство СОЗНАТЕЛЬНЫХ рабочих и крестьян одобрит такой расход, зная из практической жизни, что наша отсталость заставляет нас терять миллиарды, а такой степени организованности, учета и контроля, чтобы вызвать поголовное и добровольное участие “звезд” буржуазной интеллигенции в нашей работе, мы еще не достигли.
Разумеется, вопрос имеет также другую сторону. Развращающее влияние высоких жалований неоспоримо - и на Советскую власть (тем более, что при быстроте переворота к этой власти не могло не примкнуть известное количество авантюристов и жуликов, которые вместе с бездарными или бессовестными из разных комиссаров не прочь попасть в “звезды”... казнокрадства) и на рабочую массу. Но все, что есть МЫСЛЯЩЕГО и ЧЕСТНОГО среди рабочих и беднейших крестьян, согласится с нами, признает, что сразу избавиться от дурного наследства капитализма мы не в состоянии, что освободить Советскую республику от “дани” в 50 или 100 миллионов рублей (дани за нашу собственную отсталость в деле организации всенародного учета и контроля снизу) можно не иначе, как организуясь, подтягивая дисциплину среди самих себя, очищая свою среду от всех “хранящих наследство капитализма”, “соблюдающих традиции капитализма”, т. е. от лодырей, тунеядцев, казнокрадов (теперь вся земля, все фабрики, все железные дороги есть “казна” Советской республики). Если СОЗНАТЕЛЬНЫЕ передовики рабочих и беднейших крестьян успеют, при помощи советских учреждений, в один год организоваться, дисциплинироваться, подтянуться, создать могучую трудовую дисциплину, тогда мы через год скинем с себя эту “дань”, которую можно сократить даже раньше... ровно в меру успехов нашей, рабоче-крестьянской, трудовой дисциплины и организованности. Чем скорее мы сами, рабочие и крестьяне, научимся лучшей трудовой дисциплине и высшей технике труда, используя для этой науки буржуазных специалистов, тем скорее мы избавимся от всякой “дани” этим специалистам».
Как видим, Ленин прекрасно понимал продажную душу большинства российских интеллигентов любой национальности и вероисповедания, воспитанных царизмом и буржуазией, и был уверен, что как бы не голодал пролетарий, российский интеллигент, типа профессора Преображенского и писателя Булгакова, меньше чем за 25 тысяч рублей в месяц, работать не будет, но за 50 тысяч руб. может превратиться в ударника социалистического труда, лишь бы после работы он мог в ресторане, плюнув на сотенную купюру, величественно приклеить её официанту на лоб.
Одновременно Ленин видел и величие души сознательного российского рабочего, способного понять трудность своей Советской власти и необходимость временно пожить, как и при капитализме, в казарменных полуголодных условиях, чтобы «барин», владеющий знаниями, продал эти знания голодным рабочим за 50 000 руб. в месяц. Практика полностью подтвердила и величие души российского рабочего, и глубоко точное знание Лениным духовных и умственных качеств российских рабочих, пришедших к власти и не погрязших в воровстве, не поддавшихся примеру представителей некогда господствовавшего класса и его прослойки.
Многие молодые читатели, еще не читавшие труды Ленина, могут посчитать его мнение не объективным, очерняющим светлый облик российской интеллигенции, знати, российских предпринимателей, дам света, воспитанных в лучших традициях христианской морали и пансионов благородных девиц.
Но таким читателей будет полезно узнать, что думал Деникин, о тех представителях своего класса, ради кого он повел умирать белую, разумеется, пушистую армию и уничтожил сотни тысяч рабочих, казаков и крестьян России. Объясняя причины поражения «белого движения», Деникин писал в книге «Поход на Москву»:
«Классовый эгоизм процветал пышно повсюду, не склонный не только к жертвам, но и к уступкам. Он одинаково владел и хозяином, и работником, и крестьянином, и помещиком, и пролетарием, и буржуем. Все требовали от власти зашиты своих прав и интересов, но очень немногие склонны были оказать ей реальную помощь. Особенно странной была эта черта в отношениях большинства буржуазии к той власти, которая восстанавливала буржуазный строй и собственность. Материальная помощь армии и правительству со стороны имущих классов выражалась ничтожными в полном смысле слова цифрами. И в то же время претензии этих классов были весьма велики.
…Чувство долга в отношении отправления государственных повинностей проявлялось очень слабо.
…Спекуляция достигла размеров необычайных, захватывая в свой порочный круг людей самых разнообразных кругов, партий и профессий; кооператора, социал-демократа, офицера, даму общества, художника и лидера политической организации.
…Торгово-промышленный класс видел средство «вырвать торговлю из рук спекулятивных элементов» в «широкой поддержке государственным кредитом, оказываемой крупным и солидным торговым организациям...» Но и этот способ возбуждал в нас известное сомнение, принимая во внимание ту суровую самокритику, которую вынесли сами представители класса: «...совещание считает своим долгом указать на угрожающее падение нравственного уровня во всех профессиях, соприкасающихся с промышленностью и торговлей. Падение это охватило ныне все круги этих профессий и выражается в непомерном росте спекуляции, в общем упадке деловой морали….».
Под влиянием этих общественных настроений я предложил управлению юстиции выработать законоположение о суровых карах за злостную спекуляцию. Н.В. Челищев затруднялся выполнить это поручение, считая, что самое понятие «спекуляция» имеет столь нелепые, расплывчатые формы, что чрезвычайно трудно регламентировать его юридически, что в результате могут получиться произвол и злоупотребления. Я провел все-таки через военно-судебное ведомство в порядке верховного управления «временный закон об уголовной ответственности за спекуляцию», каравший виновных смертной казнью и конфискацией имущества. Бесполезно: попадалась лишь мелкая сошка, на которую не стоило опускать карающий меч правосудия.
… Казнокрадство, хищения, взяточничество стали явлениями обычными, целые корпорации страдали этим недугом.
…Все эти факты не вытекали из «системы». Это была ДАВНЯЯ И ПРОЧНАЯ ТРАДИЦИЯ.
В городах шел разврат, разгул, пьянство и кутежи, в которые очертя голову бросалось и офицерство, приезжавшее с фронта:
- Жизни - грош цена. Хоть день, да мой! Шел пир во время чумы, возбуждая злобу или отвращение в сторонних зрителях, придавленных нуждой…».
Та часть, описанного выше отребья, которая, потерпев поражение от российских рабочих и крестьян, не успела удрать за кордон, в значительной массе превратилась в граждан молодой Советской республики, со всеми, отмеченными Лениным последствиями. Многие царские жандармы (по свидетельству Керенского и академика Лихачева) пошли на службу в… ВЧК, многие царские юристы в правоохранительные органы, а белогвардейские офицеры местами умудрились создать первичные партийные организации РКП(б). Не трудно представить, какой вклад они вносили в дело строительства социализма.
Осин не понимает сам и уводит других от постижения того факта, что социализм не может быть идеальным, иначе классикам марксизма не нужно было бы доказывать, что, построив социализм, необходимо еще более напористо переходить к строительству коммунизма. Осин избегает тех цитат классиков, в которых они писали о неизбежных недостатках социализма, о том, что социализм выходит из недр капитализма, и потому люди несут в своем сознании и в отношениях между собой все уродства капитализма и, что переходный период не решает полностью всех экономических и мировоззренческих проблем, а только политический вопрос о власти.
Еще в Манифесте классики указывали, что коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и истинные намерения. Поэтому они откровенно говорили, что социализм, по определению, не может быть идеальным и, с точки зрения марксистов, является не целью, а лишь низшей фазой, проходным двором новой формации. Осин забыл, что все мерзости жизни, т.е. массовая бедность, духовное убожество, преступность, коррупция, достаются социализму в наследство ОТ КАПИТАЛИЗМА.
Осин не усвоил, что наступательность есть форма проявления научности в партийной пропаганде и агитации. Ленин писал, что в развитых капиталистических странах очень трудно будет сделать политическую революцию (в т.ч. в силу отупелости граждан этих стран), но в них будет легко построить социализм. В странах низкого уровня экономического развития, напротив, легко сделать политический переворот (Грузия, Гондурас, Гвинея-Бисау, Киргизия, Тунис, Египет…), но очень сложно организовать общество, тем более на социальные преобразования.
Вместо того, чтобы разъяснить своим читателям, почему марксисты объявляют своей целью не идеальный и не казарменный социализм, а КОММУНИЗМ, Осин, в угоду «апологетам антимарксизма», погружается в рассмотрение, навязанных ими, недостатков социализма, так, как будто теория марксизма предполагает ВЕЧНОЕ топтание в социализме до тех пор, пока антимарксисты не скажут: «Ну вот, теперь социализм идеален. Разрешаем строить коммунизм».
«Ф. Энгельс - цитирует Осин, - в своей знаменитой работе «Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии» пишет, что «история так же, как и познание, не может получить окончательного завершения в каком-то совершенном, идеальном состоянии человечества; совершенное общество, совершенное «государство», это - вещи, которые могут существовать только в фантазии. Напротив, все общественные порядки, сменяющие друг друга в ходе истории, представляют собой лишь преходящие ступени бесконечного развития человеческого общества от низшей ступени к высшей. Каждая ступень необходима и, таким образом, имеет своё оправдание для того времени и для тех условий, которым она обязана своим происхождением. Но она становится непрочной и лишается своего оправдания перед лицом новых, более высоких условий, постепенно развивающихся в её собственных недрах. Она вынуждена уступить место более высокой ступени, которая, в свою очередь, также приходит в упадок и гибнет».
Поясним специально для членов редколлегии РКСМб. Энгельс пишет о том, что провозглашение кем-либо, какого-либо общественного и государственного устройства совершенным - бессмысленно, поскольку, объективно, ничто не ограничивает и не может ограничить общество в его поиске более совершенных форм устройства на базе изменений, постоянно происходящих в средствах производства. Т.е. будучи вполне начитанными марксистами, и Ленин, и Сталин понимали, что необходимо как можно энергичнее решать задачи переходного периода, диктатуры пролетариата, «военного коммунизма», «продразверстки» именно потому, что, согласно учению марксизма, ни одна форма организации общества, особенно в период его революционной трансформации не может, а потому не должна быть продолжительной. Промедление смерти подобно. А что увидел в этой цитате Осин и подсунул доверчивым ребятам из РКСМб?
«Думается, - делает «вывод» Осин из прочитанного, - что вышеприведенная цитата Энгельса не оставляет места для комментариев. [Лучше бы и не комментировал - В.П.] Энгельс представляет идеальное общество как «фантазию». Соответственно упрекать основоположников научного коммунизма в том, что они проповедовали уравниловку - значит фальсифицировать философию марксизма, тем самым помогать буржуазии угнетать трудовой народ…».
Оказывается, если идеальное общество (по Энгельсу) - фантазия, то, по Осину, уравниловка - модель идеального общества, которую, следовательно, нельзя приписывать марксизму. Как можно, будучи трезвым, из тезиса о фантазиях по поводу «совершенного», т.е. самого законченного общества, сделать вывод, что, тем самым, классик марксизма считает уравниловку моделью совершенного общества и отрицает именно её? Уж не сдавал ли Осин ЕГЭ по логике?
Во-первых, оказалось, что члены РКСМб, как и Осин, не понимают смысла написанного Энгельсом в IV главе цитируемой работе, что «все общественные порядки, сменяющие друг друга в ходе истории, представляют собой лишь преходящие ступени бесконечного развития человеческого общества от низшей ступени к высшей. Каждая ступень необходима и, таким образом, имеет своё оправдание для того времени и для тех условий, которым она обязана своим происхождением». Следовательно, нельзя огульно отметать тот вариант развития реальных событий, ту сумму условий, при которых данная форма общественного порядка ВРЕМЕННО совершенно адекватна, но, никем не рассматривается как совершенная, конечная или вечная, а только как преходящая, подлежащая безусловной смене, когда сформируются достаточные, для такой смены, условия.
Таким образом, из цитаты Энгельса следует, что возможны объективные условия, при которых единственно разумной формой организации общества, строящего социализм, является не только «казарменный», а вообще «военный коммунизм», но который может быть легко заменен НЭПом. Затем может наступить такой период, в котором жизненно необходимым элементом общественного порядка явится раскулачивание при одновременной индустриализации с применением метода «перековки» к отдельным интеллигентам. Этот период можно назвать и «уравнительным», и «казарменным», но необходимым для очень УЗКОЙ временной полосы СТРОИТЕЛЬСТВА именно социализма, т.е. в переходный период. Эту форму организации общества можно, безусловно, называть ещё и ПОБЕДОНОСНОЙ, но не идеальной и не совершенной. Так её, действительно, никто из классиков и не называл.
Во-вторых, Осин не понимает сути спекуляции «апологов антимарксизма» по поводу «уравниловки» и «казарменного социализма». Хотя достаточно вспомнить, что в царской России никто и слова не мог сказать о «социалистической казарме», никто не обвинял большевиков в таких намерениях. «Апологеты антимарксизма», как всегда, все перекладывают с больной головы на здоровую. В реальной исторической действительности, накануне социальной революции в России, существовала лишь БУРЖУАЗНАЯ казарма, лишь рыночный способ «казармизации» жизни подавляющего большинства жителей планеты. Реальная казарма, рожденная рабовладением и феодализмом, вообще никуда и никогда не исчезала из жизни рыночного демократического общества. Ближайшим двумстам годам, предшествовавшим третьей русской революции, были известны исключительно демократические буржуазные рыночные казармы во всех цивилизованных стран, в том числе фабрично-заводские казармы русского капитализма: демидовские, морозовские, мамонтовские, путиловские. Ныне в демократической рыночной РФ царят даже не казармы, а затхлые бытовки, подвалы, забитые гастарбайтерами и тюрьмы, переполненные молодыми людьми.
И если уж за казармой установилась грязная слава, если уж слово «казарма» приобрело такой гнилостный запах, то в этом гигантская заслуга именно рыночного демократического капитализма.
Достаточно посмотреть американские фильмы: «Загнанных лошадей пристреливают…», «Цельнометалическая оболочка», или на современные шеренги сотен проституток, вечерами выстраиваемых на улицах Москвы, для «вечерней поверки» и выбора проезжающими сторонниками рыночной демократии, чтобы понять, что казарма - органика рыночного общества. Буржазно-олигархический стиль жизни неосуществим без казарменной вышколенности полиции и безропотности холопов всех типов, начиная от рыночных журналистов и, кончая, менеджерами и министрами. Приглядитесь к последнему слову рыночной архитектуре, к «сотовым» гостиницам. Это уже не казарма. Это трансформация жилищного строительства в странах с развитой рыночной экономикой в сторону муравейников, термитников, сот диких пчел.
Казарменный «военный коммунизм» начал свою историю с бесплатного расселения трудящихся в благоустроенные буржуазные хоромы, построенные самими трудящимися, а капитализм заканчивает свой исторический путь тем, что переселяет трудящихся, даже не в казармы, а в ульи и почти не встречает сопротивления со стороны западных двуногих млекопитающих, которые, оказывается, в своем сознании, уже «доросли» до пчел.
Т.е. Осин совершенно игнорирует, что рыночная демократия - это собрание ВСЕХ мыслимых видов казарм, начиная с пенитенциарных, армейских, публичных, сиротских, монастырских, резервационных, концентрационных, каторжных и, кончая, фабрично-заводскими «сотами». Осин не видит подвоха в том, что отцы-основатели тотального казарменного капитализма вдруг прониклись ужасной скорбью по поводу «казарменного социализма», который даже в варианте СССР, т.е. недостроенного коммунизма, ГАРАНТИРОВАЛ каждому индивиду все необходимые условия для развития его личности: бесплатное образование, в том числе и в МГУ, в ГИТИСе, бесплатное медицинское обслуживание, бесплатное обеспечение квартирой в соответствии с семейным положением, обязательное пенсионное страхование, самый короткий в мире рабочий день, самую высокую динамику экономического развития, прочный социальный мир между нациями и народностями.
Только с расчетом на начетническую манеру защищать марксизм, «апологи антимарксизма» могли возопить: «держи вора». Если придерживаться осинской методики «защиты марксизма», то в некоторых случаях мы вообще окажемся бессильными. Например, в начале 80-х годов Рейган окрестил СССР «империей зла». Что, будем искать цитаты Маркса и Ленина, в которых классики доказывают, что СССР не «империя зла»? А если не найдем, что, будем вынуждены признать «обвинение» Рейгана не маразматическим, не следствием болезни Альцгеймера и не спекулятивным?
Осин, не заметил, как оказался «в одной лодке» с буружуазными апологетами. Те критикуют «казарменный социализм», видимо, из желания «помочь» пролетариям в построении настоящего социализма, и Осин критикует идею «казарменного социализма». Осин надеется, что если он вместе с буржуазными идеологами раскритикует «уравниловку» и, следовательно, «казарменный социализм», то апологеты анитимарксизма будут разоружены, принесут свои извинения, а пролетарии тут же пойдут за современными коммунистами. Существуют ли у наивности пределы?
Маркс и Энгельс, Ленин и Сталин, задолго до Осина, критикуя своих оппонентов, утверждали, что в переходный период партия организует строительство социализма, который является первой, а потому НИЗШЕЙ фазой коммунизма, и вся эта «низость» социализма заключается, в том числе, и в казарменности, доставшейся молодой Советской республике в наследство от рыночной демократической экономики, которую, как раз, и придется преодолевать. Более того, Ленин и Сталин открыто проводили диктатуру пролетариата в виде политики «военного коммунизма», бескомпромиссной продразверстки, ради скорейшего преодоления казарменности, доставшейся Советской России в наследство от царско-рыночной империи.
Оказалось, что Осин не понимает, что народ России пошел за большевиками на третью русскую революцию ещё и потому, что никакой «казарменный социализм» уже не мог испугать его больше, чем казарменный строй царской России, усугубленный первой мировой войной, переведшей практически все население планеты, помимо его воли, на казарменно-окопное положение. Предприниматели загнали сотни миллионов мужчин и женщин в фабричные казармы на карточную систему. Так что, если и можно было составить какое-либо мнение о непривлекательности казарменной жизни, то только потому, что наиболее яркие, непревзойденные образцы уродства казарменной жизни в течение ближайших двухсот лет демонстрировал и продолжает демонстрировать рыночный демократический капитализм.
Мемуары свидетельствуют, что большинство интеллигентов, сформировавшихся в условиях рыночно-феодальной России, считало, что, в случае крушения буржуазно-феодальной «культуры», утвердится власть хама. Однако, по вполне понятной причине, эта часть русской интеллигенции полностью снимала с себя ответственность за соучастие в формировании этого хама и очень скоро «убедила» себя в том, что, как только большевики пришли к власти, русские крестьяне-богоносцы и пролетарии «внезапно» охамели, превратились в серое быдло, собирающееся увековечить казарменные стандарты, трудовую дисциплину буржуазного общества и для самих интеллигентов.
В «Собачьем сердце» Булгакова, воспетом рыночной интеллигенцией, эта спекуляция билась особенно бессовестно. Современные рыночные интеллигенты не могут понять, что это он, сам Булгаков, наделяет Шарикова своим, булгаковским пониманием мира простых людей и, что, рядом с профессором Преображенским, ни один Шариков не мог стать человеком. Но самое показательное, как безжалостно рыночная интеллигенция обошлась с самим артистом, сыгравшим роль Шарикова, который, в силу недообразованности, не понял, что сыграл одну из самых позорных ролей для истинно интеллигентного человека - гадкую пародию на простого человека, недообразованного ровно в той степени, в какой это обеспечила интеллигенция, сформировавшаяся в условиях царизма и тяготевшая в своих замашках к «ясновельможному панству».
Художественная и философская интеллигенция рыночного общества знает, что особенно «жирное» денежное признание рыночных художественных ценностей проистекает от состоятельных, но недалеких буржуа, типа Морозова, Брынцалова, отягощенных «временно свободными» деньгами. Многих интеллигентов пугала и пугает мысль о том, что, с экспроприацией класса буржуазии, исчезнет не столько тончайший слой ценителей их художественных и философских вывертов, сколько иссякнет источник их финансового благополучия и придется создавать не анекдоты для «камедиклаба» и пьяных «корпоративок», не черные квадраты, а действительные шедевры искусства, наполненные смыслом. А это трудно.
Но почему большая часть советской художественной и философской интеллигенции попалась «на удочку» тезиса об уравниловке и казарменности социализма и во времена Ленина и, особенно, в период «оттепели»?
Во-первых, потому, что их уровень подготовки в области диаматики не превышал уровня любой кухарки, во-вторых, потому, что большей части художественной интеллигенции известно, что буржуазная культура состоит из двух уровней: а) уровня культуры пролетариев и, б) уровня «культуры» крупной буржуазии, не уступавшей феодалам по стремлению к излишествам. Многие интеллигенты считали, если будет ликвидирован буржуазный уровень культуры, то останется одна лишь пролетарская культура, замордованная дворянами и предпринимателями и потому не восприимчивая к «шедеврам» Малевича и философии Бердяева, Ильина, Мережковского. Вот эта, вторая часть рыночной культуры, не знавшая излишеств и извращений, и отвращала большую часть интеллигенции от идеи равенства, понимаемого ими не глубже самого Осина.
Советскими диссидентами становились только те люди, которые в своем мировоззрении, в развитии своих потребностей останавливались на уровне подростков. Такими были или остаются Евтушенко, Аксенов, Войнович, Нуриев, Вишневская с Ростроповичем, Буковский, Парфенов, Сванидзе, Млечин, Жванецкий, Шендерович, Ахеджакова... «Мысли», навеваемые вкусовыми пупырышками, желудком, либидо и модой, составляли и составляют суть их духовного мира. Они пили водку, но всегда мечтали попить «виски». Они получили бесплатно высшее образование, но боролись, чтобы следующим поколениям студентов пришлось учиться в долг. Им всегда казалось, что достаточно оказаться на Бродвее, и их жизнь превратится в сплошной бразильский карнавал, и все они, воспитанные на образе Остапа Бендера, будут, наконец, тоже ходить в белых штанах. Они никогда, даже в мыслях, не примеряли на себя фрак американского безработного, смокинг сборщика на заводах «Форда», «бикини» американского фермера или сезонного рабочего. Каждый из них свято верил, что он всегда будет полной ложкой хлебать «американскую мечту».
В 1991 году в СССР победила пробуржуазная интеллигенция. До расстрела в октябре 1993 года, она даже сидела в креслах законодательной власти.
«Ну и чо», великого, произошло в освобожденных от партконтроля искусстве, экономике, образовании? Просто у некоторых служителей рыночному искусству, как то, у Глазунова, Церетели, Хворостовского появились массивные запонки из чистого золота с бриллиантами, эксклюзивные «авто»… Ну и всё. А где произведения, художественный и культурный уровень которых избавил бы общество от хама? Где Герой нашего времени? Где успехи «раскрепощенной» экономики? Их нет и не будет до тех пор, пока в среде художественной и философской интеллигенции не появятся творцы, вновь осознавшие, что царство хама, это царство именно рыночной казармы, буржуазии, а не пролетариев.
Почему на свободном цивилизованном Западе нет художественных фильмов, восторженных стихов и песен про жизнь самых «лучших», самых «свободных» в мире, например, американских и японских пролетариев, или турецких гастарбайтеров? Почему в Японии совету министров предложено разработать программу борьбы с эпидемией самоубийств? Да потому, что нет более убогой, казарменной, бессодержательной жизни, чем у сотен миллионов западных пролетариев? Там буквально не за что зацепиться глазу художника. Настолько все в их прозябании мелочно, сиюминутно, подло, бесперспективно и подчинено одной проблеме - выживанию, что вызывает только презрение западный художественных торгашей. Обилие пабов и стадионов, например, в Англии - тому иллюстрация. Колониализм, расизм, фашизм многократно доказали, куда ведет людей рыночная массовая казарма. Двуногий желудок - определение, одинаково подходящее, за редким исключением, и для большинства современных западных пролетариев и для их покупателей, хозяев.
Спекуляция об аскетическом, т.е. уравнительном, казарменном социализме давно отметена в марксистской литературе, и Осин ничего к этому не добавил, а лишь попытался спрятаться за авторитет классиков. Он не понял, что, во времена господства рыночной казармы, «страшилка» о социалистической «уравниловке» не могла иметь сколь-нибудь существенного влияния на умонастроения пролетариев. Забастовки рабочих, столкновения рабочих с полицией и армией год от года только нарастали. Особенно трудно было напугать рабочих тезисом о том, что при «казарменном социализме» не будет безработицы, что не будет удлиняться рабочий день, что будет тоталитарно доступным среднее бесплатное образование, тоталитарно бесплатное медицинское обслуживание, тоталитарное обеспечение бесплатными квартирами. Эти «ужосы» тоталитарного социализма пугали не рабочих, а интеллигенцию, которой обещали на этапе строительства социализма достаточное, для поддержания творческого потенциала, денежное и материальное содержание, бесплатные мастерские, бесплатные творческие командировки, но не баснословные барыши для поездок из «Яра» в «Яму».
Классики не дожили до того дня, когда до большей части советской интеллигенции вдруг дошел весь «ужас» их положения: в тоталитарном, казарменном уравнительном социализме невозможно «снять» несовершеннолетних проституток и мальчиков по вызову. Дети при «казарменном социализме» вступают в пионеры, ходят в школу, занимаются в кружках технического и художественного творчества, мечтают о высшем образовании, о героической, трудной, но красивой судьбе, и их не волнует, что «великий,» но уже лысый режиссер, писатель, художник, профессор филологии или журналистики изнывают от зависти к своим западным коллегам, имеющим возможность удовлетворить любое свое моральное уродство в легальном и нелегальном доме терпимости.
В борьбе именно за такую «свободу» для реализации своих моральных патологий (начиная с половой распущенности, гастрофилии и, не кончая, клептоманией) и был вброшен тезис об уравнительном и казарменном социализме, чтобы возродить реальную рыночную казарму для основной массы трудящихся СССР и заставить их встать, одних в очередь на бирже труда, других в очередь на панель, что, в принципе, одно и то же.
По крайней мере, один из первых откровенных дуротрубов рыночной экономики, Николай Шмелев, начал свои прорыночные публикации именно с того, что призвал к возрождению безработицы, для максимизации трудовой дисциплины среди всех категорий работников в СССР. Шмелева и многих советских экономистов эпохи «перестройки» бесило, что советский рабочий не рвет жилы на производстве, как в Японии, или США. Их демократизированное сознание требовало превращения советского рабочего, опять, в задавленный страхом, придаток машины. Некоторое время спустя, журнал «Огонек» опубликовал «художественную» повесть Н.Шмелева, из которой буквально вытекала, строго по Фрейду, сексуальная озабоченность и неразборчивость этого сторонника рыночной экономики. Позже оказалось, что они почти все такие.
Трудно сказать, понимали ли это в своей борьбе Солженицын и Сахаров, сознавали ли они вполне, на кого они работали, куда ведет их склонность к краснобайству и демагогии? Но то, что они сделали очень много для превращения миллионов советских людей в гастарбайтеров, а их детей в беспризорников, токсикоманов и малолетних проституток - бесспорно.
«С нашей точки зрения, - пишут далее наши «многочисленные» Осины, - необходимо остановится на причинах возникновения теории социального равенства вообще и марксистской в частности, разобрать ключевые понятия, ибо без них невозможно провести сколько-нибудь добросовестного исследования проблемы понимания равенства в контексте философии марксизма, показать непосредственно сталинский вклад в развитие теории социального равенства.
Итак, равенство - это понятие, означающее одинаковое положение людей в обществе, имеющее, однако, различное содержание в различные исторические эпохи и у разных классов».
Если бы Осин усвоил основы марксизма, то он с ужасом осознал, что его подход, это, как писал Энгельс, форма
«…старого, идеологического - называемого иначе еще априорным - метода, согласно которому свойства какого-нибудь предмета познаются не из самого предмета, но дедуцируются из ПОНЯТИЯ предмета. Сперва из предмета составляют себе ПОНЯТИЕ предмета; затем ставят отношение вверх ногами и измеряют предмет по его отображению - по ПОНЯТИЮ. Не ПОНЯТИЕ должно сообразоваться с ПРЕДМЕТОМ, а ПРЕДМЕТ должен сообразоваться с ПОНЯТИЕМ. У господина Дюринга роль ПОНЯТИЯ играют простейшие элементы, последние абстракции, до которых он может добраться, но это нисколько не меняет существа дела, ибо эти простейшие элементы, в лучшем случае, чисто логической природы. Следовательно, философия действительности выступает и здесь как чистая идеология, как выведение действительности не из нее самой, но из представления».
Итак, Осин, пригласив читателя к поиску причин возникновения теории равенства, начал с понятия, что, согласно марксистской методологии, может явиться лишь заключительным моментом исследования. У настоящего ученого понятие не может возникнуть раньше окончания исследования, если только он диалектически понимает содержание категории «понятие».
Напустив на себя априорной важности, Осин забыл и то, что, как говорил Ленин, теория есть не более чем рассуждения о наиболее общих основаниях явления, а потому возникновение множества теорий по одному и тому же поводу доказывает, что возникновение теории не является сколь-нибудь сложным делом. Т.е. причина возникновения теории равенства, та же, что лежит в основе возникновения любой другой теории, в том числе и теории выеденного яйца.
Диаматика исходит из того, что существует объективное явление, а потому оно рано или поздно находит свое отражение в рассуждениях того или иного автора с той или иной степенью близости к истине. Максимально адекватное отражение сущности объекта исследования принято называть научной теорией.
Следовательно, если бы не существовало объективного равенства, то не могла возникнуть и научная теория равенства. Даже теология возникает не на пустом месте, а на объективно наличествующем невежестве в сознании подавляющей массы людей, в том числе и современных. Там, где объективно нет невежества, там служители любой конфессии не откроют и рта.
Но непонимание подобных вопросов - не главный грех Осина. Все свои несуразицы он мог бы заметить сам, если бы не торопился с публикацией, а перечитал её несколько раз с перерывами, или, если бы в РКСМб были начитанные, с марксиской точки зрения, кадры, ответственные за сайт.
Главный грех Осина состоит в том, что вместо развития марксистской теории коммунизма, что является наилучшей формой защиты марксизма, он занялся третированием «дохлой кошки» антимарксистского тезиса о «казарменном социализме», об «уравниловке», подброшенного современными «апологетами антимарксизма» именно для того, чтобы теоретики, не дочитавшие марксизм, годами воевали с ветряными мельницами, а не разрабатывали актуальные проблемы марксизма. Вся работа Осина представляет собой сизифов труд по поиску «моющего средства», который отмывает марксизм от тех пятен, которых, на самом деле, на марксизме никогда и не было.
Ведь сам Осин привел несколько давних цитат классиков, которые доказывают, с одной стороны, что, с научной точки зрения, мелкобуржуазный тезис об уравниловке давно и гениально опровергнут Марксом, Лениным и Сталиным. Спрашивается, что добавил к этому Осин? Ответ: НИЧЕГО! Уничтожены ли окончательно и бесповоротно старыми цитатами новые носители подобных антимарксистских спекуляций? Разгромлены ли они идейно. Нет! Осин прокукарекал, а Байтин, в отличие от Дюринга, будет продолжать работать на своем месте. В цитатах классиков о Байтине ничего не говорится, а Осин укусил самого Байтина столь незначительно, что вряд ли этот юрист почешется.
Как соотносятся понятия: уничтожение классов и уничтожение неравенства?
Для того чтобы добить «апологетов антимарксизма», Осин, в миллионный раз в истории КПСС, привел ленинскую цитату о признаках класса, затем привел эту же фразу второй раз, расчленив её, а затем привел эту же фразу третий раз, но, добавив к каждому пункту два слова «уничтожение неравенства».
«Ленин писал, - пишет Осин, - что «классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а, следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают».
Исходя из ленинского определения, мы можем выделить признаки классов [А разве Ленин ещё не выделил все эти содержательные признаки? - В.П.]:
1. Место в системе общественного производства.
2. Отношение к средствам производства.
3. Роль в общественной организации труда.
4. Способ получения доли общественного богатства.
5. Размер получения доли общественного богатства.Сразу же отметим, что говоря о признаках класса мы должны четко понимать факт социального неравенства по всем этим признакам. Эти признаки являются универсальными для любого класса. Главным же из всех приведенных признаков философская наука считает отношение к средствам производства. [Тогда почему Ленин поставил его в своем перечне на второе место? - В.П.]».
Осин не понимает, что отношение к средствам производства еще не есть отношения «частная собственность». Отношение к средствам производства может быть и грамотным, и неграмотным, и бережным, и как у луддитов. Частная собственность, в марксизме, это отношение МЕЖДУ людьми, а не людей к средствам производства. Но эти «формальности» марксизма писаны явно не для Осина.
«Исходя из ленинского определения понятия «класс» и требований пролетариата [Т.е. Ленин определял, а пролетариат требовал? - В.П.] мы можем конкретизировать лозунг «уничтожение классов». Уничтожение классов это значит:
1. Уничтожение неравенства по линии места в системе общественного производства.
2. Уничтожение неравенства в отношениях к средствам производства.
3. Уничтожения неравенства в роли в общественной организации труда.
4. Уничтожение разных способов получения доли общественного богатства (имеется в виду способ наемного труда).
5. Уничтожение неравенства в размере получения доли общественного богатства.Но что означают все эти пункты. У непросвещенного читателя может создаться впечатление, что большевики хотят «взять все и поделить», а у основоположников по поводу равенства при социализме и коммунизме есть лишь общие слова».
Свое неумение добросовестно мыслить Осин пытается списать на непросвещенность читателя. Проделав «сложную» работу по систематизации систематизированного, Осин сам не верит, что хоть что-то доказал «непросвещенным читателям», хотя доказывать необходимо, как раз, им, непросвещенным читателям, а не вполне образованным марксистам или убежденным оппортунистам.
Получается, что уничтожение реальных классов будет осуществляться путем уничтожения их внешних признаков. Хорошо еще, что советские летчики твердо понимали, что для уничтожения самолета противника необходимо ликвидировать сам самолет, а не шум его мотора и, вместо того, чтобы затыкать уши, заходили ему в хвост и буравили его длинными очередями из авиационных пушек. Осин не понимает, что признаки перечисляются для того, чтобы отличить социальный класс от социальной прокладки, и признаки не отвечают на вопрос о причинах возникновения класса, без уничтожения которых невозможно уничтожить классовое деление общества.
Но самое печальное состоит в том, что молодые и доверчивые ребята из РКСМб могут поверить Осину, что присовокупление слова «уничтожение» к перечисленным признакам классов и есть суть ленинского плана уничтожения классов.
По Осину же получается, что сумма 5-ти вербально ликвидированных социальных неравенств равна теоретическому решению проблемы ликвидации классов в обществе. Уверен, что после такого «открытия», если реальный рабочий случайно задаст Осину вопрос о сущности классов, то Осин опять приведет ленинский перечень признаков класса, так и не разобравшись, в чем же сущность общественных классов.
В этой ситуации Осин напоминает студента-двоечника, который на экзамене по политэкономии на вопрос о сущности денег начинает перечислять 5 функций денег и завершает ответ спекулятивной фразой, что сущность денег раскрывается через эти 5 функций. Раскрываться то она раскрывается, при правильном методологическом подходе, но, как, и тождественна ли сущность денег перечислению пяти их функций? Нет, не тождественна. За две тысячи лет до Маркса безграмотные люди систематически реализовали функции денег, не имея преставления об их сущности. Потребовались 2000 лет их бездумной практики, чтобы теоретик Маркс не только перечислил функции, лежащие на поверхности, но и открыл сущность денег.
Означает ли осинская «методология», что, для разработки теоретической модели ликвидации денег, необходимо перечислить на бумаге все пять функций по порядку, а потом перед каждой функцией приписать слово «уничтожить» и для верности проколоть слово булавкой? Можно ли, сжигая купюры, утверждать, что мы уничтожаем деньги? Совершенно очевидно, что даже такой «радикальный» метод уничтожения бумажной массы не приведет к ликвидации товарно-денежной формы производственных отношений. Ибо сущность денег в том, что это исторически определенная форма производственных отношений и без ликвидации объективных и субъективных предпосылок, генерирующих денежную форму производственных отношений, ликвидировать купюры не удастся.
Но с Осиным дело обстоит хуже, чем с первокупцами. Имея возможность прочитать Маркса, он не смог извлечь ничего поучительного и применить марксистскую методологию для анализа сущности классов. Осин не понимает, что перечень различий, типичных для сформировавшихся классов, не тождествен сущности классов, т.е. не тождествен той основной причине, которая и приводит к возникновению всех перечисленных неравенств. Ведь мало сказать, что большие группы людей занимают разное место, например, в системе общественного производства. Это поверхностная констатация факта. Важно обнаружить объективную причину: ПОЧЕМУ люди заняли разное место в этой системе? Маркс и Ленин сделали это в своих работах, но Осин об этом ничего не знает.
Умиляет наивность, с которой Осин собирается: «5. Уничтожить неравенство в размере получения доли общественного богатства», а потом откреститься от этой же глупости при помощи сталинских цитат.
Осин привел цитату Сталина о том, что грубой ошибкой является попытка приписать марксизму, что, якобы, «…социализм требует уравниловки, уравнивания, нивелировки потребностей членов общества, нивелировки их вкусов и личного быта, что по плану марксистов все должны ходить в одинаковых костюмах и есть одни и те же блюда, в одном и том же количестве, - значит говорить пошлости и клеветать на марксизм. Пора усвоить, что марксизм является врагом уравниловки».
Сравните мысль Сталина с пятым пунктом Осина: «Уничтожение неравенства в размере получения доли общественного богатства».
Сталин утверждал прямо обратное тому, что «открыл» Осин. Сталин предполагал всестороннее удовлетворения разнообразных, в том числе и бытовых потребностей членов всех общества, как качественно, так и количественно. Иными словами, марксизм признает разнообразие и фундаментальных, и бытовых потребностей и, даже, вкусов человека разумного и, следовательно, ответственность партии и общества за удовлетворение этих потребностей.
«Мы, - пишут многочисленные Осины, - намеренно привели столь длинную цитату Сталина, дабы показать подлинную сущность большевистского понимания равенства как равенства подлинных возможностей».
Вновь «сапоги всмятку»? Где в сталинской фразе можно найти повод для вывода о «равенстве подлинных возможностей»? Сам Осин убеждал читателей, что разные люди от природы наделены разными возможностями не только в производстве, но и в потреблении. Причем, делал это весьма хлестко:
«В марксизме, - назидал Осин, - выделяется два вида равенства: политико-правовое и социально-экономическое. Дальше этого марксизм идти не смеет, ибо всем понятно, что по своим умственным, физическим, половым и пр. качествам люди изначально не равны».
Не часто встретишь автора, определяющего, куда марксизм не смеет идти. Осин, видимо, не знает, что именно марксизм пришел к научно обоснованному выводу о том, что ликвидация классов и означает ликвидацию политики и права. Осин не понимает, до какого абсурда договорился: классов нет, а политико-юридическое равенство есть. Коммунизм с политико-правовым равенством - это рекордный вариант киевского дядьки в бузине. Иначе говоря: если есть политико-правовое равенство, значит, нет коммунизма, если есть коммунизм, то нет повода говорить о политико-правовом аспекте, поскольку при коммунизме нет ни политики, ни права, тем более, римского, рабовладельчески-демократического.
Осин не понимает и того, что лозунг равенства - есть предельно спекулятивный лозунг буржуазной революции, выдвинутый молодой буржуазией, ради провоцирования масс на антифеодальную революцию. При этом буржуазия отлично сознавала, что не пройдет и дня, как буржуазия фактически займет место феодалов и лишит подавляющую часть населения средств существования, превратив их в пролетариев, т.е. наемных рабов, обязанных трудиться на буржуазию неизмеримо больше, чем на феодалов.
Главное, что не понимает Осин и, пригревшая его на своей груди, редколлегия, что рыночная экономика, как и рабовладельческая, функционирует только при условии постоянно растущей разности потребительских потенциалов: а) перманентное недопотребление класса наемных работников, включая и менеджеров высшего звена, которые работают за босса, а получают лишь оклад с процентами и б) гиперпотребление класса самих предпринимателей, особенно олигархической его прослойки, приводящее как к перепроизводству товаров и финансовых активов, так и к несварению желудка и мозгов, т.е. к ожирению сердца и совести.
Подобные ошибки Осина проистекают из его непонимания действия закона отрицания отрицания. Осин рассуждает предельно примитивно: если неравенство есть неустранимая черта рыночной экономики, то при коммунизме, как противоположности рыночной экономики, - должно царить равенство.
На этом можно было бы и закончить разбор типичных, для членов КПСС, КПРФ и, как оказалось, РКСМб ошибочных взглядов на важные проблемы теории и практики марксизма, вопиющей неряшливости в работе с цитатами классиков марксизма и преступной небрежности редколлегии, не способной уловить всех этих погрешностей. Но, доказав научную несостоятельность статьи Осина, нельзя закрывать тему. Необходимо еще раз вернуться к изложению причин, порождающих неравенство социального положения людей, следовательно, социальные классы, а также напомнить читателям основное направление деятельности, способное ликвидировать основную причину классового расслоения общества.
Необходимо дать время читателю выработать свое отношение к возникшей полемике и откликнуться, поэтому… продолжение следует.
