Валерий Подгузов

Нобелевская премия - спецсредство холодной войны

Жертва количественной школы экономического недомыслия

После каждого акта присуждения нобелевских премий крепнет уверенность, что история этого комитета близка к завершению, поскольку трудно найти область планетарного бытия, в которой усилия лауреатов нобелевской премии принесли пользу, доход или удовольствие равные, хотя бы, величине гранта имени Нобеля, тем более, в области экономики, литературы и борьбы за мир. Смешно говорить о том, что получатели нобелевских премий мира за последние четверть века внесли какой-нибудь действительный вклад в его укрепление, особенно, Горбачев или Обама. Интересно было бы найти на планете людей, которые руководствуются теориями нобелевских лауреатов в области экономики и помнят их имена за последнюю четверть века. А о том, сколь извращены художественные пристрастия членов нобелевского комитета в области литературы, красноречиво свидетельствует премия, врученная в 2015 году Новодворской наших дней, Светлане Алексиевич.

Однако из всех премий, когда-либо врученных нобелевским комитетом, наибольшую загадку представляют собой деньги, выплаченные Л.В. Канторовичу, за, якобы, блестящую разработку математических методов экономического моделирования и оптимизации хозяйственных решений. Это тем более странно, если учесть, что шла «холодная война», а усилия Л.Канторовича были, будто бы, направлены на повышение эффективности планирования в экономике «империи зла», т.е. в СССР.

Симптоматично, что и Ленинскую премию Канторович получил именно тогда, когда Косыгиным в 1965 году была совершена вторая, после Хрущева, крупная диверсия по переводу экономики СССР на рыночные, т.е. фактически, на капиталистические хозрасчётные рельсы.

Последующая история доказала на практике, что не только капиталистический мир, оплативший труды Канторовича, систематически переживает экономические кризисы, несущие миру неисчислимые материальные, триллионные финансовые потери и моральные страдания миллиардам людей, но и социалистическое содружество, в котором экономисты, чем дальше тем больше, игнорировали законы диаматики и, тихой сапой, «втирали» в практику хозрасчётные принципы Канторовича, погружалось во всё большие диспропорции и, наконец, рухнуло, при полном одобрении нобелевского комитета.

(К сведению молодого читателя: диаматика отличается от математического моделирования так же, как живая птица с двумя крыльями отличается от бумажного журавлика с одним крылом. Диаматика, в отличие от математического моделирования, предполагает ЕДИНСТВО качественного, количественного исследования и преобразующей практики, что блестяще продемонстрировано, например, в работах Ленина «Что делать?», «Очередные задачи Советской власти», «Набросок плана научно-технических работ», «Великий почин»..., в то время как высшая математика, является наукой, прежде всего, о рационализации способов обсчёта КОЛИЧЕСТВЕННЫХ характеристик объектов и процессов, когда эти величины и зависимости циклопичны, космологичны, микроскопичны и, потому, требуют для обработки больших масс времени, если пользоваться только действиями арифметики. Иными словами, в истории, по мере роста РЕАЛЬНЫХ количественных характеристик хозяйственного процесса, по мере роста объемов военно-стратегической логистики, совершенствовались и два действия арифметики до такой степени, что освоение новых методов обсчёта требуют теперь особой одаренности и, как минимум, пяти лет механико-математического факультета, чтобы, в первом приближении, овладеть арсеналом современных математических приёмов обсчёта, обмера и обвеса конкурентов).

В своей «тронной речи», подыгрывая хозяевам банкета за полученные деньги, математик Канторович утверждал, что экономическая наука своей информацией и методологией «должна обеспечить ВЫБОР решений в соответствии с общими целями и интересами народного хозяйства». Дескать, математики-экономисты в кабинетах должны вырабатывать многочисленные методы и предлагать варианты многочисленных «решений», а Политбюро ЦК КПСС - выбирать из колоды «решений», как это водилось у восточных деспотов, одно «оптимальное» решение, главным критерием которого будет цена вопроса, выраженная в деньгах. Легко догадаться, что их выбор каждый раз падал бы на решение с минимальной ценой затрат.

Но нужно иметь бездну наивности, если не злого умысла, чтобы на протяжении всего строительства коммунизма делать мерилом, критерием научности решений - цену, количество потраченных денег, а на выходе пытаться получить общество... бессребреников, свободных от грязи денег. Ясно, что все олигархи, присутствующие в зале во время речи Канторовича, с большим удовлетворением встретили слова соискателя денег из СССР о том, что цены и прибыль остаются критерием эффективности в стране, якобы строящей коммунизм. Где здесь олигархам повод для грусти? Для них зажегся свет в конце тоннеля.

Канторович, как и Андропов с Горбачёвым, не понимал, что, в соответствии с учением марксизма-ленинизма, ЦК КПСС и Госплан СССР должны были включать в свой состав кадры, имеющие самые высокие уровни реальных научно-теоретических достижений и практического опыта управления, а коммунизм должен строиться не в соответствии с текущими интересами и не в увязке с одними лишь народноХОЗяйственными целями, а в строгом соответствии с ОБЪЕКТИВНЫМИ ЗАКОНАМИ построения коммунистического ОБЩЕСТВА, в котором материально-технический фактор играет необходимую, но совершенно недостаточную роль.

Сытое прозябание двуногих желудков не тождественно сущности человеческих форм земного счастья, т.е. коммунизму. Как показывает опыт некоторых западных стран, сытую жизнь двуногим желудкам можно устроить и при капитализме. На огонёк этой формы желудочного благополучия и полетели «мотыльки» из Северной Африки, «на радость» блондинкам по разуму.

В связи со всем этим особенно абсурдно выглядит утверждение строителя коммунизма, Канторовича, что в основу решений должны закладываться «не общие качественные рекомендации, а конкретные КОЛИЧЕСТВЕННЫЕ расчетные методы, обеспечивающие объективный выбор хозяйственного решения».

Между тем, только предельно примитивные представления Канторовича о взаимосвязи категорий: количество, качество и объективность, непонимание того, что при отсутствии качественных характеристик модели вообще нечего обсчитывать, могло лечь в основу такой позиции. Получается, что, если математики от экономики, получающие нобелевские премии, подсчитают, что, с точки зрения цены, дешевле проиграть Великую Отечественную войну, чем выиграть, то, разумеется, ЦК КПСС следует выбирать более дешевое решение, поскольку, раз оно обсчитано по цене, то оно и «объективно». По крайней мере, Андропов, Горбачёв и «видные» советские экономисты, в своё время, подсчитывали именно так и потому, вместо коммунизма, скатились в капитализм.

Молодым же читателям журнала сообщаем, что категории качество и количество - неотделимы друг от друга не потому, что так захотелось Гегелю, а потому, что в объективной действительности не существует абстрактного количества. Только в пределах школьной арифметики можно сказать, что 10 = 10. В диаматике это утверждение, по меньшей мере, верх наивности. В объективной действительности количество - это всегда множество ЧЕГО-ТО, а потому одинаковое количество не может быть универсальным, поскольку не существует объективного тождества между 10-ю слонами, 10-ю гвоздями и 10-ю идеями. Как показала вся историческая практика войн, 10 воинов одной страны не равны 10 воинам противника. Поэтому все войны венчались, в конечном итоге, победой только одной из сторон.

Но и не существует качества, которое не имело бы количественной определенности. Один и тот же слон в разные годы своей жизни характеризуется, например, разным весом.

Таковы слоны логики относительно категорий качества и количества, которых не желал замечать Канторович. Для того чтобы не страдать односторонностью, не делать свои рассуждения вульгарными, необходимо знать, хотя бы, закон тождества и единства противоположностей в диаматике, о котором большинство современных математиков не подозревают.

Позднее, Дж. Данциг, американский клон Канторовича, как всякий глубоко партийный математик, оказал Канторовичу медвежью услугу, указав на односторонность методологии Канторовича, как на высокое её достоинство.

«Русский математик Л.В.Канторович, - писал Данциг, - на протяжении ряда лет интересовался применением математики к задачам планирования. В 1939 году он опубликовал обстоятельную монографию под названием ,,Математические методы организации и планирования производства“… Канторовича следует признать первым, кто обнаружил, что широкий класс важнейших производственных задач поддается четкой математической формулировке, которая, по его убеждению, дает возможность подходить к задачам с количественной стороны и решать их численными методами...».

Простим Данцигу, как и Канторовичу, то, что они не знали о многосотлетней истории экономических учений, о количественной школе рыночной экономики и стучали в открытую дверь.

Но, чем ещё мог пользоваться Канторович, не обладающий серьёзной диаматической подготовкой? Только операциями с количественными данными, как и В. Леонтьев, любивший обсчитывать балансы бюджетов задним числом и, таким образом, пытавшийся избавить капитализм, т.е. стихийную рыночную экономику от... кризисов, не воспринимая качественную сторону дела, т.е. органическое единство капитализма и кризисов, того, что кризис есть имманентная фаза движения капитала, более естественная, чем фаза оживления. Легко заметить, что нобелевскому лауреату, В. Леонтьеву, удалось избавить капитализм от кризисов… только на бумаге, и не нашлось НИ ОДНОГО ОЛИГАРХА ИЛИ ПРЕЗИДЕНТА в капиталистическом мире, заинтересованного в избавлении рыночной экономики от кризисов и, тем более, от вытекающих из них войн. Поэтому и Япония, и Южная Корея, которые согласились лишь немного оплодотвориться принципами Леонтьева, тем не менее, всегда колебались в унисон с генеральной линией мировой рыночной экономики, а иногда и хуже.

Что касается «открытий» Канторовича, нужно было быть очень хитрым, чтобы, наблюдая экономику СССР, которая, к моменту написания основных работ Канторовича, развивалась по многолетним планам и без кризисов, чтобы «не заметить» её высокую сбалансированность и «не найти» статистических данных в справочниках, подтверждающих это, а заново «открыть» их. Именно житие в плановой экономике СССР позволило Канторовичу «гениально» увидеть то, что лежит на поверхности и взять «пальму первенства» в деле математического оформления очевидного, если, конечно, не ведать, что было написано во втором томе «Капитала» Маркса.

Каждому, знакомому с историей экономических учений, известно о «количественной школе» буржуазной экономической мысли. А поскольку «каждый кулик своё болото хвалит», постольку ученики количественной школы Канторовича, в частности, А. Кругликов, утверждал в 1985 году, что

«неуверенность в способности субъекта производить количественные оценки ценности приводит многих авторов к попыткам использовать порядковые показатели ценности. Последние позволяют только ранжировать альтернативы или признаки, определить что лучше или хуже, но не в коей мере. [Здесь у автора точка, - В.П.] Интуитивно ясно, что такие оценки сделать легче, поскольку они более неопределенны. В связи с этим будет допущено меньше «ошибок» и противоречий».

При Сталине подобный количественный метод, который нёс в себе большие ошибки и противоречия, обычно, называли сознательным вредительством. Но поскольку в КПСС уже «рулил» Горбачёв, то Кругликов позволял себе рассуждать ещё забавнее:

«Даже если это так, - [т.е. даже, если количественный метод оценки ценности более ошибочен и противоречив, а метод «порядковых показателей» более точен и менее противоречив], - такие порядковые сопоставления, - пишет Кругликов, - и ранжирования мало полезны в реальных ситуациях, связанных с расходованием больших средств, поскольку с их помощью невозможно получить точные ответы на вопрос о выделении определенной суммы ДЕНЕЖНЫХ средств».

Вот в этих-то «больших денежных средствах» и «зарыта собака» симпатий к количественным критериям. Кругликов не замечает абсурдности своего подхода. С помощью менее точных, т.е. количественных оценок, он собирался получать более точные «суммы денежных средств». Сегодня, все, кто успешно распиливает бюджетные деньги, не заморачивают себя качественными вопросами. Они пользуются только количественным методом, гарантирующим большие «ошибки» в определении цены проекта и противоречия между ведомствами, которые, порой, окончательно запутывают и Следственный комитет, и ФСБ и Счетную палату РФ.

В этом фрагменте отчетливо просматривается то, что математик Кругликов или прозорливо заглядывал в вожделенное воровское будущее рыночной экономики РФ, или искренне ничего не понимал в социалистической плановой экономике, в которой все масштабные программы, даже при Брежневе, осуществлялись на основе неизменных цен и БЕЗНАЛИЧНОГО расчета, в том числе, и при финансировании фундаментальной науки. Безналичный расчет чрезвычайно затруднял финансовое мошенничество, «обналичку», а постоянство цен только облегчало и планирование, и контроль, и ранжирование.

А у Кругликова получается, что, если в стране есть потребность, например, в 100 000 тракторов, 20 000 самолетов и 10 000 танков, и уже имеется в наличии все необходимое для решения этой инженерной и производственной задачи: конструкции, средства производства, сырье, инфраструктура, кадры, НО, оказывается, что эту технику произвести невозможно, пока математики не сформируют несколько теоретических и логистических моделей, выберут один из способов решения этих задач, введут ценовой критерий, получат несколько разных ответов и устроят в ЦК КПСС голосование по окончательному выбору модели организации производства. Попутно хотелось бы посмотреть на выпускника механико-математического факультета, подготовка которого позволит ему определять способы, модели, решения по качеству и количеству выпускаемой техники, по организации производства и распределения этих тракторов, самолетов и танков накануне второй мировой войны.

В СССР, особенно при Сталине, цены в условиях мира регулярно снижались в связи с ростом производительности общественного труда, и этот планомерный процесс лишь облегчал решение количественных задач плановикам и бухгалтерам. Кроме того, по результатам судебных процессов 1937-38 годов среди советских министров уже почти не осталось таких, которые жаждали поменять свой кабинет на лесоповал за спекулятивное завышение цен, в противовес пропорциям, определенным бюджетом.

Нельзя исключать и того житейского обстоятельства, что, не желая заниматься ничем иным, кроме подсчётов, но желая оправдать необходимость этого не пыльного кабинетного занятия, некоторые математики, особенно, во времена «оттепели», опять стали утверждать, что математическое моделирование чрезвычайно нужная, но сложная область, заранее зная, что, позже, они «блестяще» решат эти «невероятно сложные», но объективно лёгкие, а часто, излишние задачи. Т.е., одна из причин крушения СССР состоит и в том, что многие интеллигенты, более искусно, чем Остап Бендер, создавали свои импозантные, математизированные «Рога и копыта», ныне сменив это название, например, на «Роснано».

При Сталине ни у Курчатова, ни у Королева никогда не возникал вопрос: откуда взять деньги, поскольку для создания атомной электростанции нужны были не бумажные купюры, а определенное количество, например сверхчистого графита, а Королеву важно было иметь тугоплавкие материалы. Поэтому и атомная электростанция, и спутник появились раньше в СССР, а не в США, где, при изобилии всех материалов, ученым трудно было удержаться от соблазна получить большие и быстрые деньги, за очень медленную наноработу, как это сегодня делают Чубайс и его команда. И нет оснований думать, что американские пролетарии при Рузвельте катались, как сыр в масле, особенно в годы кризисов, в то время как у советских рабочих, якобы, отнимали масло и обувь, из которых и вытачивали детали советских танков и ракет.

В современной РФ, как и в РСФСР, тоже есть практически все природные ресурсы для производства всего, но нет отрасли, в которой бы дела шли так же успешно, как в СССР времён Сталина. А почему? Да потому, что, сегодня в РФ, как и на Западе, господствует спекулятивная количественная школа экономики, характеризующаяся огромными погрешностями и противоречиями при подсчете цены, - этой самой субъективной характеристики любого современного проекта, не говоря уже о неотъемлемых коррупционных составляющих, заложенных в любой проект, хоть Москвы-Сити, хоть в строительство космодрома «Восточный».

За сотни лет существования капитализма, вряд ли, был осуществлен хоть один проект, в цену которого наемные математики не заложили бы многомиллиардные «откаты», пользуясь маловразумительной риторикой о «полуупорядоченных пространствах».

Если бы мировая экономика, действительно, строилась на основе существующих количественных математических моделей нобелевских лауреатов, то это было бы много хуже, чем, если бы вся судебная практика мира строилась на одних лишь косвенных уликах.

Вожди же Болотной площади, фактически, утверждают, что СССР рухнул ещё и потому, что «гениальные» количественные принципы Канторовича внедрялись запоздало, медленно и фрагментарно. Но они не пробуют объяснить, почему СССР развивался невиданными в мире темпами в 30-е годы, когда Канторович стал доктором всего лишь физико-математических наук без защиты диссертации и еще ничем «не помогал» Госплану СССР?

А чем объяснить, например, рост влияния США в капиталистическом мире после 1945 года и их Бреттон-Вудскую валютную «систему», т.е. диктатуру доллара? Математическими моделями? Тем, что Трумэн хорошо разбирался в интегральных формулах оптимизации или тем, что экономика Европы и Японии, т.е. главных конкурентов США, была тупо, но старательно разрушена ковровыми и атомными бомбардировками США в 1945 году?

Если же признать за формулами Канторовича силу заклинания (сим-сим, открой дверь), то, что мешает относительно успешной Германии привнести эти формулы сегодня в практику нынешней Испании, Португалии, Греции, в экономику стран Восточной Европы, Прибалтики, Украины и оптимизировать их??? Разве это понизит общий потенциал ЕС в его конкуренции с США? Но, в условиях рынка, уже успешная страна внедрит эффективную модель в экономику своих вассалов только тогда, когда полностью скупит производительные силы этих стран. Удушение явных конкурентов и удержание вассалов в черном теле - есть единственно эффективная модель управления в классовом обществе со времён Аристотеля.

Почему фламандцы хотят отделиться от валлонов, а каталонцы от испанцев? Прежде всего, в силу персональной жадности, эгоизма, и потому, что в рыночной экономике ВСЕ народы, прежде всего, КОНКУРЕНТЫ, и им жизненно предписано использовать любые формулы повышения эффективности своей экономики, но лишь для нанесения ущерба конкуренту.

Почему страны рыночной демократии не могут придать своей экономике устойчивое и гармоничное развитие, повсеместно применив формулы Канторовича? Видимо, потому же, почему никто не пытается омолодиться при помощи формул Эйнштейна.

Не раз приходилось сталкиваться с людьми, хорошо владеющими значительным объемом теории математического анализа, электронным «железом», программированием. Болея за страну, они, порой, писали статьи, брошюры и выводили в них математические формулы, которые, как им казалось, включают в себя все необходимые компоненты и связи эффективной экономики. Но, потом, они, годами, как социалисты-утописты, искали высокое начальство, которое, руководствуясь этими формулами, вывело бы экономику РФ на первое место в мире.

Меня всегда удивляло, что большинство специалистов, компетентных в технических областях, понимали, какую напряженную, объемную работу нужно проделать, чтобы общую абстрактную формулу какого-либо физического эффекта, через тысячи экспериментов, машиностроительных, материаловедческих, технологических решений внедрить в практику производства одного пробного изделия.

Но, как только дело доходит до экономики, то многим математикам кажется, что достаточно торжественно выложить на стол президента страничку, исписанную матрицами, двойными и циклическими интегралами, как президент страны тут же пустится в пляс, лобзая спасителя.

Между тем, если представить регулярно и демократически переизбираемых реальных президентов, уровень их математической подготовки (от Рейгана и Горбачева до Ельцина и Буша), губернаторов (от Шварценегера до Хорошилова), депутатов (от Пономарёва до Тягнибока), вспомнить о миллионах самоназначенцев, т.е. о предпринимателях, то станет понятно, что, практически никто, из современных руководителей всех уровней, вставших на управленческую стезю, по своему умственному развитию и, тем более, владению высшей математикой ещё долго не смогут руководствоваться формулами, например, «переноса К-пространств», особенно, если эти управленцы - выпускники «гарварда» или «плешки», заведений, столь же престижных, сколь и бесполезных. По крайней мере, в деле развала СССР, выпускники этих заведений сыграли одинаково разрушительную и только разрушительную роль, что не требует ни диплома, ни ума.

В 1935 году, в своём докладе Академии наук СССР, Канторович писал: «В этой заметке я определяю новый тип пространств, которые я называю линейными полуупорядоченными пространствами [а почему, например, не «линейными броуновскими объёмами»? Ведь линейность ещё, может, как-то сочетается с понятием плоскости, а пространство объективно никак не линейно, если, хоть немного, вдуматься в значение слова пространство в его физическом и философском смыслах. По крайней мере, в реальном пространстве объективные процессы протекают по законам спирали. -В.П.]. Введение этих пространств - продолжает Канторович, - позволяет изучать линейные операции одного общего класса (операции, значения которых принадлежат такому пространству) как линейные функционалы». Автор, видимо, не замечает и некорректности увязки терминов «ОДНОГО» и, в то же время, «ОБЩЕГО класса», но принадлежащее «ТАКОМУ» а не ОБЩЕМУ пространству, хотя с точки зрения логики и физики, пространство и есть предельно ОБЩЕЕ объективное вместилище ВСЕГО.

С методологической точки зрения, выражение «один общий класс» столь же некорректно, как и выражение, «одно общее единичное», поскольку в науке категория «класс» принята для обозначения конкретного обособленного множества, качественно отличного от другого обособленного множества и, в то же время, неотделимых друг от друга, как в дикой природе не отделим класс, например, плотоядных от травоядных. Иными словами, в научном смысле, выражение «один общий класс» - несуразность. Класс может быть только особенным, и существующим только в единстве с противоположным ему классом. Не может общество состоять из одной буржуазии, или только из пролетариев. Общество, не разделенное на классы, называется бесклассовым обществом. Но, многие математики очень нетребовательны к своим филологическим и диаматическим познаниям, поэтому их рассуждения часто напоминают скороговорку искусствоведов-маркетологов или астрологов.

Значительно позже, пытаясь популярно «расшифровать» суть теории Л. Канторовича, С. Кутателадзе писал:

«Л. В. Канторович сформулировал важную методологическую установку, которую теперь называют принципом Канторовича или, более подробно, принципом переноса для K-пространств. Подчеркнём, что в определение линейного полуупорядоченного пространства была включена аксиома условной порядковой полноты, обозначенная I6. Таким образом, уже в первой работе Л. В. Канторовичем выделен класс K-пространств, носящих теперь его имя. Изучение K-пространств Леонид Витальевич связал с выяснением области применимости фундаментальной теоремы Хана - Банаха и сформулировал теорему 3, которая теперь в литературе именуется теоремой Хана - Банаха - Канторовича. В ней фактически утверждается, что в классической теореме о мажорированном продолжении линейного функционала можно реализовать принцип Канторовича, т. е. заменить в теореме Хана - Банаха вещественные числа элементами произвольного K-пространства, а линейные функционалы - операторами со значениями в таком пространстве».

Объяснить «понятнее» аксиому «условной порядковой полноты», чем так, как это сделал Кутателадзе, особенно, хозяйствующим субъектам 30-х годов, так никому и не удалось.

Желая помочь партийно-хозяйственному активу СССР разобраться в сути своих предложений, Канторович в 1936 году писал:

«При доказательстве существования решения различных классов [здесь, как видите, присутствуют уже «различные классы» -В.П.] функциональных уравнений в анализе весьма часто [«весьма часто», это как, по капризу исследователя? -В.П.] применяется способ последовательных приближений; при этом доказательство сходимости этих приближений основывается на том, что данное уравнение может быть мажорировано некоторым уравнением простого вида. Такого рода доказательства встречаются в теории бесконечных систем линейных уравнений и в теории интегральных и дифференциальных уравнений. Рассмотрение полуупорядоченных пространств и операций в них позволяет с большой лёгкостью развить в абстрактной форме полную теорию функциональных уравнений упомянутого вида».

Есть все основания назвать снобизмом поведение теоретика, когда в его тексте, изложенном на русском языке, наряду с относительно понятными словами «приближение», «упрощение» и «сходимость», применяется, редко используемое слово «мажорировано» так, как будто Канторович не знает, хотя бы, приблизительно, его буквальный перевод и принятый смысл. Большинству руководителей тридцатых годов Канторович мог бы предложить не мажорировать, а, с тем же успехом, например, чакрировать или кармировать «эти схождения и приближения».

Между тем, например, в теории игр слово мажорировать означает: выбирать вариант поведения в игре при наличии, как минимум, двух видов стратегий.

Поэтому, читатели могут подумать, что в вопросе строительства коммунизма сталинский и троцкистский варианты стратегии отличаются лишь степенью ценовой эффективности и, с помощью упрощения, приближения и сходимости, например, троцкистских и большевистских стратегий, можно найти величину ценового критерия и, на этой основе, выбрать оптимальный вариант развития СССР в тридцатые годы.

Ясно, что, в условиях начавшейся войны испанских республиканцев против фашистов всей Европы, этого пролога второй мировой войны, АБСТРАКТНАЯ форма полной теории функциональных уравнений очень «помогла» бы Сталину смажорировать при разработке и реализации третьего пятилетнего плана. Очевидно, Канторович не знал, что истина одна, что она всегда строго конкретна, и задача науки заключается не в выборе одной из нескольких стратегий, а в разработке и исполнении единственного ИСТИННОГО, АДЕКВАТНОГО, АКТУАЛЬНОГО и ПОБЕДОНОСНОГО решения.

Некоторые важные аспекты ущербности фетишизации операции выбора теоретически изложены Н. Федотовым в его статье «Диалектика выбора».

Тлетворные корни учения Канторовича проявились уже в годы андроповского этапа перестройки. Но дело, даже, не в его сознательной злокозненности, что имеет место, а в том, что теория Канторовича, как и теория Эйнштейна, самым печальным образом сказывается на умственных способностях поклонников, вызывая у них атрофию научного мышления. Так, в 1983 году, Канторович и Плиско опубликовали статью «Системный подход в методологии математики». Из одного этого названия уже следует, что Канторович не имел представления о том, что слово методология принято для обозначения логики ПРЕДЕЛЬНОГО, САМОГО ОБЩЕГО уровня, т.е. она есть наиболее общий случай логики. Методология это логика, одновременно, и математики, и философии, и химии, и биологии, и искусствоведения, и теории военного искусства, и экономической теории. Поэтому, в лучшем случае, Канторовичу нужно было говорить о логике математики, как о частной логике, но никак не о методологии математики, поскольку у математики может быть только своя специфическая логика количественных зависимостей и преобразований. Методология математики, если бы она существовала, должна была бы исследовать количество… количеством. Если же математик взялся бы за исследование качества, как такового, то в этот момент он перестал бы быть математиком, а превратился бы в философа-любителя. А стать философом-профессионалом не удалось даже великому математику Лейбницу.

Выражение «системный подход» есть вообще незаконнорожденное дитятко тех, у кого не хватило ума изучить или опровергнуть диалектику, хотя бы в гегелевском варианте, а потому своё личное, хаотическое, ситуативное мышление по поводу локальной совокупности наблюдаемых количественных факторов они стали именовать системным, не понимая, что диалектика есть наука о всеобщности связей и явлений БЫТИЯ БЕЗ ИЗЪЯТИЯ, и поэтому диаматика является методом мышления, наиболее адекватным объективному движению мироздания.

Поэтому, предвидя некоторые упреки от поклонников системного подхода, хочется ещё раз обратить их внимание на то обстоятельство, что системный подход - есть обыденный, даже спекулятивный способ мышления, правда, возведенный в ранг научного таинства для посвященных, при котором сам автор волен назвать системой любое множество явлений или объектов, как-либо связанных между собой. Современных «системщиков» не смущает даже то, что сумма деталей, входящих в «систему» зажигания автомобиля называется у них системой, и «система» питания - тоже система, т.е. все частные «системы» двигателя внутреннего сгорания, именуясь системами, входят в «систему», которая называется - автомобиль, и вне этой системы - не только бессмысленны, но и бесполезны.

Думал ли Дизель, когда создавал свой тип двигателя внутреннего сгорания, что он будет причиной колониальных и мировых войн за нефть? А думал ли Дизель о том, что его детище превратится в важный фактор разрушения всей «экосистемы» Земли? Т.е. был ли Дизель системщиком? В понимании Канторовича - был. Но с точки зрения, например, эколога, пацифиста, марксиста - соавтор глобальных трагедий.

Диаматика исходит из объективной всеобщности связей и отношений во всём мироздании и, следовательно, диаматический метод мышления гарантирует ПРЕДЕЛЬНО строгий, ПРЕДЕЛЬНО логичный подход, при котором субъект оперирует ВСЕМИ реальными структурными компонентами явления, всеми связями на всех уровнях мироздания, отношениями и опосредованиями, всеми рефлексиями, присущими изучаемому аспекту бытия. Иначе говоря, диаматика предполагает решение любого частного вопроса лишь в его органической взаимосвязи со всеобщими моментами бытия в пространстве и во времени.

Но, идя по дорожке, проторенной Канторовичем, его ученик, Кругликов, в 1985 году опубликовал статью «Системная оценка экономической эффективности хозяйственных решений». (Не овладели диалектическим мышлением, так сделаем вид, что владеем системными оценками). В частности, в разделе «Критический анализ неэкономических показателей эффективности» он писал:

«Классическая проблема выбора может быть кратко сформулирована следующим образом: имеется некоторая потребность, которую можно удовлетворить, или цель, которую нужно достичь, имеется также совокупность способов достижения цели; требуется выбрать лучший способ, учитывая, что ресурсы ограничены и дают возможность использовать только один способ. Интересующая нас задача состоит в установлении критерия, по которому будут выбираться альтернативы, или показателя, определяющего наилучший из них вариант путём сравнения».

Интересно, догадается ли читатель, какой критерий, в конечном итоге, предложит Кругликов в результате его «системных» мудрствований, и существует ли критерий более примитивный, чем тот, который математически вымучил ученик Канторовича? В качестве подсказки, можно сказать, что нет ни одного мелкого, недипломированного торгаша на африканском овощном базаре, который не пользуется этим критерием.

Но, если уже существует целый набор способов и готовый критерий, то почему Кругликов не выпустил «Справочник готовых способов достижения цели» подобно таблице Брадиса? И почему сам Кругликов, знаток этих способов, не посрамил недоучку Билла Гейтса, никогда не читавшего труды Канторовича? Дело то, всего-навсего, в выборе одного из имеющихся готовых способов удовлетворения потребности на основе примитивнейшего из критериев.

Разработана теория выбора но, почему-то, в мировой рыночной экономике бесперебойно работает конвейер массовых банкротств, кризисов, войн, бушует инфляция, даже, при снижении цен на углеводороды, растёт воровство, мошенничество, терроризм?

А, прежде всего, потому, что конкуренты в мировой рыночной экономике игнорируют детский лепет таких «гениев на час», как Кейнс, Леонтьев, Макнамара, Канторович, Абалкин, Фридман, Кудрин, а руководствуются исключительно своими нездоровыми частными страстишками, и ценовым «критерием».

Кругликов ни на минуту не задумывается над вопросом, а все ли потребности современного рыночного общества достойны удовлетворения? Системный подход помог ему уйти от такого неудобного вопроса. А, может быть, советскому математику впору было вспомнить о действии закона отрицания отрицания, если вести речь о наиболее стандартных потребностях рыночно-базарного общества.

Кругликов не знал, что личная потребность, есть, всего-навсего, плод субъективных, чаще всего, примитивных умозаключений и вербальной фиксации тех материальных факторов, которые приносят большинству современных индивидуумов наибольшее субъективное удовлетворение и, реже, объективное развитие. Часто, индивиды неоправданно отождествляют свои субъективные потребности с необходимостью. Хотя, действительно, оптимальным является тот случай, когда субъективно сформулированные потребности совпали бы с объективной необходимостью соблюдения всего того, что обеспечивает развитие личности. Однако такое совпадение достижимо лишь при высокой научной подготовке и социальной зрелости большинства самодеятельного населения. Но сегодня индивидуальное сознание масс страдает обыденным уровнем представлений о важнейших аспектах общественного бытия, о сущности человека, о смысле жизни и индивидуальном счастье. Поэтому, сегодня массы легко поддаются меркантилистскому, либеральному, националистическому, религиозному и гедоническому «зомбированию», и потому «интеграл» от действий N обывателей всего мира на базе их потребностей, рожденных массовым обыденным сознанием, придает современному общественному бытию лишь идиотскую, самоубийственную форму.

Например, в рыночной экономике очень многие молодые люди испытывают жгучую потребность вводить в себя наркотики и дикие дозы алкоголя, вдыхать табачный дым. Неужели имеется существенная нехватка этих «ресурсов», и современным олигархам и наркобаронам нужно долго ломать голову над «переносами К-пространства», при выборе одного лучшего варианта производства этих видов отравы? Могут сказать, что данный пример недостаточно академичен. Но разве объем современного мирового рынка алкоголя и наркотиков ниже, чем его потребность, например, в учебниках по теоретической механике или в матрёшках?

У миллионов молодых обывателей есть потребность перегнать Билла Гейтса по размерам доходов. И, если достать наркотик и алкоголь на Западе легко, то удовлетворить потребность в миллиардах не удастся даже одному на миллион населения планеты. И это «странно». Что может помешать претенденту на миллиарды достичь этого, если он знает о существовании готовых «способов достижения цели» по Кругликову, формул «правильного выбора» по Канторовичу, сдобренных авторитетом нобелевской премии? Однако каждый претендент на удовлетворение своей потребности в миллиардах упирается в объективные свойства монополизированного рынка, т.е. в необходимость всякому аутсайдеру, во-первых, впасть в кредитную кабалу, во-вторых, в конкуренцию с монополистами и, в-третьих, упереться в то, чему его никто не учил: ВЫРАБАТЫВАТЬ научно обоснованное решение, поскольку все призывают научиться лишь выбирать одно решение, среди уже существующих. Например, играть на «форексе» по бесплатно навязанным правилам.

Или, возьмите, для примера, потребности «игроков» ВПК США с его «благородными» целями, с его первенством на мировом рынке оружия и уровнем доходов, не говоря уже о размере государственного финансирования. Очень представительная академическая потребность. Много ли признаков тому, что ВПК США стеснён в ресурсах? Какой из критериев и способов развития гонки ядерного вооружения в США является сколь-нибудь разумным? Знал ли Кругликов, что по запасам ядерного оружия США всегда многократно превосходили СССР, а к моменту развала СССР ядерных зарядов только в США хватало, чтобы… 25 раз уничтожить всё живое на Земле, а не только в СССР. Почему страны, оплатившие и воспевавшие «принцип Канторовича», выбирали и осуществляли такое бессмысленное решение?

А потому, что в основу всех решений в рыночной экономике в качестве критерия закладывается цена, которая на рынке оружия может быть только спекулятивной, которую Кругликов и объявил системным критерием.

Возникает вопрос, если наука будет действовать в рамках данной «логики», т.е. абсолютизации текущих потребностей, сомнительных целей, готовых способов осмысления исходных данных и ценовых критериев, то, будет ли у человечества шанс вырваться из порочного круга таких «естественных» современных потребностей как, например, потребность иметь миллионы безработных в каждой «развитой стране», ради потребности замедления темпов инфляции и повышения дисциплины труда? А как быть с потребностью мужчин «среднего класса» в проститутках, в том числе, и привокзальных? А как быть с потребностью миллионов женщин выходить не на романтическое свидание с любимым, а на панель, ради пропитания? Это ведь миллиардные обороты в любом демократическом обществе. Достойна ли удовлетворения потребность индивида в личном транспорте, в условиях катастрофического положения с экологией? А насколько разумна потребность в личном огнестрельном оружии со святой целью обороны от людей с острейшей потребностью ограбить богатого ближнего. Что делать с потребностью миллиардов молодых людей в наркотиках и алкоголе? Разумна ли потребность в ядерном оружии, без которого нет возможности удержать развитые демократические страны от окончательного развязывания третьей мировой войны в её «классической» колониалистской форме?

Нужно иметь бездну наивности, чтобы убеждать других людей, как это делают Канторович с Кругликовым, что решение подобной задачи сводится к «установлению критерия, по которому будут выбираться альтернативы, или показателя, определяющего наилучший из них вариант путём сравнения».

Если, благодаря критериям, установленным, как считают доверчивые люди, самим богом, возникают то инквизиция, то ИГИЛ, легко представить, какие нас ждут новые сюрпризы на основе ценовых критериев, установленных Канторовичем.

Да, на бумаге легко утверждать, что существуют способы, критерии и показатели, что различные «классы функциональных уравнений», действительно, могут «с большой легкостью» претерпевать и «последовательные приближения», и иметь достаточную «сходимость», и «мажорироваться», а вот в конкретной стране, в СССР в 30-е годы прошлого века, в условиях цейтнота, рождённого фашизацией мировой капиталистической экономики, где генераторами событий являлись такие беспрецедентные бандиты и садисты, как Муссолини, Гитлер, Рузвельт, Черчилль, Трумэн, такие безразмерные двуногие желудки как Ротшильд, Рокфеллер, Морган, абстрактные приближения и сходимости абстрактных линейных уравнений не могли иметь практического значения при ВЫРАБОТКЕ конкретных решений.

Абстракции Канторовича и Кругликова безобидны лишь на той бумаге, которую никто не читал.

В СССР, в этих неимоверно сложных условиях, реально сработала лишь диаматика, которой, более других, владел Сталин, а логарифмические линейки и арифмометры типа «Феликс», лишь ускоряли обсчёт необходимых частных пропорций текущих строительных, инженерных и логистических задач, сводя их к оптимальным, при заданных объективных параметрах конкретных трудовых, интеллектуальных, хронометрических и материальных потенциалов, с опорой на сознательный энтузиазм, романтику масс и парализующий страх в рядах затаившихся троцкистов, националистов, клерикалов, при чисто формальном учете, например, ценового фактора, поскольку в СССР, «задрав» цену, «ловкому» хозяйственнику нужно было срочно сушить сухари и отправляться на лесоповал. Причем, чем решительнее тайные троцкисты явно открещивались от ценового критерия, тем дальше от них был лесоповал. Они это твердо усвоили и строго соблюдали до пришествия Хрущева.

А вот с приходом Хрущева материальное, читай, денежное стимулирование постепенно стало возрождаться, и тут двойной смысл, заложенный Канторовичем в свои труды, стал давать плоды, охмурив, прежде всего, Косыгина. Как писал С. Кутателадзе:

«Следует подчеркнуть, что с оптимальным планом любой линейной программы автоматически связаны оптимальные цены или «объективно обусловленные оценки». Последнее громоздкое словосочетание Леонид Витальевич выбрал из тактических соображений для повышения «критикоустойчивости» термина. Взаимозависимость оптимальных решений и оптимальных цен - такова краткая суть экономического открытия Л. В. Канторовича».

Как видите, совершая масштабную идеологическую диверсию, Кантарович отлично знал, что ни Хрущев, ни Брежнев, ни Суслов, не поймут сути этого вредительства, если вместо ясного буржуазного выражения, оптимальная цена, применить иезуитски замаскированный оборот: «объективно обусловленные оценки».

Пройдет ещё немалое время, пока в обществе созреет понимание, что в научно организованной ПЛАНОВОЙ экономике принципы моделирования Канторовича неприменимы, в силу их изначальной методологической безграмотности, а конкретные формулы оптимизации, например, логистических операций на отдельно взятых предприятиях и в регионах, едва ли применимы, как это и произошло, например, в случае с раскроем стального листа на принципах Канторовича, что привело к срыву плана по сдаче металлолома, вызвавшего срыв выполнения плана металлургическим комбинатом и, следовательно, недополучение стальных листов и тем цехом, который и согласился раскраивать стальные листы по принципу Канторовича. Хорошо ещё, что у Канторовича не было личной связи с директором артиллерийского завода, а то бы он «повысил» экономическую эффективность этого завода методом кардинального укорачивания длины пушечных стволов, ради выпуска большего количества товарной продукции, как это, кстати, случилось с обрезанием пушек для германских танков Т-4.

Превращение советской экономики в сумму совнархозов, ликвидация МТС - и есть некоторые, из наиболее масштабных и вредоносных «мажорирований» эпохи хрущевского методологического невежества, которое не противоречило экономической «тоже логике» Канторовича.

Разумеется, задачу оптимизации можно и нужно решать, и она, от пятилетки к пятилетке, решалась в СССР всё успешнее, поскольку внедрение оптимизирующих решений осуществлялось планомерно, а не в любой фазе общественного производства и не методом интимного введения на отдельно взятом предприятии, наивное руководство которого, добившись некоторого положительного результата, как в случае с рациональным раскроем фанерного листа, могло подумать, что этот метод универсален и применим с одинаковым успехом и для раскроя сарафанов, и стальных листов, и орудийных стволов в любых исторических условиях, в любом состоянии объективных и субъективных факторов общественного производства и внешнеполитической обстановки.

Кстати, необходимо заметить, что наступление «цеховиков» на плановую экономику СССР - это и есть принцип Канторовича в действии: «рационализация», т.е. отступление от технологических заданий ради создания внеплановых обрезков фанеры, стального листа, ткани, лекарственных препаратов, т.е. излишков на предприятии, а потому к образованию «левого» оборота, неучтённого дохода, следовательно, коррупции, проституции всех видов и организованного бандитизма. Каждый «цеховик», по мере снижения научности планирования в СССР, не владея, даже, алгеброй, тем не менее, успешно мажорировал интуитивно в рамках нарастающей беспорядочности в К-пространствах, стремясь повысить эффективность капиталовложений в СВОЮ личную прибыль и, все «цеховики» вместе, породив диспропорции, возродили ограбление большинства трудящихся ради финансового обогащения самих «цеховиков», разваливая, тем самым, новую, ещё недостаточно умудренную, историческую общность - советский народ.

Что касается «развитой» капиталистической РЫНОЧНОЙ экономики, то и в ней математические модели и формулы Канторовича, способствуя возникновению разрозненных импульсов дисгармоничного повышения эффективности частных мажорирований в отдельных звеньях экономики, лишь усугубляют диспропорции и анархию в мировой экономике в целом.

Превосходство же диаматического моделирования над чисто количественным особенно убедительно доказал Сталин, научность руководства которого, позволила ему всего за 10 лет осуществить основную часть плана ГОЭЛРО, вопреки карканью троцкистов об «электрификции». Под руководством Сталина, впервые в истории человечества, была осуществлена разработка и опережающее выполнение, фактически, трёх пятилетних планов научно-технического и социально-экономического развития страны, предопределивших победу СССР во второй мировой войне. А Хрущев и Брежнев, не говоря уже об Андропове и Горбачеве, несмотря на растущую пропаганду формул Канторовича, привели СССР, сначала, к срыву выполнения «семилетки», к застою, деградации, а, в конечном итоге, и к распаду СССР.

О том, насколько глубоко было разложение значительной части последователей Канторовича, насколько безграмотны они были в качестве членов советского научного сообщества, свидетельствует утверждение Кругликова, что «добавлять» к экономическим показателям, выраженным ценой или её производными, социальные показатели - это всё равно, что говорить о том, что варианты отличаются цветом или запахом, а потому не сравнимы по ценности, так как не могут быть сопоставимы по одной шкале». Трудно поверить, что эти оппортунистические утверждения открыто публиковались в академических изданиях СССР уже в 1985 году, когда Горбачев ещё трепался о совершенствовании именно социализма, о необходимости ускоренного решения социальных проблем. Но, оказывается, в глубоком научном подполье, математики уже давно сбросили со счетов социально-экономические критерии развития общества, хотя, не разбирались в них ни ухом, ни рылом.

Просто, Кругликов уже в те годы не понимал, что вырабатывать критерии и выбирать варианты решений на основе цены, так же «надёжно», как, если бы присесть по нужде над пульсирующим гейзером с горячей водой, пока тот «вздремнул». Выросший в СССР, где цены или снижались, или были неизменными в течение всей его жизни, кабинетный Кругликов не замечал, что, производя 33% мировой промышленной продукции по неизменным ценам, страны Совета Экономической Взаимопомощи (СЭВ) к концу 70-х годов прошлого века оказывали значительное стабилизирующее влияние на мировое ценообразование. Но, у глубоко некомпетентных в марксизме математиков складывалась иллюзия, что так в мировой экономике будет и после развала СССР. Поэтому абстрактные формулы выглядели в глазах Канторовича и Кругликова архимедовыми точками опоры, а рыночные топи издалека казались ему английским газоном.

Теперь, после крушения СССР, пусть бы Канторович с Кругликовым заложили цену, т.е. критерий, рожденный белой биржевой горячкой, в своих предложениях Минфину рыночной РФ. Кстати, современные конвульсии бюджета РФ и объясняются свойствами критерия Канторовича, скользкого, как любой либерал. В результате мажорирования на базе современных «ценностей», все большее количество предпринимателей переходят из реального сектора экономики в фондовый, но, погрузившись в биржевые спекуляции и игру на форексе, некоторые начинают смутно понимать, что вся мировая экономика превращается в непредсказуемую область рисков, триллионных спадов и банкротств.

До 1983 года в мире единственной предсказуемой была экономика СЭВ, а, в настоящее время, более или менее устойчиво и предсказуемо функционирует лишь экономика КНР, КНДР, Вьетнама, Кубы, благодаря остаткам централизованного научного стратегического планового управления общественным производством.

Поэтому Канторовича и его учеников следует отнести к тому виду молодых дарований, у которых, при виде хорошо налаженного и реально работающего «механизма», не ими сделанного, возникает зуд улучшить отдельные его узлы, и они «улучшают» их до тех пор, пока этот элегантный «механизм» не перестает работать вообще. Хорошо работающий экономический механизм порождает в сознании людей подобного рода, в лучшем случае, иллюзию, что данному механизму навредить невозможно, а потому они готовы безответственно навесить на него любое, абстрактное «К-пространство». Примерно так и рассуждали Абалкин с Явлинским, «улучшая» хозяйственный механизм «развитого социализма» показателями «нормативно чистой продукции» в ходе «перестройки»… до полной катастрофы.

Кантороподобные «ученые» не видели и не улавливают всей диаматической гениальности КАЧЕСТВЕННОЙ составляющей хорошо работающего общественного «механизма» времен Сталина. Наоборот, видя всю грандиозность работающего механизма, они пытаются эту готовую систему, рожденную диаматической методологией, втиснуть в абстрактные рамки математического анализа, только и освоенного ими, а ещё смешнее, в рамки «эконометрики» или «экономического анализа», изучаемых в «плешке» современными студентами, которые вообще не имеют представлений о методологии и объективных законах расширенного воспроизводства человеческого ОБЩЕСТВА.

Между тем, совершенно ясно, что уже при социализме, задачей которого является строительство коммунизма и только коммунизма, не Канторович или Перельман, если они только математики, должны предлагать отдельным предприятиям свои частные математические модели и уравнения «улучшения» их работы, а ОБЩЕСТВО, в котором авангардную и гармонизирующую роль, т.е. роль политической партии большевистского типа, вооруженной диаматикой, должно предоставлять математикам всю качественную картину трансформации социальных отношений и целей, победоносной стратегии и требовать от математиков лишь инструментария, для ускорения обсчёта количественных пропорций.

Если бы в арсенале современной математики были бы разработанные, доказанные и апробированные на практике теоремы и формулы, то, может быть, количественные подходы на следующем этапе бюджетного процесса, существенно повысили бы уровень всего общественного производства в РФ, то, всё равно, практика упрется в эгоизм и конкуренцию предпринимателей, особенно, олигархов. В мировой практике, пока, не было случая, когда бы сообщество математиков по своей инициативе, действительно, гармонизировало мировой рынок через нескоординированные акты повышения эффективности отдельных предприятий, отраслей, тем более, различных стран.

В 1996 году А. Вассерман, находящийся, видимо, в плену моды на количественный подход, опубликовал статью, призывающую население РФ голосовать… за Ельцина потому, что… построение коммунизма невозможно вообще, поскольку… всей вычислительной техники страны, даже, с учетом многократного повышения её производительности, не хватит, чтобы обсчитать все линейные уравнения экономических пропорций. И потому, вместо борьбы за повышение методологической грамотности политиков, вместо развития вычислительной техники, выработки конкретной победоносной экономической стратегии, обществу, в качестве светоча и альтернативы коммунизму, был смажорирован… столь же пьяный, сколь и больной, бывший секретарь обкома КПСС, Ельцин. Его избрали, прооперировали, реанимировали... В результате в 1998 году РФ получила закономерный дефолт, а в 1999 Ельцин просто бросил страну.

Не трудно догадаться, что сегодня думает по поводу той своей предвыборной статьи современный А. Вассерман?

Вообще-то нет причин подвергать сомнению как высокую роль математики в развитии человечества, так и компетентность дипломированных математиков в математике. Вопрос состоит лишь в том, является ли математика вполне самостоятельной областью знаний, а математики - экспертами по социально-экономическим вопросам.

Когда Канторович самонадеянно пытался разработать математизированную методику повышения эффективности социалистической экономики, он неоправданно рисковал. Но, когда Сталин поручил Берии и Курчатову создать ядерную бомбу, Канторовичу было поручено производить важные расчеты «полуупорядоченных пространств» атомного проекта, и оказалось, что в этой сфере методы ускорения обсчёта Канторовича сработали, и СССР получил реальную атомную бомбу, но не только потому, что были произведены ускоренные расчёты, а ещё и потому, что у Сталина, совершенно «случайно», уже были в наличии ВСЕ многочисленные необходимые материалы, условия, кадры, структурные и инфраструктурные компоненты для успеха конкретных расчётов и поточного изготовления реальных бомб. Симптоматично, что СССР, как и США, потратили на разработку атомной бомбы по 6 лет, хотя на США работали многие европейские и канадские ученые.

Некоторые оппоненты обязательно скажут: «Как видите, принцип Канторовича верный, он обеспечивает проведение сложнейших расчётов». Но, во-первых, метод Канторовича оказался безусловно верным лишь там, где качественные вопросы физической и химической сущности атомного взрыва были уже решены, и оставалось лишь сэкономить время на рутинных расчетных операциях, а во-вторых, необходимо понимать, что, между созданием атомной бомбы и строительством коммунизма лежит глубочайшая качественная пропасть, и то, что некоторые формулы Канторовича, пригодились при моделировании параметров атомного взрыва, не означает, что они в равной степени пригодны для планомерной реализации абсолютного закона коммунизма в масштабах страны.

Создать нечто, пригодное для развала всего, совсем не то же самое, что построить всё необходимое для прогресса всего земного сообщества, а не его разрушения. Как показала практика, создать атомную бомбу могут и олигархи США, а СССР и атомную бомбу создал, и первую в истории человечества атомную электростанцию, и коммунизм под руководством Сталина народ строил вполне успешно.

Странам Восточной Европы и Прибалтики за последние 25 лет борьбы по «улучшению» бывшей, вполне работающей, социалистической экономики, строго говоря, не удалось ничего, кроме как превратиться в задворки Германии, в зону секс-туризма для натовской солдатни. Хотя, казалось бы, формулы, освященные нобелевским комитетом, известны и, на бумаге, сулят заманчивую максимизацию эффективности хозяйственной деятельности, особенно в частном секторе и потому должны бы идти нарасхват.

Однако непрерывная череда кризисов и войн последней четверти века, вынуждает признать, что в мировой рыночной экономике, по-прежнему, функционирует только «невидимая рука», абсолютно не связанная с головой, и она шарит по биржевым котировкам ценных бумаг, в том числе и деривативов, так же «элегантно», как слон в посудной лавке. Если бы нобелевский комитет ежегодно присуждал премию «невидимой руке» рынка, то в этом было бы чуть больше смысла, чем во всех остальных премиях, врученных экономистам, как минимум, за последние 50 лет?

Чхан Ха Джун - корейский теоретик, бакалавр Сеульского университета, магистр и доктор философии Кембриджа в своей книге «То, что вам не расскажут про капитализм» пишет:

«В 1997 году Роберт Мертон и Майрон Скоулз были удостоены Нобелевской премии по экономике «за новый метод определения стоимости вторичных ценных бумаг»…. В 1998 году огромный хеджевый фонд под названием «Лонг терм кэпитэл менеджмент» (LTCM) после финансового кризиса в России оказался на грани банкротства. В совет директоров компании LTCM, основанной в 1994 году знаменитым (ныне печально знаменитым) финансистом Джоном Мерривезером, входили - кто бы вы думали? - Мертон и Скоулз. Они не только позволили компании использовать свои имена в обмен на кругленькую сумму. Они были реальными партнерами, и компания активно применяла их модель ценообразования на фондовом рынке…. Не обескураженный неудачей LTCM, в 1999 году Скоулз основал новый хеджевый фонд «Платинум гроув ассет менеджмент» (PGAM). Новые его инвесторы, надо полагать, считали, что модель Мертона-Скоулза не сработала в 1998 году лишь из-за такого абсолютно непредсказуемого, уникального в своем роде события, как российский кризис. Но в целом, разве это по-прежнему не лучшая модель ценообразования на рынке ценных бумаг в истории человечества, даже получившая одобрение Нобелевского комитета? К несчастью, инвесторы PGAM ошибались. В ноябре 2008 года фонд фактически лопнул, временно заморозив для инвесторов отзыв средств. Единственным для них утешением оставалось то, что не их одних подвел нобелевский лауреат. «Трин-сам груп», где директором по научным вопросам работал бывший партнер Скоулза Мертон, в январе 2009 года тоже обанкротилась.

В Корее есть пословица: даже обезьяна падает с дерева. Да, все мы совершаем ошибки, и одну неудачу - даже если она гигантских масштабов, как в случае с LTCM, - можно счесть ошибкой. Но повторение одной и той же ошибки дважды? Тогда становится понятно, что первая ошибка на самом деле ошибкой не была. Мертон и Скоулз не ведали, что творили. Когда лауреаты Нобелевской премии по экономике, тем более получившие премию за работу по ценообразованию на рынке ценных бумаг, не в состоянии «считать» информацию с финансового рынка, как же мы можем управлять миром, исходя из экономического принципа, что якобы люди всегда знают, что делают, и, следовательно, им не нужно мешать?».

Короче говоря, представительная историческая практика позволяет утверждать: чем с большим рвением люди будут внедрять методы Канторовича в современную мировую рыночную экономику, тем более сокрушительные диспропорции и динамичное разорение аутсайдеров будет получаться на выходе.

Вот почему мировая закулиса сделала ловкий ход, фактически подарив СССР свою анархию, замаскировав её под теорию Канторовича, чтобы лишить советскую экономику её планового превосходства. Отдельно взятому Канторовичу нобелевская премия обеспечила доход, а экономике СССР это не принесло ни малейшей пользы, как, впрочем, и всей мировой экономике.

«Лисы» в «винограднике» марксизма

Сегодня многие маститые представители российской интеллигенции, особенно художественной, сообщают, что предметом, к которому они относились самым наплевательским образом в институте, был марксизм-ленинизм. Можно ли после этого утверждать, что причина несостоявшегося построения коммунизма в СССР до сих пор составляет загадку? Может ли человек, демонстративно отказывавший себе изучении химии, стать новым Менделеевым? Современные интеллигенты частенько бравируют перед телекамерами тем, что, якобы, на лекциях по теории марксизма они играли в «подкидного дурака», а самые либеральные из них - в преферанс.

Разумеется, сегодня ни один из них не признается, что, на самом деле, они просто не смогли освоить диалектику должным образом. «Наука логики» ведь не так проста, как сценарии Булгакова, которые нужно было, просто, зазубрить, а Виктюк подскажет, с каким выражением лица следует озвучивать эти сказки. Попробовали бы звезды сцены в современных условиях признаться на телекамеру, что они старались получить пятёрки по марксизму, но не хватило извилин. Представьте себе Захарова или Любимова, которые держали бы в труппе артиста, более или менее удовлетворительно освоившего теорию марксизма-ленинизма… Ведь не случайно Любимов выдавливал Губенко из труппы, а Захаров в «Ленкоме» таких вообще не держал.

Многие современные самозванцы-интеллигенты, перекрасившиеся в самозванцев-либералов не понимают, что одно дело изучить марксизм, продемонстрировав исчерпывающее его понимание, и аргументировано отвергнуть его, как ошибочное учение, а другое дело, когда люди во всеуслышание заявляют, что не изучали его, следовательно, знакомы только по обложке, но отвергают при помощи каламбуров.

К сожалению, подобное чванливое отношение к теории марксизма-ленинизма в период разгула хрущевины и горбоевины было типичным и для представителей «точных наук», в чем, однажды, откровенно признался, например, высокий специалист в области систем автоматизации производства и управления, знаток всего и вся, А. Вассерман. Правда, будучи человеком, действительно, умственно добросовестным, пожив 20 лет при капитализме, причем, не бедствуя, А. Вассерман всё-таки осилил «Капитал» Маркса и... высказался в открытых СМИ очень ругательно относительно своего неразумного отношения к марксизму в студенческие годы, хотя, львиную долю вины за позднее прозрение Вассермана, должны взять на себя вся КПСС и её абсолютно бездарные академики типа Абалкина, Аганбегяна, Яковлева, Волкогонова…, высидевшие полушариями ягодиц свои ученые степени.

Но, если бы Канторович всё-таки писал диссертацию, то он был бы вынужден целую главу посвятить демонстрации своих познаний в области методологии марксизма. Глядишь, что-нибудь и осталось бы в его молодых мозгах от Гегеля и Маркса. А так, всё получилось, как у Каспарова: шахматные партии зазубрил, а в политических партиях оказался полным Буратино.

Однажды, в советские годы, мне довелось присутствовать на собрании партийной организации кафедры высшей математики в одной из инженерных военных академий. На повестке дня стоял вопрос: «О партийности в преподавании высшей математики». Докладчик, кандидат математических наук, просто, зачитал наугад кое-какие абзацы из доклада Л.И. Брежнева съезду КПСС, фактически не связанные с повесткой собрания и ничего не раскрывающие в обозначенной проблеме. В конце своего доклада, секретарь, ничего не конкретизируя, призвал организацию внести достойный вклад в дело выполнения решений очередного съезда КПСС. В своих выступлениях члены организации высказали мнение, что, в оставшееся до экзаменов время, они должны приложить все силы, чтобы слушатели, как можно лучше сдали сессию. Я с партийной организацией этой кафедры встретился первый и последний раз, но запомнилось то выражение детской любознательности на лице отдельных остепенённых математиков, когда я поведал им, что, на самом деле, в марксизме-ленинизме подразумевается под партийностью науки, особенно, высшей математики.

После собрания, по пути к остановке трамвая, секретарь признался, что, пробыв в партии уже 20 лет, он не имел ни малейшего представления о том, что следует понимать под партийностью «точных» наук, тем более, математики, хотя, достаточно было ему самому однажды задаться вопросом, например, что может дать миллионам пролетариев капиталистических стран, лишенным доступа к образованию, аналитическая геометрия или теория вероятности, кроме усиления эксплуатации?

Уверен, что в редакцию придут отклики, в которых либерально настроенные математики будут матерно утверждать, что ничего вразумительного сообщить математикам на том собрании я не мог, поскольку партийность в высшей математике отсутствует, сколько бы я не всматривался в содержание и символику любого уравнения.

Однако в данной статье речь пойдет о более фундаментальном контексте проблемы партийности науки и партийцев в науке. Незнание и непонимание ответов на эти вопросы широкими слоями псевдосоветских интеллигентов сыграло существенную роль в развале СССР.

Почему-то, не только обществоведы, но и математики тех лет считали, что лекция тем партийнее, чем больше цитат из работ классиков марксизма и партийных документов прозвучит во время лекции. Тем не менее, на том собрании я сообщил математикам, что, во-первых, главным принципом коммунистической партийности любых знаний является безусловная их научность, следовательно, если математика - наука, то она не противоречит материалистическому мировоззрению, следовательно, чем выше уровень качества преподавания математики, чем прочнее материал усваивается всеми обучаемыми, тем более партийной, материалистичной, коммунистичной, является позиция и математика, и его студентов. Если же во главу угла своего преподавания математик ставит минимизацию нагрузки и максимизацию денежного самостимулирования, то это, тоже, партийность, но уже буржуазная, и преподавательское сообщество обязательно собьётся на путь чванства, взяточничества, репетиторства, ЕГЭ и прочих подобных форм преступлений и идиотизма. Во-вторых, будучи умственно, безусловно, развитыми, математики могли бы несколько быстрее и глубже освоить теорию марксизма, особенно диалектический материализм, чтобы не походить на дореволюционных кухарок, как Канторович или Кругликов, Абалкин или Явлинский, которые оказались не способны отличить буржуазные воровские методы получения прибыли от научных методов организации процесса очеловечивания всего общества, т.е. расширенного воспроизводства коммунистического общества.

О партийности науки и партийности ученых

Изучение трудов Канторовича приводит к выводу, что заметной, но не оригинальной особенностью лауреата нобелевской премии в области планирования социалистической экономики были его лозунгоподобные познания в научно-теоретическом наследии классиков марксизма-ленинизма, нулевое усвоение сущности и опыта сталинских пятилеток и непонимание причин победы СССР в ВОВ. Говоря языком Канторовича, в случае с ним имел место очень низкий уровень сходимости его математических познаний с действительным марксизмом и исторической практикой, в связи с этим, полное непонимание сущности коммунизма и, следовательно, ОБЪЕКТИВНЫХ законов логистики движения общества из исторического пункта «капитализм» в исторический пункт «коммунизм». Канторович считал, что, конструируя абстрактные задачи приближения эффективности грузооборота между пунктами А, Б и В к оптимальному ценовому варианту, он, тем самым, решал важнейшую задачу строительства коммунизма.

Канторович не понимал, что если математические выражения, действительно, допускают и, даже, требуют их упрощения, ради приведения к известному, стандартному, удобному виду, то «формула» коммунизма, по мере его строительства, наоборот, требует всё более адекватного, конкретного её соответствия РЕАЛЬНОЙ динамике РАЗВИТИЯ всей совокупности самых тонких общественных и, тем более, романтических отношений, чтобы окончательно исключить из жизни общества животный «кёльнский синдром» 2016 года.

Именно многоуровневый, многофакторный, конфликтный характер общественных отношений, пока существуют классы, предопределяет, что не только научный, но, даже, бытовой лексикон носит ярко выраженный классовый, а потому неизбежно партийный характер, поскольку, по крайней мере, в реальной истории не наблюдалось ситуации, когда бы существовали противоположные социальные классы, и противоположность их сущности не отражалась бы в контрастах бытовой и научной терминологии, в контрастах религиозных идеологий и политических партий.

Попутно напомним, что общенаучный термин «классы» применяется для обозначения, как минимум, двух крупных множеств явлений или субъектов, противоположных друг другу настолько, что основной формой их отношений является борьба, антагонизм, например, класса рабовладельцев и класса рабов, не существующих отдельно друг от друга.

Ошибка большинства из тех, кто цитирует известное определение, данное в работе Ленина «Великий почин», состоит в том, что они применяют его определение каждый раз к одному из классов, чаще всего к пролетариату, пытаясь, таким образом, составить точное представление о том, кого они должны агитировать. Дело уже дошло до той степени оппортунизма, при которой отдельные теоретики пытаются границы класса пролетариев определить размером цены их рабочей силы, «заработной платы», выше и ниже которой, человек или ещё не пролетарий, или уже не пролетарий.

Между тем, пять ленинских признаков класса работают только при диаматическом подходе к ним, т.е. класс пролетариев существует лишь постольку, поскольку существует класс буржуазии, а класс буржуазии существует только в том случае, если ему удается удерживать подавляющее большинство людей без средств существования в состоянии безработных, ищущих, кому бы продать свой единственный товар, рабочую силу, и добровольно превратиться к класс наёмных рабов, т.е. пролетариев. Как писали Маркс и Энгельс:

«В той же самой степени, в какой развивается буржуазия, т. е. капитал, развивается и пролетариат, класс современных рабочих, которые только тогда и могут существовать, когда находят работу, а находят ее лишь до тех пор, пока их труд увеличивает капитал. Эти рабочие, вынужденные продавать себя поштучно, представляют собой такой же товар, как и всякий другой предмет торговли, а потому в равной мере подвержены всем случайностям конкуренции, всем колебаниям рынка».

Мог ли раб древнего мира заговорить со своим хозяином об учёте инфляционных ожиданий в его заработной плате, а латифундист о волотильности курса его привилегированных акций? А сегодня наёмный раб, особенно из подотряда «белых воротничков», именно так ставит вопрос перед олигархом в процессе торгов по условиям продажи своей рабочей силы. Новые классы порождали новую систему отношений и, следовательно, основательно обновлённый словарь, каждое новое слово в котором рождено единством, тождеством противоположностей, а потому и их борьбой.

Например, слова - серп, лапти, онучи, голод, каторга, виселица, с одной стороны, и слова - экзистенциализм, дизайн, этика, эстетика, либидо, с другой стороны, свидетельствуют о том, что в обществе сформированы объективные основания для наличия, как минимум, двух противоположных словарей, двух политических партий, одна из которых выражала интересы, например, серпа и онуч, т.е. партия эсеров, а другой словарь - интересы короны, дворцов и банков, например, партия конституционных монархистов. Таким образом, теоретические знания принимают антагонистическое содержание, поскольку, описывая реальные противоположности общественного бытия, они используют для этого соответствующие категории.

Классовый характер информации особенно чётко проявляет себя на научно-теоретическом уровне общественного сознания, которое наиболее адекватно отражает объективную действительность. Наука, как самая представительная, развитая форма организации единиц информации об истине в ноосфере вообще и во всех частных отраслях научных знаний, с материалистических позиций отражает всю, наиболее существенную, освоенную интеллектом, часть практики, общественных потребностей и интересов классового антагонистического общества.

Пока, только первобытный бесклассовый коммунизм характеризовался кажущейся беспартийностью познаний. Само разложение первобытного общества доказывает, что общественное сознание, если оно не достигло научно-теоретического уровня, содержит себе взаимоисключающие «файлы».

В классовом же обществе все познания, даже глупость и юмор, по необходимости приобретают строго партийное содержание и, если какие-либо знания приносят выгоду одному классу, то ровно на столько же они являются вычетом из благополучия другого класса. Образно говоря, сколько и чего у одного социального класса отнято, столько и того же другому классу присовокуплено. Т.е. в истории, сначала, начинается практическое расслоение этноса по признаку материальной обеспеченности людей, по их месту в системе разделения труда, и тут же образуются институты охраны социального неравенства, юридическая и религиозная надстройка, и рано или поздно, все это находит отражение в сознании, даже, «нейтральных» наблюдателей, но в порядке «позднего зажигания», что выгодно господствующему классу.

Ни Монкретьен, ни Петти, когда делали свои первые открытия в области производства и накопления богатства, не собирались переделывать мир и не подозревали о существования эффекта партийности. Они, просто, относительно скрупулёзно и, как им казалось, беспристрастно изучили реальное устройство общества, отношения людей и изложили свои наблюдения и выводы под общим названием «ПОЛИТИЧЕСКАЯ экономия», поскольку поняли, что без аппарата насилия частная собственность существовать не может. Более того, Петти въедливо изучил ВСЮ современную ему архитектонику экономических отношения лишь с ОДНОЙ целью: обеспечить максимальную прибыль... себе, любимому, ОДНОМУ и никому более, а результаты своих исследований, позволивших стать ему министром финансов Англии, он сознательно не обнародовал при жизни, храня записи своих детальных размышлений, как алхимик, в особом ларце. Его не волновало прижизненное признание его талантов исследователя, его волновали деньги. Данная форма эгоизма и является квинтэссенцией буржуазной партийности, обслуживанию которой и подчинено всё научное сообщество. Силой растущей жадности, буржуазия и осуществляет самоотрицание себя как класса, прежде всего, через конкуренцию, заказные убийства и, следовательно, монополизацию рынка кучкой асоциальных типов. Призывы правительств современных развитых рыночных стран поддержать малый и средний бизнес лишь убедительно доказывают, что одни буржуа, как мягко выразился Маркс, побивают других буржуа, хотя, на самом деле, они просто, пожирают друг друга.

Сложно устранить рыночную экономику, когда мелкими собственниками является большая часть населения страны. Но ситуация существенно упрощается, когда, практически, всю собственность мира, т.е. жизнь планеты, бездарно транжирит всего одна тысяча двуногих желудков из списка «Форбс». Отстранение от власти этих «пауков» банковского капитала не сулит никаких гражданских войн. Скорее нужно будет выработать механизм, способный удерживать взбесившуюся мелкую буржуазию от майданной формы «революционности». По крайней мере, члены КП Украины не имели ни малейшего отношения к той гражданской войне, которую осуществляют на Украине руками мелкобуржуазных нацистов деньги американских и некоторых украинских олигархов. При этом, мелкобуржуазные нацисты Украины до сих пор не понимают, что после полной победы над москалями им достанется меньше, чем мелкобуржуазная советская интеллигенция получила в 1991 году после разгрома ГКЧП.

Дело здесь в том, что сознание человека, являясь формой, прежде всего, отражения материального общественного бытия, может содержать в себе только образы и понятия, фиксирующие в себе отношения противоположных элементов природы и общества, поскольку всё реальное бытие соткано из противоположностей. Все, даже самые мелкие штрихи ноосферы есть не что иное, как отражения одной и той же реальности во всех её нюансах в сознании представителей РАЗЛИЧНЫХ социальных слоёв человеческого общества, разного уровня их УМСТВЕННОГО развития. В каждый момент времени истории классового общества, одна и та же объективная реальность отражается в сознании сытого или хронически голодного, образованного или безграмотного человека, мужчины или женщины - по-разному.

Множество вариантов национализма отражает не объективное коренное отличие этносов, а коренное отличие уровня образованности представителей крупной и мелкой буржуазии, в результате чего у национальных олигархов возникает осознанная мотивация послать своих земляков в окопы на смерть, а в пустых мелкобуржуазных головах миллионов рядовых националистов легко созревают эмоции, загоняющие пушечное мясо в окопы.

Множество вариантов теологии отражает не наличие множества богов, а местную реальную историческую степень объективной детской доверчивости, прежде всего, необразованной массы, её свойство верить в примитивные сказки о боге с разной степенью фанатизма, особенно, если в этих сказках содержится некоторое количество информации о местных реальных фактах. Можно легко понять почему, например, население Аравийского полуострова легко поверило в то, что Мухаммед в своих снах реально летал, поскольку он летал в Багдад. Багдад-то, существует…

Здесь хочется поставить в заслугу русскому этносу то, что он, практически, на тысячу лет позже многих других народов «поверил» в древние народные детские иудейские сказки о боге, да и то, под страхом смертной казни. А до князя Владимира, религиозность русских людей редко выходила за рамки приготовления блинов на масленицу и прыжков через костры на Ивана Купалу. В северных широтах безоглядно надеяться на бога - смертельно опасный грех. Выживание, и развитие, например, славян, чукчей, нанайцев... необходимо относить не на счёт православных молитв, а на счёт трудолюбия и разумности потребностей этих народов.

Таким образом, поскольку каждое целое существует как единство противоположностей, в том числе и классовое общество, постольку эти противоположности, объективно проявляя себя, позволяют субъекту, при желании и умении, достаточно точно понять, какая из противоположностей определяет его общественное бытие, которое, в свою очередь, может, по образному определению Гейне, соответствовать взаимодействию молота с наковальней. «Хочешь, в гору поднимайся, хочешь, долу опускайся, хочешь, молотом вздымайся, хочешь, наковальней будь». Каждому человеку сравнительно легко понять, в какой роли он фигурирует в реальной жизни: в качестве молота или наковальни, поднимается ли он из грязи, или его бьют. Но гораздо труднее понять, можно ли и, если можно, то, как выйти из положения наковальни. По крайней мере, всемирно-историческая практика свидетельствует, что эта задача уже решена, но лишь теоретически, и решение это, пока, известно лишь очень узкому кругу лиц, и большая часть этих решений остаются «вещью в себе», находятся в летаргическом сне «в курганах книг» классиков марксизма, ещё не читанными, даже, большинством из тех, кто уже объявили себя коммунистами.

Церковь долгие столетия сжигала представителей любых, в том числе и точных, наук потому, что они, своими исследованиями свойств объективного материального мира существенно уменьшали количество ячеек памяти в коре головного мозга, где бы ещё могли ютиться сказки о богах. Только в мозгах, в которых, в силу физиологических или конкретно-исторических причин, остались нервные клетки, незаполненные научными знаниями об окружающей действительности, остается место для формирования слепой веры в бога, в рекламу и в либерально-демократические спекуляции.

Участие в террористических акциях религиозных фанатиков-самоубийц объясняется, прежде всего, их убогой начитанностью, которая не выходит за рамки пропагандистских текстов о критериях попадания в рай. И, чем дальше система образования на территории бывшего СССР уходит от советской материалистической партийной модели, тем интенсивнее пополняются ряды верующих камикадзе, а религиозные вожди пользуются больной доверчивостью необразованной молодёжи. Но не существует принципиальной разницы между смертником с поясом шахида или смертником в кабине современного бомбардировщика. Религиозно-финансовый мотив присутствует в сознании, практически, всех участников современных гражданских войн и «антитеррористических операций». Все современные взрывы освящены религиозными иерархами.

Однако в мировом информационном пространстве ничего не слышно, например, об аксакалах-смертниках, хотя, казалось бы, они и так ближе к богу и всё в своей жизни уже повидали и попробовали. Но только необразованные подростки, юноши и девушки, ничего не знающие о подлинной ценности жизни, способны стать шахидами-смертниками.

Невежественность основной массы населения рыночных стран обусловлена тем, что собственность, на большую часть научных знаний принадлежит господствующему классу. И, если какие-либо знания противоречат его интересам, то эти сведения, как правило, секретятся, хотя главным инструментом, исключающим общедоступность научных знаний, остаётся программа целенаправленного узкоспециализированного рыночного образования, в котором, давно уже, акцент перенесен с обучающих методик на контроль за качеством жесткого зазубривания ЕГЭ. В результате, один социальный слой в своей бытовой практике вынужден довольствоваться, например, арифметикой с трехзначными, иногда, четырехзначными числами, а для другого социального слоя числа ниже восьмизначных являются поводом для самоубийства (что и произошло, например, с Березовским), или для отсидки (как, например, в случае с Ходорковским, Навальным).

Весьма наглядно партийность теоретиков проявляет себя в области исследования процессов материального воспроизводства общества, особенно, когда они пытаются быть беспартийными. Как известно, А. Смит ввел в оборот формулы Т-Д и Д-Т, описывающие, как ему казалось (в силу недостатка диалектической образованности), реально разорванный в пространстве, во времени и по субъектам процесс товарно-денежного обращения. Более того, ему казалось, что этот приём не содержит в себе ничего классового и партийного. Ведь, исследуя реальную рыночную политическую экономию с помощью этих формул, А. Смит надеялся раскрыть тайну богатства для всех народов, а не для олигархов, но неожиданно для себя пришел к бесспорному выводу, что рыночная экономика при капитализме, однозначно, «заточена» на обогащение только собственников средств производства за счёт армии наёмных рабочих.

А. Смит, приступая к исследованию, не понимал объективной противоречивости своих же формул и того, что В КАЖДОМ случае обмена один из его участников ОБЯЗАТЕЛЬНО проиграет по стоимости, а тем более, по рыночной цене. Он не понимал, что, на практике, эквивалентный обмен на рынке невозможен, даже если на рынке сойдутся в процессе обмена два альтруиста. Один из них обязательно окажется в проигрыше, ибо эквивалентный обмен на рынке это лишь теоретическое предположение, фантазия очень высокой степени абстракции. Поэтому вся политическая экономия, как теория, после А. Смита и Д. Риккардо, встала на позиции вульгарной апологетики буржуазии.

Когда же Маркс обосновал полную формулу простого товарного обращения (Т-Д-Т) или, если её развернуть: (... Т-Д-Т-Д-Т-Д и т.д.), то стало ясно, что она отражает лишь тот исторический этап в развитии рынка, когда господствует мелкотоварное производство, основанное на личном труде, и мелкая буржуазия ещё не имела в своих рядах миллионеров, она гильотиной ещё только расчищала путь лукавому лозунгу «свобода, равенство братство», имея «джокера» в рукаве, готовясь превратить в анахронизм формулу Т-Д-Т ради утверждения формулы Д-Т-Д’, вытекающей из другой очень практичной чисто буржуазной формулы: 2х2=5.

А для того, чтобы скрыть эту «арифметику» обворовывания от неграмотных пролетариев, продавцов товара «рабочая сила», т.е. от основной массы покупателей продуктов пропитания, предпринимателями были выведены формулы сдельной, повременной и аккордно-премиальной форм «заработной» платы, замаскировавшие покупку товара «рабочая сила» по цене просроченной «продовольственной корзины», ежегодно пересматриваемой парламентами всех развитых стран в сторону повышения её цены, но так, чтобы инфляция всегда опережала рост «заработной» платы.

Так что, повторим, не только термины, но и ряд натуральных чисел, и логические, и математические формулы делятся на два подряда. Несколько первых разрядов и арифметические действия с ними способны отразить количественную сторону жизни каждого пролетария, мещанина и членов его семьи, но, начиная с семизначных чисел и до бесконечности, числовой ряд не имеет никакого смысла для современного пролетария, превращенного буржуазией в двуногий прямоходящий придаток к механизму, находящемуся в собственности предпринимателя.

Партийность высшей математики и, даже, большинства разделов алгебры, геометрии, тригонометрии, астрономии, механики объективно исторически состоит, прежде всего, в том, что все они родились не в хижинах и не из потребностей обитателей хижин, и потому столетиями служили делу увековечивания хижин, развития военно-полицейских систем, делу точного расчёта пасхалий и прибылей ради удержания народов в рамках минимальной цены рабочей силы и в наркотическом сне религиозной доверчивости.

Говоря языком теоретической механики, Канторович в своих расчётах подошел к вопросу с примитивно кинематической точки зрения, абсолютно не интересуясь ни природой и качеством сил, действующих на «движущееся тело» социума, ни той трансформацией, которую должно претерпеть «тело социализма», двигающееся с постоянным ускорением и нарастающей «массой» материальных и субъективных элементов этого движения.

Образно говоря, Канторовичу было безразлично, будет ли он решать задачу организации свободного падения или задачу выведения космического корабля на околоземную орбиту. В лучшем случае, во внимание принималась лишь внешняя сторона движения абстрактной точки, буквально понимаемый им лозунг Хрущева: догнать и переЖрать Америку. Т.е. им была абсолютно не понята суть движения общества из капитализма через социализм к коммунизму, т.е. через отрицание отрицания. Канторович не понимал, что коммунизм есть не только отрицание капитализма, но и отрицание социализма, со всеми его капиталистическими пережитками. Была совершенно не понята принципиальная разница между понятиями и явлениями эффективности производства капитала в эпоху империализма и эффективностью расширенного воспроизводства самого ОБЩЕСТВА на первой фазе коммунизма. Канторович, абсолютно не понимал, что содержанием первой фазы коммунизма является осуществление всего необходимого для полного отмирания денег и, следовательно, всех их функций, в том числе и главного для Канторовича «системного критерия» - цены.

Беда состояла и в том, что вся партийная и антипартийная интеллигенция в СССР, как и Канторович, не понимала, что не социализм, а именно коммунизм отрицает капитализм. Общественно экономическую формацию, коммунизм, на первой низшей фазе его развития, они обозначали ненаучным термином, социализм, потому, что, как показала практика крушения СССР, большинство советских людей, и особенно, интеллигенция, несли в своём сознании основной пережиток капитализма в виде отвратительного усвоения марксизма.

В этих средах, в самом лучшем случае, господствовала иллюзия, что превосходство социализма над капитализмом складывается как сумма преимуществ отдельных предприятий социалистических стран над суммой предприятий капиталистических стран. Не было понято то простое обстоятельство, что на низшей фазе коммунизма необходимо было гнаться не столько за превосходством отдельных советских предприятий над отдельными капиталистическими предприятиями, сколько за обеспечением нарастающей планомерности, пропорциональности всех отраслей экономики СССР, сбалансированности научно-технического прогресса, что сулило гигантскую экономию общественных сил, средств и времени. Как показывает практика капиталистического хозяйствования, растущая эффективность капиталистических производственных предприятий в условиях рынка лишь обостряет диспропорции и увеличивает глубину экономических кризисов, размах и частотность войн.

Многими теоретиками абсолютно не учитывалось коренное отличие производственных отношений коммунизма от производственных отношений капитализма и, если обратиться к трудам, посвященным проблеме, например, экономического соревнования двух систем, то, со времен академика Иоффе и Кудрова, сравнение соревнующихся систем осуществлялось ими так, как будто сравнивались две одинаковые формации, т.е. применялись одни и те же критерии, прежде всего, цена.

Из поля зрения большинства дипломированных теоретиков той поры совершенно выпало то обстоятельство, что главное преимущество коммунизма над капитализмом заключается в централизованном научном планировании всего и вся как на индивидуальном, производственном, региональном, так и на союзном уровне. Причем, в планировании осуществлялась балансировка расширенного воспроизводства продукции групп А и Б, для материально-технического обеспечения планомерного социального и мировоззренческого развития всего общества. Только при наличии подобного эффекта можно говорить об обобществлении производительных сил страны НА ДЕЛЕ. Советскому обществу необходимо было динамично двигаться вперёд от юридического закрепления и вооруженной защиты принципа обобществления основных средств производства к органическому обобществлению, т.е. как минимум, к такой степени разделения, кооперации, концентрации производства и обращения продукции, при которой существенно и сознательно ограничивалось действие стихийных, случайных факторов предыдущей рыночной истории, т.е. ощутимо вымирала товарно-денежная, СТИХИЙНАЯ, ДОГОВОРНАЯ форма производственных отношений, и утверждалась СОЗНАТЕЛЬНАЯ, научная форма балансировки и гармонизации всех отраслей производства во имя возрастания социального эффекта.

Но для большинства ученых постсталинского набора это положение превратилось не в руководство к действию, а в лозунг на плакате.

Своё непонимание сущности марксистско-ленинского учения об обобществлении НА ДЕЛЕ, профессура КПСС иезуитски прятала за, якобы, блестящим пониманием ими животворящей сущности товарно-денежной формы экономических отношений социализма. Они настойчиво протаскивали тезис, что самый короткий путь к коммунизму лежит через совершенствование социалистических товарно-денежных отношений, социалистического рынка. Именно поэтому, как только Андропов сказал «фас», целая свора гайдаров, чубайсов, абалкиных, буничей, шмелевых, лисичкиных заполонила все СМИ публикациями о благотворном влиянии хозрасчёта, рынка, товарно-денежной формы отношений, частной собственности на экономическое развитие страны.

В литературе, вышедшей после Сталина, посвященной соревнованию двух систем, совершенно не велась речь о выработке и целенаправленном использовании объективного превосходства коммунистических производственных отношений, особенно отношений общественной собственности, для выработки конкретной стратегии победы над капитализмом. Теоретиками и руководителями КПСС эпохи Хрущёва был категорически «забыт» опыт стратегического целевого планирования при Сталине, при котором и план ГОЭЛРО, и пятилетки имели четкую направленность на поэтапное решение стратегических задач формирования объективных предпосылок как для нулификации сил внутреннего капитала в СССР, так и победоносного отпора агрессии мирового империализма.

Сущность категорий капитализма, социализма и коммунизма, Канторович представлял не лучше, чем Хрущев или Косыгин. А по молодости, закончив своё обучение в университете в 18 лет, Канторович, просто, не успел освоить, даже, второго тома «Капитала» Маркса, не говоря уже о трудах Гегеля, а потому проблема расширенного воспроизводства всего общественного капитала при капитализме, а тем более, тема расширенного воспроизводства коммунистического ОБЩЕСТВА, осталась для него, если не «черной дырой», поглотившей все здравые мысли, то «белым пятном».

Хрущев и Косыгин были практиками без знаний теории, с большими полномочиями, а Канторович пытался быть теоретиком повышения эффективности социалистической экономики, не имея научных знаний о качественной противоположности теории Маркса всем предыдущим экономическим теориям, в том числе, и социалистическим.

К сожалению, современный математик, при всей вооруженности его памяти формулами, но при незнании теории марксизма, объективно не способен принести пользу делу строительства коммунизма, если не получит от марксиста точных разъяснений относительно качественных моделей, без чего операции с количественными характеристиками не имеют смысла. Правда, каждый математик и сам мог бы изучить марксизм так же тщательно, как математический анализ, но, пока, это ему не позволяет сделать своеобразный снобизм и нормы либеральной «тусовки».

Дело тут, прежде всего, в том, что научно обоснованная социальная революция коренным образом отличается от всех предыдущих, научно не обоснованных революций, в которых, каждый новый шаг в развитии производительных сил сопровождался ростом размеров юридических и абстрактных «свобод», но существенно большей степенью эксплуатации класса непосредственных производителей собственниками средств производства и всех других условий существования человека.

На первой, низшей фазе коммунизма, как показала практика, индивид с большими полномочиями, но объективно не владеющий теорией марксизма, вмешивающийся в процесс строительства коммунизма, фактически, оказывает услугу внутренней мелкой и крупной мировой буржуазии в точном соответствии с известной русской пословицей о некомпетентной услужливости. После Сталина, к сожалению, ни один генеральный секретарь ЦК КПСС, при всём желании, не имел возможности поставить Канторовичу научно обоснованную задачу, тем более, Андропов.

До Маркса, практически, почти все обществоведы, как флюгеры, были заняты определением направления, в котором в данный момент «дули ветры истории», и поэтому ставили «паруса», спекулируя на массовой БЕЗГРАМОТНОСТИ «пассажиров и матросов корабля» всемирной истории.

Маркс, впервые в истории человечества показал не «ветры», а материальные предпосылки и открыл объективные законы СТИХИЙНОЙ трансформации форм экономических отношений БЕЗГРАМОТНЫХ людей в зависимости от той или иной степени зрелости средств производства. Но, открыв объективные законы СТИХИЙНОЙ смены формации, Маркс вывел и наиболее фундаментальные законы ОСОЗНАННОЙ смены эксплуататорских формаций неэксплуататорской, т.е. общественно-научной формацией.

Одним из таких объективных законов и является ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ создание партии, кадровый состав которой владеет знаниями объективных законов развития общества, т.е. партии научного централизма, на практике впервые построенной Лениным. Но главной трудностью, встающей на пути действия этого объективного закона, вставал субъективный фактор: массовая обществоведческая неграмотность интеллигенции, веками оглупляемой теологической «философией» и склонной к буржуазно-феодальным бытовым излишествам. Воспитать в расхлябанных снобах пролетарскую партийность оказалось довольно сложно. На решение этой задачи Ленин реалистично отводил не менее столетия.

Как уже отмечалось, «хижины» не имели ни малейшего отношения к развитию философии, от которой, впоследствии, отпочковывались точные науки и социальные идеологии. Аристотель, разрабатывая метафизику, мыслил с позиции искреннего сторонника рабовладения. Под этим же мотивом он разрабатывал и диалектику, но поскольку он эту работу не завершил, постольку он не вполне осознавал, что в своем развитии диалектика придет к своей противоположности и, из инструмента разработки наилучших вариантов теории управления рабами, превратится в наилучший инструмент победы наёмных рабов над тиранами.

Т.е., несмотря на то, что диалектика в момент возникновения разрабатывалась и служила исключительно рабовладельцам и всяческому поповству, т.е. эксплуатации и обману, та же диалектика, соединившись с материализмом, т.е. пройдя через отрицание своих первых идеалистических вариантов, по мере роста количества открытых законов естествознания, превращается в инструмент постижения абсолютной истины и, вместе с отмиранием классового общества, перестает быть исключительно его отражением, превращаясь в бесклассовое знание лишь потому, что исчезает объективная реальность, классы, придающие информации однобокий, а потому реакционный, тормозящий характер. Такова диаматика развития любого знания в обществе, в котором происходит трансформация самого общества от первобытного коммунизма к череде эксплуататорских формаций, вооруженных, прежде всего, религиозной идеологией, а от них, вновь, к бесклассовому обществу, но уже, впервые в истории человечества, вооруженному научным мировоззрением.

С этого момента и начнётся собственно Человеческая история.

Поскольку материальное бытие неоднородного социума первично и определяет его общественное сознание в широком круге содержательных элементов, постольку сознание человека в системе классового общественного бытия не способно работать во внеклассовом, беспартийном режиме.

Иной вопрос, что субъекту может казаться, что он свободен в своих суждениях. Но возникает вопрос, а какая необходимость вынуждает его гордиться такой позицией и доказывать себе и другим, что он независим в своих суждениях? Если в СМИ всячески поощряется именно «свобода частных мнений», а СМИ являются частной собственностью олигархов, то совершенно очевидно, кому выгодна подобная свобода доморощенных суждений. Недавно редактор одной из программ польских СМИ извинился перед одним из министров РФ за неудачное ведение интервью с ним и… был уволен с работы.

Разумеется, говоря о партийности, например, математического анализа, речь следует вести не о том, чтобы пристально впериться взглядом в аскаридоподобный математический знак, т.н. интеграл, и в экстремумах его начертания искать проявление свободного буржуазного мнения или признаки коммунистической партийности.

Но в том то и заключается феномен, например, буржуазной партийности, что она требует от ученого рассмотрения формул интегрирования без какой-либо привязки к социальным отношениям и к историческим причинам возникновения данного, несомненно, элитарного уровня развития математики.

Математик должен быть только математиком, - учит вся практика буржуазного общества, и не совать свой нос в иные сферы теоретических знаний. И, чем больше, например, Оппенгеймер и Эйнштейн задавались моральными вопросами по поводу своего вклада в создание ядерного оружия, тем дальше их отодвигали от военных программ и кормушки ВПК.

Как правило, ошибочное суждение интеллигентов о беспартийности «точных» наук, особенно математики, рождается в ходе усиленного разглядывания математических символов и членов числового ряда как таковых в отрыве от причин и истории их возникновения. И если математик разглядывает знак «плюс» в поисках признаков партийности, то, как правило, в это момент он не думает о символе христианской веры, и наоборот, когда он целует крест, он не думает об операции сложения, о механических свойствах конструкции, на которой верующие в бога распяли сына божьего и, тем самым искупили все свои грехи перед богом. В этой корпускулярности сознания и кроется одна из причин беспринципности некоторой части интеллигенции, ощущаемая ими как принципиальная беспартийность. Они, как правило, не замечают абсурдности ситуации: быть виртуозом математизированной логики, и в то же время относится к крестику, как к источнику божественной силы на Земле.

Выписывая на бумаге ноль, математик не думает об ошейнике для раба, или о букве «о», или о прибылях олигархов, которые измеряются количеством нулей после единицы. Математик погружен в ноль, ищет смысл в нуле как таковом, и ему кажется, что он ужасно беспартиен..., будучи на содержании у буржуазного государства. Недавно в Турции несколько академиков высказали свое мнение по поводу политики Эрдогана в отношении турецких курдов. На следующий день они были уволены из Академии наук. Думаю, что в ближайшие дни они столкнутся с элементарным голодом.

Ощущение беспартийности усиливает и тот факт, что одними и теми же математическими символами пользуются и коммунисты, и фашисты, и клерикалы. Многие упускают из виду, что не существует предмета, который можно было бы использовать строго одним субъектом и только для осуществления одной операции. Скальпелем может воспользоваться хирург, а может и убийца, скальпелем можно отвернуть винт, зачистить контакты, пустить солнечный зайчик. Это удается только потому, что в КАЖДОМ явлении, капитальными свойствами материального мира заложены противоположности, причем, не обязательно пара, а бесконечное множество.

Существование нуля в математике стало возможно только после того, когда было осознанно наличие множества одинаковых единиц. Причем, в реальной истории именно операции с относительно большими величинами привели к необходимости открытия явления и понятия НИЧТО. Математика появилась лишь после того, как практике потребовались рациональные приемы обсчета относительно больших масс однородных объектов, и тогда теоретики нашли, что величина и ничто образуют неразрывное единство. Нет конкретной величины без меры, а мера имеет границы лишь потому, что за пределами меры «нечто» лежит «ничто», наличие которого, одновременно, означает его… отсутствие, но именно это «ничто» даёт жизнь следующей конкретной единице меры, конгруэнтной предыдущей мере «нечто», не искажая общего количества единиц «нечто».

Таким образом, любая наука может быть использована в интересах любой партии потому, что любую реальность и информацию о ней составляют ПРОТИВОПОЛОЖНОСТИ, а потому все науки не беспартийны, а ПОЛИПАРТИЙНЫ.

Однако, в зависимости от переживаемой эпохи, одна из противоположностей является доминантной, и потому и наука, и её носители, отражая в своём сознании общественные противоположности, играют или прогрессивную, или реакционную роль. Оставаясь всецело буржуазной, в силу интересов авторов, например, классическая политическая экономия, уже в варианте А.Смита, содержит в себе и элементы верного анализа того, что связано с развитием капитала, и кое-что, связанное с неизбежным метаморфозом класса наёмных рабов в рабочий класс, способный бескомпромиссно очеловечить буржуазию.

Таким образом, одни теоретики вполне сознательно, а другие невольно, придают любой науке, своей разноголосицей в интерпретации целого, вполне многопартийный характер. Но, поскольку одни теоретики, на данной базе знаний пытаются защитить лишь свои, очень часто, больные интересы, а другие теоретики не преследуют никаких личных целей, а лишь подчиняются диктатуре требований объективных законов, постольку именно эти ученые и признаются, в конечном итоге, авангардом, партией рабочего класса.

А раз математика способна выработать методику и формулы обсчета, количественные зависимости в любой области бытия, подобно этому она способна выработать и все необходимые формулы обсчёта, обмера и обвеса и своих конкурентов, и миллиардов пролетариев, а так же обсчитать любой комплексный, многофакторный общественный процесс, поскольку количество неразрывно связано с качеством.

Многопартийность всех отраслей знаний актуализируется и оформляется в ту или иную конкретную историческую монопартийность, образно говоря, отдельными знатоками в зависимости от того, что именно, интересы, болезненные наклонности или объективные законы господствуют в их сознании.

Если математические знания посвящены проблемам реальных величин, то, в конечном итоге, ведомый материалистическим взглядом на вещи, математик придет к обслуживанию строительство коммунизма. Если математик мобилизовал свои познания для увеличения нулей на счетах своего босса, то, ясно, что речь идет о буржуазной партийности данного холопствующего математика.

Поэтому, в зависимости от уровня умственного развития, системы воспитания, интересов, болезненных или, наоборот, здоровых наклонностей личности, преобладающих «фобий» и «филий», отдельные ИНДИВИДЫ превращают потенциал ПОЛИпартийности науки в её конкретную МОНОпартийность. …. Но это становится возможным только потому, что в науке есть всё необходимое для сотворения и добра, и зла, и прогресса, и регресса. Единственное, на что не способна наука, это на НАДпартийность, т.е. НАДклассовость или БЕСклассовость.

Могут спросить, что, и в марксизме есть всё необходимое для зла? Конечно. Ведь марксизм есть система научных знаний периода неустранимой борьбы классов, и он исследует закономерности, прежде всего, борьбы между нарождающейся феодальной знатью и рабовладельцами, между нарождающимся классом предпринимателей и отмирающим классом феодалов и, на основе выведенных объективных законов смены классов, приходит к выводу о неизбежности борьбы пролетарского класса против кучки монополистов за ликвидацию их паразитического способа существования и, следовательно, за ликвидацию эксплуатации человека человеком вообще. Так что, марксизм, более чем любая другая наука, посвятил себя выявлению объективных законов возникновения и развития ЗЛА и законов его устранения. Именно эта противоречивость содержания марксизма и является той субъективной основой, на которой возник победоносный ленинизм, и паразитируют все виды пораженческого оппортунизма.

Можно ли назвать добром пребывание человека в состоянии наёмного раба? А марксизм описанию этого зла посвятил множество страниц. Можно ли считать большим счастьем диктатуру рабочего класса над массой обывателей и буржуазных интеллигентов, ненавидящих рабочих так, как их ненавидели, например, Бунин, Столыпин, Деникин, Шульгин, Пастернак, Солженицын, Новодворская, Гайдар, Чубайс, Ельцин, Горбачёв, Яковлев, Познер, Сванидзе?

Или, представьте детей дворян и буржуазии, их лакеев-теологов, привыкших жить при господах и вдруг, в строгом соответствии с теорией марксизма, они вынуждены жить, как пролетарии, исключительно пропорционально своему трудовому вкладу. Именно эту трансформацию, предсказанную Марксом, почти вся русская интеллигенция восприняла как самую большую трагедию в своей жизни. Даже видный советский писатель, А. Толстой, характеризуя переход представителей русской интеллигенции на нормы быта, в которых веками прибывали русские же пролетарии и крестьяне, назвал этот переход «Хождением по мукам».

Многие русские интеллигенты, как и пассажиры известного «философского парохода», предпочли эмигрировать из России, чем жить так, как вынуждали жить русских пролетариев попы, дворяне, купцы и, обслуживающие их, русские интеллигенты-богословы и богомазы. Стадность поведения больших масс индивидуумов в годы гражданской войны есть достаточное доказательство сходства их взглядов на жизненные обстоятельства и социальные ценности. В условиях феодально-буржуазной диктатуры им казалось, что они непревзойденные оригиналы и, что по каждому поводу у каждого из них существует собственное мнение, и поэтому для каждого актуальна проблема поиска партий под свои тонкие, изощрённые спекуляции и искренние заблуждения.

Но, как показала многовековая общественная практика и история развития науки, только одно «мнение» оказывается верным и принимает статус всеми признанной объективной абсолютной истины. Следовательно, многопартийность в обществе будет существовать до тех пор, пока существуют носители обыденного сознания, незамутненного научной методологией, и узкоспециализированные ремесленники от науки, механически экстраполирующие выводы своей частной науки на всю общественную практику.

Но сами по себе научные знания, выработанные отдельными индивидами, не оказывают ни малейшего влияния на политическую практику масс. Научные знания могут сотни лет, как труды Аристотеля, пролежать в рукописях под слоем земли, никак себя не проявляя. И, даже будучи найденными, труды Аристотеля долгое время будут служить лишь «чистой» диссертационной науке. Необходимо стечение объективных исторических обстоятельств, чтобы учение о диалектике, т.е. о наиболее общих законах РАЗВИТИЯ природы, общества и мышления, о неизбежности качественных скачков в развитии всего и вся, стало достоянием, сначала, партии, а через партийную пропаганду, достоянием пролетарских масс умственного и физического труда.

Ленин оживил для России работы Аристотеля, Гегеля, Маркса и Энгельса тем, что, не только актуализировал их, но и придал этим идеям более лапидарную форму, доступную для понимания передовыми интеллигентами и активными пролетариями и, на этой основе, организовал партию носителей НАУЧНЫХ знаний о законах общественного прогресса.

Партийная работа по привнесению научного мировоззрения в пролетарские массы, например, в России, была облегчена тем обстоятельством, что феодалы и предприниматели сами привели к тому, что крестьянская масса была превращена в армию безработных, безработные превращены в дисциплинированную, обворованную армию обозленных пролетариев, а потому Ленин, привнеся в сознание узкого круга лиц научные знания о развитии, создав партию единомышленников, одновременно создал и авангард будущего рабочего класса

Найдя на полках библиотеки труды Ницше, Гитлер оживил и материализовал его относительно абстрактные идеи в конкретном нацизме и геноциде.

Но практическое столкновение двух форм партийности в годы Великой Отечественной войны, доказало, какая из форм партийности, действительно, научна, т.е. победоносна.

Объективно, труды Канторовича, оказались глубоко партийными и потому нашли конкретную цену («бочку варенья и ящик печенья») в среде монархов и современных олигархов. Строго говоря, без трудов Канторовича Косыгину, Андропову, Горбачёву, Ельцину и Гайдару было бы существенно сложнее ломать СССР.

Декабрь 2015 - февраль 2016
Написать
автору письмо
Ещё статьи
этого автора
Ещё статьи
на эту тему
Первая страница
этого выпуска


Поделиться в соцсетях

Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100
№1 (47) 2016
Новости
К читателям
Свежий выпуск
Архив
Библиотека
Музыка
Видео
Наши товарищи
Ссылки
Контакты
Живой журнал
RSS-лента