Валерий Подгузов

Философские экспромты Байкова
или
введение в область неведения

Сплошное «дежавю»

Не так давно на сайте журнала «Прорыв» был размещен ответ Игоря Советского на статью А. Байкова, «Критика философских взглядов журнала «Прорыв» на материю, пространство и время», опубликованную в ГК. Однако, по мнению редакции, философия марксизма в статье Байкова искажена настолько основательно, что по этой кунсткамере логических уродцев придется провести еще не одну экскурсию.

Жаль, что Байков молчал 18 лет, прежде чем выступить с «критикой», как он пишет, «философии Подгузова», а разродился лишь после того, как Сарабеева понизили в должности, и он, в отместку, развернул компанию по дискредитации «Прорыва». Забавно и то, что под словом «критика» наши нынешние оппоненты понимают то же самое, что под этим словом понимали все наши оппоненты 18 лет тому назад: навешивание ярлыков, раздача эпитетов, цитирование невпопад, и отсутствие в тексте чего-либо, что могло бы обогатить сознание читателя и быть оценено им как научные знания, как развитие марксизма.

Наши оппоненты не понимают, сколь это непродуктивно - часто и в больших объёмах повторять с умным видом пространные цитаты классиков, которые можно и нужно изучать в оригинале, усваивая и более широкий, и более точный их исторический контекст, и их глубокие доказательства.

В СССР я, практически, не встречал технократов или философов, изучивших надлежащим образом «Капитал», а потому они не знали и не знают, что это образцовое, многотомное произведение Маркса, фактически, называется «КРИТИКА политической экономии», которую Маркс планировал осуществить в шести томах. Но в РФ есть незначительное количество марксистов, изучивших «Капитал» не для экзамена, которые, поэтому, называют критикой не коротенькую «лоскутную» статейку, состоящую из эпитетов и ехидств, а научное, объемное изложение положительных идей, надежно вытесняющих антинаучные, т.е. оппортунистические концепции из сознания читателей. Прорывцы потому и избрали журнальный, а не газетный вариант пропаганды идей марксизма, что он позволяет публиковать объемные исследования с продолжениями, чтобы не только показать ошибки оппонента, но и детально, доказательно изложить положительную, конструктивную концепцию.

Строго говоря, марксистом сегодня может называть себя только тот, кто способен двигать научное мировоззрение вперёд, учитывая и опыт тяжелейших поражений, понесенных КПСС и СССР, и положительный опыт КПК, ТПК, КПВ и КП Кубы. Достаточно сравнить теоретические работы Фиделя Кастро, Ким Ир Сена, Мао Цзэдуна с «бормотухой», например, Хрущева, Андропова и Горбачева, чтобы понять, почему КНР, СРВ, Куба и КНДР до сих пор держатся, а КПСС и СССР развалился. Не будет преувеличением, если сказать: только относительно правильно построенная идеологическая и организационная работа в перечисленных партиях позволила этим странам в течение последних 25-ти лет продолжить движение по пути к коммунизму. Бывшая советская интеллигенция, в том числе и «гуманитарная», и зюгановская, окончательно погрязли, в лучшем случае, в чванстве цитатничества и, на сегодняшний день, утратили в среде наёмных работников умственного и физического труда какой бы то ни было авторитет.

Поэтому, руководствуясь соображениями гуманизма, дадим Байкову и его нанимателям несколько полезных советов.

Во-первых, впредь, никогда не доводите дело до того, чтобы ваш оппонент 18 лет публиковал ошибочные статьи по философии марксизма, а Сарабеев, как и вы, много лет молчал, руководствуясь желанием занять в журнале более или менее официальный пост, а уж потом, попытаться изменить содержание и курс журнала. Когда Сарабееву было предложено возложить на себя звание кандидата в состав редколлегии «Прорыва», он ни словом не обмолвился о том, что давно и коренным образом не согласен с журналом по самым существенным вопросам теории и практики. Этим самым Сарабеев нарушил ленинский принцип по вопросам идеологической борьбы, требующей от коммунистов принципиальности, непрерывности и оперативности, если, конечно, выполнен первый и важнейший пункт из перечня этих принципов: автор критики должен быть, безусловно, вооружен научными знаниями, состоятельность которых проверена его победоносной общественной практикой. Здесь же мы видим многолетнее молчание, беспринципное братание Сарабеева с матерыми оппортунистами из «Прорыва» во имя достижения эфемерных целей.

Разумеется, Сарабеев скажет, а где ваши, прорывовские, победы? А отчет об этом, как раз, и будет… во-вторых. Впредь, как только будет установлен факт противоположности мировоззренческих позиций, предлагаем своим нынешним оппонентам применять победоносный опыт журнала «Прорыв». Принцип освобождения коллектива от присутствия в нём оппортунистов члены нашей редколлегии применяют на практике, начиная с 2001 года. Как только в редакционном коллективе газеты «Рабочая правда», большинство, методом голосования, захватили оппортунисты, будущий актив журнала «Прорыв» вышел из состава редакции этой газеты, тем самым, сделав невозможным выход этой газеты в прежнем объёме, тираже и с прежней периодичностью, что быстро привело газету к её фактической самоликвидации и освободило пролетариат умственного и физического труда от чтения оппортунистических, антинаучных материалов новой редакции. А уже через полгода начал регулярно выходить журнал «Прорыв», актив которого поставил перед собой цель борьбы, прежде всего, с оппортунизмом в коммунистическом движении, но для этого необходимо, чтобы оппортунистов не было в среде активистов «Прорыва».

Например, как только Зубатов отказался выполнять идеологические требования редакции, его статьи больше в журнале не размещались, несмотря на то, что именно Зубатов выполнил все технические работы по организации сайта «Прорыв». Или, как только Дьяченко, после двух относительно удачных статей прислал третью, содержащую в себе элементы троцкизма, редколлегия прекратила сотрудничество с этим автором. Я уже не говорю о тех авторах, которым вообще было отказано в публикациях с самого начала, хотя, они старались убедить нас, что они поддерживают линию «Прорыва».

Слегка перефразируя слова Ленина, можно сказать: единственная редакция, которая заботится не о количестве авторов и публикаций, а всецело об их качестве, сегодня, является журнал «Прорыв» .

Как только Сарабеев отказался выполнять идеологические требования состава редколлегии по корректировке содержания, отказался от дальнейшей полемики со своими же товарищами, а поспешил опубликоваться, то и он получил полную свободу не корректировать свои статьи. Но тут полилось всё то, что Сарабеев тайно пережевывал в себе в течение нескольких последних лет.

В работе «Детская болезнь...» Ленин указывал, что победа большевизма была достигнута, прежде всего, благодаря бескомпромиссной борьбе с оппортунизмом. На этом направлении и концентрирует свои усилия «Прорыв», ведя, пока, бои с оппортунизмом местного значения. Если бы Сарабеев был последовательным, то он уже несколько лет тому назад вел бы борьбу с «Прорывом» на страницах ГК и ЛК, вместе с Шапиновым, Пугачёвым, Ферберовым, Курмеевым, Батовым и Зубатовым. Но он попытался создать себе популярность, публикуясь в более известном, на тот момент, чем ГК, журнале... «оппортунистического» толка. Как видите, «не обломилось».

Таким образом, практика журнала «Прорыв» доказывает, что гораздо продуктивнее освобождать организацию от оппортунистов оперативно, персонально, пока они не «откучковались» во фракцию в теле организации. И эта практика созвучна практике партийных чисток времен Ленина и Сталина. Отличие лишь в том, что чистка, в те времена, проводилась зачастую методом голосования, следовательно, огульно, а в тех организациях, в которых преобладали троцкисты, они вычищали «твёрдых искровцев». А в «Прорыве» чистка осуществляется оперативно, персонально по факту оппортунистической публикации, после всестороннего изучения материала и очного или заочного уточнения позиций всем активом «Прорыва».

В-третьих, критиковать авторов философских работ следует только тогда, когда критик сам освоил философию марксизма и имеет труды по конкретно исследуемым вопросам. А в данном случае, автор критического «разгрома» диаматики представил список литературы, в котором (анекдот!) нет ссылки ни на одну работу САМОГО А. Байкова. Так, очень наглядно, сам Байков оценил свой вклад в защиту и развитие марксистской философии. В списке использованной им литературы значатся: три работы Гегеля и три работы… Подгузова, всего по одной работе Энгельса и Ленина, и сборник философской солянки периода заката КПСС. Получается, что всё, написанное Байковым в этой статье – его первая импровизация по коренным проблемам философии марксизма. Да и по содержанию «критики» видно, что Байков никогда не исследовал вопросы бытия, пространства, времени и материи за пределами подготовки к очередной лекции... на скорую руку.

Учить других, не задумываясь

Вот, что Байков пытается ввести своему читателю в первых строчках своего введения.

«Бытие, материя, пространство, время и движение — ключевые понятия науки, осознание и усвоение которых является отправным пунктом для научного познания ... ПРИРОДЫ».

Кто изучил предисловие Маркса к «Капиталу», тот знает, что всякое начало в научном исследовании - трудно. Байков этот момент учения Маркса понял так своеобразно, что трудно понять читателям то, что хотел сообщить им сам Байков в начале своей статьи.

Неужели понимание бытия важно только для научного познания ПРИРОДЫ, а для познания законов развития ОБЩЕСТВА изучение сущности бытия - излишне? Что, у Байкова есть точные свидетельства, что, прежде чем вывести свои объективные законы, например, сопротивления или силы электрического тока, соответственно, Ом и Ампер изучили труды Маркса и Энгельса, в которых впервые в истории были диаматически рассмотрены «ключевые понятия науки» - материя, пространство, время, движение, и только после этого они открыли свои частные научные законы природы? Или, может быть, законы Ома и Ампера не вошли в сокровищницу мировой науки? Что, Чарльз Дарвин, тоже, делал свои вполне научные открытия, руководствуясь философией марксизма? Байкову нужно хоть иногда перечитывать то, что написал с вечера, или просить редактора, чтобы вычеркнул непотребное.

Байков, оказывается, не понимает, где находится область применения философии марксизма, а где можно применить метод «тыка», чтобы получить вполне научные результаты. Например, Сахаров изучал марксистскую философию не иначе, как из-под палки. Он сделал всё возможное, чтобы в его сознании после экзаменов не осталось ничего на эту тему. Но, ведь, в области ядерной физики он, кое-что соображал, пока его работой руководил ЦК КПСС, Министерство обороны СССР и лично товарищ Берия.

Разумеется, реверансы в сторону марксизма дело нужное, но ведь не повернувшись к нему задом. Байков же, «защищая» марксизм, пишет так, как будто кто-то ещё, кроме классиков марксизма научно обосновал категории бытия, материи, пространства, времени и этими знаниями руководствовались Вольт и Фарадей. В естествознании эпохи капитализма научных открытий много. А в философии идеализма их быть не может. Её за то и кормят, что она апологетична и консервативна, способна создавать тупики на пути творческой мысли.

Все, кто изучал историю науки, знают, что философия, предметом которой являются законы мудрости, а объектами изучения - бытие, материя, пространство, время, движение и мышление, как только от неё стали отчетливо отпочковываться «точные» науки, перестала играть роль, которую она играла, например, в Греции времен Аристотеля, пока была наукой наук. На многие века мудрость земную вытеснили богословие и уверенность корифеев «точных» наук в ненужности философии.

Пожалуй, только Декарт, будучи уже признанным философом, совершил своё восхождение в «точных» науках, благодаря знанию основных положений диалектики. Многие другие ученые, только достигнув кое-каких высот, например, в физике или математике, войдя в полосу творческого застоя, начинали задаваться вопросом: почему прежде им удавалось делать научные открытия? Их начинал донимать вопрос: существуют ли объективные законы субъективного постижения сущности, или они делали открытия только потому, что, например, усердно молились богу? В результате подобных размышлений и появлялись преимущественно богословские труды Спинозы и Ньютона с легкими реверансами в сторону философии или преимущественно философские труды Лейбница с реверансами в сторону бога, в качестве попыток объяснить связь сознания и бытия, в том числе и бытия самого бога.

Иными словами, естествознание долгие столетия двигалось в научном познании различных сторон природы, совершенно не представляя законы работы головного мозга, т.е. законы мудрости, случайно открывая объективные законы природы и ни одного объективного закона развития общества. И сегодня, очень редко, встречаются дипломированные «технократы», которые без сарказма относятся к философии вообще, а тем более, освоили хоть какую-нибудь конкретную философию. Одним из немногих технократов, кто честно признался, что в его теории относительности решающую роль сыграло знакомство с «философией» Маха и, позднее, Рассела, был Эйнштейн, в теорию относительности которого лишь верят даже те, кто делает вид, что поняли её.

Что такое отвлечение, а что такое абстракция?

«Бытие, материя, пространство, время и движение, - продолжает Байков, - являются наиболее всеобъемлющими, и, вместе с тем, наиболее отвлечёнными (абстрактными) понятиями».

1. Оказывается, бытие в марксизме, из всех понятий – наиболее отвлеченное. От чего же бытие отвлечено, от материи или от пространства? Неужели, и понятие материи в марксизме игнорирует элементы, вошедшие в таблицу Д.Менделеева и, даже, совсем не похоже на ситцевую материю? Короче говоря, слыхал звон...

Как видим, у Байкова «наиболее отвлеченные понятия» есть синоним абстракции. Хорошо, что он уточнил это своё видение, поскольку, если воспользоваться словарём синонимов, то нашему читателю пришлось бы догадываться, что имеет в виду Байков, ведь в словарях, вышедших за последние 25 лет, отвлеченное понятие определяется и как спекулятивное, и иератичное, и оторванное, и беспредметное, и метафизичное, и неконкретное, и трансцендентальное, и, наконец, абстрактное. Особенно активно использует отвлеченные «понятия», не вошедшие, пока, в словари, современная молодежь: круто, хренотень, отжигает, жесть, короче… Иди, пойми, что они понимают под этими абстракциями?

Очевидно, для Байкова и категория идеалистической философии, и категория философии марксизма – синонимы. Но разве категория «материя» и у Канта, и у Маха, и у Маркса обозначает одно и то же? В некоторых словарях, где авторы, как и Байков, пользуются буквальным переводом с латинского, определяя абстракцию лишь как отвлечение, приводятся цитаты Маркса об абстракции, как ни странно, не содержащие слово «отвлечённое». Да и сам Байков, как мы помним, в первой фразе своего введения обозначил категории - бытие, пространство, время, материя, не как отвлеченные, а как ключевые понятия науки, правда, лишь о природе.

На самом же деле, абстракции Маркса выступают не отвлеченными, а предельно КОНКРЕТНЫМИ, однозначно трактуемыми категориями. Жаль, что приходится тратить время на то, чтобы объяснять эпигонам марксизма, что буквальные переводы слов, почерпнутые в википедии, тем более от третьих лиц, вообще не имеют отношения к марксизму. Это не есть научный уровень толкования значения терминов.

Отвлечение, есть лишь ПЕРВЫЙ ШАГ (после фиксации факта) в процессе ТЕОРЕТИЧЕСКОГО избавления исследуемого объекта от несущественных деталей его содержания на пути к выработке научной абстракции.

Например, зимой танк может быть белым, летом зелёным, в пустыне желтым. Имеет ли это значение при первом подходе к определению сущности танка? Можно ли отвлечься от подобных реальных сторон объекта, не нанося ущерба сущностному понятию о нём? Необходимо! Если мы отвлечемся, даже, от запаха танка, который объективно зависит от вида, используемого в нём горючего, и ещё от 99% несущественных деталей, то мы получим приемлемое определение сущности танка, которое неприменимо для определения, например, корыта для стирки белья, хотя, именно словом «корытом» и была названа, для пущей секретности, первая подобная боевая машина, разработанная английскими конструкторами.

Было бы забавно, если бы Маркс выводил абстракции, противоречащие сущности исследуемого предмета, или не включал сущность явления в определение. Иначе говоря, синонимом марксистской абстракции является не слово отвлечение, а слово сущность.

Выработанная в марксизме научная абстракция есть продукт исследования, полученный методом ТЕОРЕТИЧЕСКОГО отвлечения, т.е. временного отбрасывания, но лишь в РАССУЖДЕНИЯХ, всего несущественного, ради обнажения СУЩНОСТИ явления. Процесс изучения сторон объекта, подлежащих или отвлечению, или акцентации, в марксистской науке называют анализом. Поэтому, абстракции Маркса есть не отвлечённые понятия, а категории, сформулированные по итогам анализа, т.е. они есть СУЩНОСТИ, уже свободные от всего несущественного.

Но, закончив процесс отвлечения, т.е. анализа, выявив СУЩНОСТЬ, Маркс, как и положено в диаматике, тут же переходил к СИНТЕЗУ, после чего выявленная сущность, превратившись в абстрактную категорию, например, «деньги», в последующих двух томах, вновь, «одевается» во все свои реальные «одёжки». Деньги в начале исследования и деньги в конце исследования отличаются друг от друга как кромешная тьма от дерьма. Абстрактная категория «деньги» в процессе синтеза вновь, из загадочной меры стоимости, тихого средства обращения, мирного средства платежа, приятного средства накопления, гигантских мировых денег, превращается в реальный кровожадный комплекс, т.е. в капитал, в провокатора всех войн и большинства убийств в истории человечества, в технологию узаконенного ограбления миллиардов пролетариев умственного и физического труда через формы денежной «заработной» платы. Абстрактная категория «деньги» в сознании марксиста и в сознании обывателя, это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

Только после осуществления диаматически обоснованного процесса отвлечения и синтеза, Маркс приходил к такой абстракции, которая была равна сущности и содержанию объекта исследования, например, к абстрактному понятию «товар» как формы производственных ОТНОШЕНИЙ на базе частной собственности, или к абстрактной формуле простого товарного обращения (Т – Д – Т), или к формуле полной общественной стоимости капитала: C + V + m = W, где V - переменный капитал, если, конечно, уметь абстрагироваться от форм заработной платы.

Марксист должен понимать, что отвлечение - это слово, образованное от глагола, обозначающего процесс, а абстракция – существительное, теоретически сформулированная сущность в единстве со всем богатством содержания явления. Иными словами, категории марксизма не являются лишь отвлечениями и только, а категориями, наполненными безукоризненно точным и полным, богатым на исторические и этнические нюансы, научным содержанием.

2. Выражение Байкова, «наиболее всеобъемлющие понятия» , - образец тавтологии, более анекдотичной, чем известное выражение «масло масляное». Бытие, время, материя, пространство и движения не могут быть ОДНОВРЕМЕННО «наиболее всеобъемлющими». Всеобъемлющим, если упорствовать в применении именно этого слова, может быть только само бытие, поскольку все остальные перечисленные явления, есть частные «ингредиенты» всеобщего бытия. Время, присутствуя при каждом явлении материального мира, не является ни его субстратом, ни его субстанцией. Материя - источник всех частных форм мироздания, не является ни временем, ни пространством. Даже Эйнштейну хватило беспринципности лишь на то, чтобы создать гибрид «пространство-время», но не «материя-время» - настолько противоположны эти объективные реальности.

Поэтому, прежде чем браться за анализ чужих работ по диаматике, критик «Прорыва» должен бы знать, что классики марксизма, когда речь заходила, действительно, с позиций материалистической диалектики, оперировали комплексом категорий: всеобщее, общее, особенное, частное, единичное. Иное дело, что в публицистической работе, например, «Карл Маркс», Ленин использует слова - и всесторонне, и всецело, и всеобъемлюще, но лишь в публицистическом смысле, не оговаривая, что они являются философскими категориями.

Нам же важно объяснить читателю, в конечном итоге, то, какую методологическую нагрузку несёт в себе каждая категория диаматики, какие задачи решает диаматика с помощью той или иной категории, не говоря уже о том, почему некоторые слова приобрели значение философских категорий, а, например, слова «ложка» или «сапог» философы категориями не называют.

Слово категория принято, во-первых, для обозначения таких терминов, которые являются инструментами и элементами гарантированно МУДРОГО, т.е. философского мышления, но, прежде всего, в вопросах МИРОВОЗЗРЕНИЯ, а не в теоретической механике или неорганической химии. Во-вторых, слово «категория» применяется для обозначения такого понятия об объективном или субъективном явлении, которое не допускает иного толкования, кроме уже принятого в данной философской школе, в нашем случае, марксистской. Если марксисты хотят двигаться к научной истине, то они обязаны наполнить все эти слова в своём сознании бескомпромиссно категорическим, безапелляционно научным содержанием, противоположным идеалистическому толкованию этих же слов.

Не существует философских категорий, одинаково приемлемых в материализме и идеализме, хотя, одинаковые слова могут использоваться и материалистами, и идеалистами. Например, слово «бог» в идеалистической философии принято для обозначения предельной мудрости, а в диаматике слово «бог» используется лишь для обозначения одного из продуктов невежества обывателей, наряду со словами баба-Яга, леший, шайтан и т.д. Слово «вера», краеугольное в идеалистике, используется в марксизме как синоним атрофии мышления. Верите во что бы то ни было - значит, ещё не научились мыслить.

В марксизме категорией называется не тот термин, о словарном значении которого удалось договориться голосованием, а тот, расшифровка содержания которого соответствует всей общественно-исторической практике или, если смысл этой категории аксиоматичен для лиц без отклонений в физиологии функционирования их головного мозга.

С расчётом на умственное здравие индивидов и построена, например, аксиоматика геометрии Евклида и Декарта. Если признавать за сознанием способность к адекватному отражению бытия, то аксиомы есть форма демонстрации и признания адекватности человеческого сознания, его тождественности объективному бытию.

Если вам понятна аксиома диаматики, гласящая, что бытие бесконечно, значит, вам психиатр совершенно излишен. Если вас не покидает беспокойство, и вам кажется, что у бытия есть конец, а, тем более, конец времён, то вам не лишне заглянуть к психиатру.

Марксизм исходит из того, что, во всех случаях, когда сознание индивида не заморочено товарно-денежными расчётами и алкоголем, оно способно работать аксиоматично в любых областях знаний. Мозг человека способен адекватно воспринимать факты, тем более, повторяющиеся систематически. Если же в дело вмешать деньги и спиртное, то круглое будет объявлено квадратным, параллельные прямые покажутся пересекающимися, а бытие - непознаваемым. И, поскольку философский мир при решении основного вопроса философии разделился на две основные школы, постольку категориальный аппарат философии представлен двумя противоположными массивами категорий, фактически, с противоположным содержанием.

Естественно, для идеалистической философии никаких аксиом не существует, кроме той, что мир не познаваем, и все её теории и категории, поэтому, служат делу обеспечения недостижимости истин в процессе познании.

Очень часто, при переходе от планиметрии к стереометрии ученики снижают успеваемость, поскольку планиметрия допускает зазубривание, а стереометрия требует развитого воображения, способности видеть фигуру целостно, ОДНОВРЕМЕННО в трёх проекциях, а тела вращения требуют ещё и умения вообразить ВСЕ траектории точек фигуры, движущихся вокруг оси вращения.

Вполне преодолимая сложность диаматического мышления состоит в том, что умственно благополучный субъект способен и обязан научиться видеть объект исследования во всём многообразии его содержания и связей ЗА ВСЁ ВРЕМЯ ЕГО СУЩЕСТВОВАНИЯ, а не только в его сиюминутном состоянии. Редко можно встретить географа, который бы не представлял себе весь земной шар целиком и путался в физическом, биологическом, этническом и политическом многообразии. Такое умение достигается лишь упорным самообразованием, требующим, как и всякое высшее образование, нескольких лет теоретических и публицистических «тренировок» в комплексном видении реальности. Марксист, размышляя над объективным бытием, должен сосредоточить своё внимание не на словарном значении слова «бытие», а усердно обогащать свою память картинами реального бытия, в его бесконечно развивающейся содержательности, и приёмами мышления. Только тогда в сознании человека выстраиваются убедительные интрополяции и экстраполяции от наблюдаемой «точки» истории, и каждый день будет приносить нам новые открытия в области сущности явлений.

Идеалистика предполагает обязательное зазубривание именно слов, особенно при подготовке, например, к ЕГЭ по богословию, и поэтому, тоже, теологов всех конфессий в мире больше, чем академиков точных наук. Верующим ничего не нужно понимать, а только зазубривать, якобы, идеи бога, уже кем-то записанные в библии, коране, мантрах и бхагават-гите. Богословам остается только пытаться объяснить друг другу то, каким образом бог приходил к своим решениям, которые он всегда находил хорошими. Насколько им это удается, лучше всего просматривается на примере многовековых звероподобных отношений между иудеями и христианами, между католиками и православными, между суннитами и шиитами, между мусульманами и индуистами и т.д. Но идеалисты нашли для самооправдания довод: «Так угодно богу».

Как уже отмечалось, в марксизме, для адекватного понимания сущности объективного бытия, достаточно аксиомы о том, что бытие – БЕСКОНЕЧНО, следовательно, и все частные элементы бытия обречены на бесконечность. Поэтому физики могли бы вздохнуть спокойно, если бы знали философию. Энтропия не угрожает бытию именно в силу бесконечности всех его компонентов, а тем более, времени. Постигнув эту аксиому, легко не дать себя увлечь, как сказками о сотворении мира, о конце света, так и сказками Хаббла о «красном смещении», а тем более, об ограниченности пространства или, что ещё забавнее, о сингулярном безвременьи.

Религиозные мистификаторы не могли знать об отдаленных последствиях, когда вводили в теоретический обиход категорию бытие, имея в виду под бытием лишь наличествование бога или абсолютной идеи. Как и любая другая, философская категория «бытие» рождена единством аксиом и заблуждений в сознании людей. Люди, живущие и сегодня в деревянном веке в некоторых зонах Австралии, Африки и Латинской Америке тоже, ЗНАЮТ, например, и о наличие голубого неба, Солнца, Луны, но НЕ ЗНАЮТ, ни что это такое, ни как возникло. Благодаря этому противоречию и родилась в глубокой древности первая крупная логическая спекуляция: если мы точно ЗНАЕМ, что вокруг нас существует огромный мир, но НЕ ЗНАЕМ, откуда он взялся, будем исходить из правды, что мир есть, но используем ложь, что всё, что мы видим, создано… богом. Пойди, проверь. Кто ВЕРИТ, тот и ВЕРИТ, а кто НЕ ВЕРИТ, того... сожгут, как это делали святая инквизиция в Европе и равноапостольный Владимир в процессе крещения Киевской Руси.

Но, будучи однажды введенной в оборот, категория бытие потребовала от философии любого направления ответа на вопрос о сущности бытия - хоть бога, хоть космоса.

Конечно, самой категории «бытие» неважно, о чем конкретно ведут речь философы: об объективном мироздании или о боге. Спекулятивный подход первопроходцев-богословов ценен для науки тем, что категория бытие в идеалистике, как в первой развитой форме массового, организованного сознания, признает сам факт вечности и неуничтожимости кое-чего, формулирует постулат веры, придающей, даже, религиозным сказкам хоть какое-то правдоподобие. Важно, что, благодаря настойчивости богословов, все философы привыкли к правилу: чтобы вести разговор о чем-либо, необходимо признавать предмет исследования НАЛИЧЕСТВУЮЩИМ, т.е. реально существующим, даже, если это только ваши домыслы или ощущения.

На данном этапе исследования нам важно то, что, даже, верующие, характеризуя свойства бога, признают целесообразность применения категории бесконечного. Даже верующие понимают, что, если бог не бесконечен во времени, то он вообще не бог, а простой смертный.

Но, несмотря на достижения практической космологии, всё ещё находятся миллиарды субъектов, которые верят в фантазии о существовании богов, и пророкам приходится, каждый раз, после выкидывания на свалку приевшегося бога, придумывать новую сказку о бытии, т.е. о наличествовании нового бессмертного бога, например, Дэви Марии Христос, или бога-Кузи и, благодаря этому, количество религиозных сект, как показывает всемирная практика, равно количеству вариантов сказок о боге. Наиболее удачные сказки порождают наиболее многолюдные, т.н. «традиционные» секты. Вокруг неудачных сказок «тусуются» секточки ещё более невежественных и психически больных людей.

Марксисты, признавая объективное существование в общественном сознании мифов о бытии бога, отрицают и кантианское, и гегелевское, и тем более, махистское толкование бога, абсолютного духа, абсолютной идеи, комплекс ощущений и т.п., поскольку эти философы сами, как всякие купленные свидетели, противоречат друг другу в показаниях по важным деталям дела.

Свойством бесконечности и всеобщности диаматика наделяет только объективное бытие комплекса объективных реальностей, а не какого-то отдельного бытия, свободного от материи, пространства, времени и общественного сознания.

Есть русское слово простое, оно состоит всего из трёх букв - ВСЁ. Слово «бытие» и есть синоним существительного «всё», одновременно, являющегося синонимом слова «бесконечность». Когда философы применяют русское слово «всё», то говорящие имеют в виду и бесконечное прошлое, а потому и наличествующее, и бесконечное будущее материи, времени и пространства во всех их связях.

Категория «всеобщее» состоит из двух конкретных понятий: ВСЁ и ОБЩЕЕ потому, что относительно бытия мало сказать ВСЁ. Нужно иметь в виду, что эта категория обозначает объективное наличие всех этих компонентов бытия, а так же НЕРАЗРЫВНОСТЬ связей ВСЕХ элементов бытия со ВСЕМИ его элементами, т.е. целокупность всех объективных и субъективных компонентов бытия. Для всех существующих форм общим является то, что они материальны, а для всех форм движения общим является то, что они суть изменений, происходящих во времени, как и с самим временем, что ВСЕ материальные формы объёмны потому, что они заполнены материей, а само пространство - бесконечно.

Подобно тому, как бытие и едино и, в то же время, соткано из конкретных противоположностей, общественное бытие представляет собой историческую мозаику, сложенную из постоянно возрастающего числа событийных частностей. Поэтому диаматика вынуждена, в связи с объективными законами познания, членить ВСЁ общественное бытие на объективные и субъективные противоположности, на общее, особенное, частное и единичное. Т.е., во всех случаях, познание приходится осуществлять, как было рассмотрено выше, через вторичную познавательную операцию – через анализ, поскольку первичным является фиксация в памяти реальных фактов бытия, в том числе и бытия общественного. Без фиксации фактов в памяти нечего было бы анализировать, поскольку анализ осуществляется лишь в сознании и лишь по отношению к той информации, которая в сознании содержится. За пределами человеческого сознания никакого анализа не существует.

Являясь объективным элементом бытия, отражение, как свойство материи, порождает свою противоположность, субъективность, а с ней и человеческое сознание, которое, в свою очередь, порождает свои коренные противоположности, отсутствующие в объективной действительности, прежде всего, истину и заблуждение.

Почему объективное свойство материи - отражение, следует относить, прежде всего, к субъективной стороне объективного бытия? Потому, что в отпечатке, например, пальца в глине нет самого пальца, а есть лишь его внешняя конфигурация. Отпечаток того же пальца в песке будет иметь форму «субъективную» для песка, а палец в человеческом сознании будет иметь коренные отличия и от глиняного, и песочного отпечатков. В подобных свойствах объективного отражения и кроется природа относительной субъективности человеческого сознания. Если бы субъективность носила абсолютный характер, то наука была бы невозможна вообще.

Таким образом, бытие есть философская категория, принятая в марксизме для обозначения ВСЕГО реально существующего БЕСКОНЕЧНОГО мироздания во всех его общих, частных, вечных и сиюминутных проявлениях и противоположностях, во всех его связях и опосредованиях, в его прошлом, настоящем и будущем, как данном в ощущениях и так недоступном для них.

Мы, например, не ощущаем органами наших чувств, сразу и непосредственно, динозавров, инфразвук и гамма лучи, но это не мешало и не мешает этим формам бытия и движения материи существовать в своё время объективно, независимо от нашего сознания, а тем более, от того, что о них нет ни слова в библии.

Коротко говоря, категория БЫТИЕ в марксизме ИСКЛЮЧАЕТ изучение чего-либо, чего нет на самом деле, чего никогда не было.

Бог не является предметом марксистского исследования именно потому, что его, просто, нет, т.е. он не является элементом объективного бытия.

Но, как уже отмечалось, реальное общественное бытие, тысячелетиями развиваясь вне научно-теоретического мышления, потому и породило огромное количество, на первый взгляд, невинных и забавных, сказок о боге. Марксизм вынужден анализировать и данную печальную субъективную реальность, отчасти потому, что историческая инициатива объёмных «исследований» по проблеме бытия принадлежит идеализму, поскольку ему необходимо было так или иначе, но доказать наличие того, чего нет вообще, т.е. бога. Нужно было быть очень изобретательными, логически изворотливыми, чтобы «доказывать» наличие и суть бога, пути которого, неисповедимы. А, если к идеалистическим бредням по поводу бытия, присовокупить всё то, что о бытии написали оппортунисты, в том числе и Байков, тогда становится ясно, какие массивы спекуляций и заблуждений, какой объем «сизифова труда» идеалистов и оппортунистов пришлось изучить основоположникам марксизма, чтобы, подвергнув их критическому разбору, убедить своих начинающих сторонников в том, что бытие включает в себя лишь пространство, время, материю и никакого бога.

Однако за пределами проблемы борьбы материализма и идеализма, марксистская категория «бытие» не имеет никакой иной конкретной познавательной ценности, как и признание первичности материи по отношению к сознанию.

Учение о бытии, как крупица диаматики, как и учение о первичности материи, имеет, прежде всего, мировоззренческий характер, мало пригодный для решения прикладных физических, химических, технических проблем и, даже, не служит делу вытеснения из сознания натуралистов мистических извращений, а является лишь отправной аксиомой, делающей, в принципе, возможным дальнейшее движение мысли к мировоззренческой ИСТИНЕ, если этого желает исследователь. Эта истина состоит в отрицании божественного мироустройства, а потому в возможности и необходимости сознательного преобразования мира по объективным законам человеческого общежития.

Образно говоря: признаёте объективное бытие мироздания, значит, получаете шанс прийти к абсолютной истине. Признаёте бытие бога - лишаете себя шанса познания абсолютных мировоззренческих истин. Признаёте объективное бытие материи, пространства, времени, значит, имеете шанс преобразовать общественное бытие. Признаёте бытие бога – молитесь, просите его избавить мир от коррупции, войн и ждите, когда ваших детей призовут на войну за святую веру.

Инструментом познания и общества, и природы, с наибольшим разрешающим потенциалом является лишь ДИАМАТИКА в целом, т.е. если она освоена индивидом в полном объёме её исторических достижений. Но абсурдно утверждать, что освоение одного лишь диаматического учения о бытии, т.е. о пространстве, о материи и времени, достаточно для постижения законов природы, как это утверждает Байков в порядке неловкого реверанса в сторону марксизма. Главное, что дала диаматика людям науки, это объективные законы самого мышления, что, естественно, совершенно не тождественно законам физиологии высшей нервной деятельности.

Но, к сожалению, достаточно часто, узкие специалисты, достигнув определенных высот в своей отдельной сфере, будучи опьяненными признанием коллег и сотрудниц, тоже, начинают думать, что море логических проблем им по колено, и... переходят к философским обобщениям, к экстраполяции своих технических и художественных открытий на общественное устройство, на законы диаматики. Именно это произошло, например, с Вавиловым, Мейерхольдом, Ландау, Солженицыным, Сахаровым... Солженицын, например, в одном из своих романов попытался опровергнуть диалектику описанием процесса бесцельного и непрерывного откручивания и закручивания гайки на болт, т.е. тем, чем ему приходилось заниматься в шарашке, когда он имитировал бурную деятельность. Подобными лицами, как стало ясно позднее, обуревала тайная страсть: иметь такую же популярность среди современников, как у Любови Орловой или Зельдина, на худой конец, как у Евтушенко. Им хотелось, чтобы им внимали с большим восторгом, чем сыну сапожника. Не имея возможности завоевать популярность своим умом, диссидентам приходилось демонстрировать одну лишь храбрость, грозя «комунякам»... фигой в кармане. Когда же, по инициативе ЦК КПСС и лично Горбачёва, СССР рухнул, многие краснобаи, такие как Евтушенко, Вишневская, Ростропович, Коротич предпочли большую часть времени проводить на Западе, оставив поклонникам их антикоммунистической философии вымирать в условиях перестроенных ими Таджикистана, Приднестровья, Нагорного Карабаха, Чечни, Абхазии, Южной Осетии, ДНР и ЛНР.

Как показала практика, к тому времени в КПСС было полно «специалистов», знавших многие цитаты и словарные определения диалектики, но, как и Байков, ничего в этом не понимавших. Тем самым, доказано, что, как бы истово не веровали члены партии в гениальность марксистских определений бытия, как бы не клялись в верности этим определениям, не возникает никакого автоматизма в процессе познания мировоззренческих и естественнонаучных истин, подобно тому, как далеко не всякий, признавший аксиому о параллельных прямых, становится успешным геометром, а тем более, двигает эту науку вперёд. «В науке нет широкой столбовой дороги, - писал К. Маркс, - и только тот, кто не страшась усталости, карабкается по её каменистым склонам, достигнет её сияющих вершин».

Нужно не клясться в верности марксизму и без устали цитировать, а трудолюбиво изучать его в полном объёме, добросовестно думать над актуальными проблемами, проверять свои личные выводы в общественной практике, и только так можно будет внести свой личный конструктивный вклад в дело совершенствования теории марксизма и мира человеческих отношений.

О форме и содержании

Однако Байков видит трудности познания несколько в ином. «Лишённые ВСЯКИХ конкретных форм, - они [бытие, материя, время, пространство, движение, - В.П. ] не поддаются наглядному представлению. [Прямо, как лик божий в исламе, - В.П. ] В этом и заключается трудность размышления над данными категориями», - сокрушается Байков.

Как видим, в представлениях Байкова, понятие бытие не только краеугольное, не только отвлеченное, но и само бытие - бесформенно, что затрудняет Байкову рассуждения по этому поводу. Интересно, из какой работы классиков Байков позаимствовал эту «мыслю-птицу», что рассуждать по поводу бытия им мешала его полная бесформенность? Плохому философу, как говорят, всегда что-то мешает думать.

Но «трудность размышления» никоим образом не отменяет для марксиста НЕОБХОДИМОСТИ и обязанности РЕШАТЬ любую реальную проблему, прежде всего, общественного бытия. Со школьной скамьи Байкову должно быть известно, что для одних людей всякое учение - непреодолимая трудность, а для других - трудности учения, просто, нормальная работа, часто, в удовольствие. Причём, для нормальных учёных, чем серьёзнее проблема, тем интереснее и исследование, и учёба.

Всякий, кто хоть немного понял диаматику, знает, что не может быть содержания без формы. Но Байков, признавая бытие, отказывает ему в форме. Это означает, что Байков ничего не понял в диалектическом материализме. Ещё один шажок в этом направлении, и все святоши посчитают Байкова своим человеком в марксизме. Видимо, Байков считает, что философское исследование подобно работе современного таможенника. Увидев предмет в форме чемодана, он думает, что, открыв чемодан, он обязательно найдёт там твердые наркотики, а увидев бутыль, он уверен, что в ней может содержаться только самогон.

Совершенно легкомысленно мнение Байкова, что очевидность формы облегчит ему исследование. Можно подумать, что, если Байкову предложить для исследования выеденное яйцо, то он, оценив его форму, легко ответит на вопрос о, например, механизме деления клетки. Странно, что цитатчик Байков вдруг «забыл» знаменитую мысль Маркса: «…если бы форма проявления и сущность вещей непосредственно совпадали, то всякая наука была бы излишня…». О каком марксисте Байкове можно говорить, если он считает, что форма делает явление наглядным, а потому, исследование - легким. Пора бы знать, что именно форма является тем инструментом, который и церковь, и фашизм, и либерализм используют в качестве важнейшего средства для отвлечения пролетарских масс от сущности их положения, а формы «заработной платы» позволяют буржуазии создавать видимость справедливости и благотворительности предпринимателей в глазах необразованных пролетариев.

Марксизм же учит, что ЛЮБАЯ форма порождена содержанием, а любое содержание – формировано. Содержание и форма – парная категория в марксизме, поскольку в реальности содержание первично, а форма производна от содержания, и они не существуют друг без друга. Только в сознании, и только до определенного предела, эти категории позволяют рассуждать о себе по отдельности, последовательно (если субъект не обладает диаматическим, я бы ещё добавил, стереологическим методом мышления, т.е. не умеет охватить сознанием несколько категорий в их объективном единстве), переходя от содержания к форме, а от формы к содержанию, осознавая, в конечном счёте, и их единство, и тождество, и противоположность.

Стало очевидно, что Байков не понимает, что никакого бытия в отрыве от пространства, материи и времени не существует. Он не понимает, что существует только бытие материи, бытие пространства, бытие времени и, поскольку они образуют неразрывное единство, постольку возникает необходимость отразить это объективное единство в категориальном аппарате диаматики. Для ценителей формализованной фиксации логических конструкций данную истину можно записать следующим образом:
Бытие = Материя + Пространство + Время

Однако к этой логической формуле нельзя подходить алгебраически, поскольку алгебра оперирует лишь количественными определенностями, а диаматика, прежде всего, качественными. Если же упрямствовать и произвести алгебраические перестановки, то можно получить абсурд. Например:
- Материя = - Бытие + Пространство + Время

В отличие от Байкова, Энгельс считал, что «Основные ФОРМЫ ВСЯКОГО бытия, суть пространство и время; бытие вне времени есть такая же величайшая бессмыслица, как бытие вне пространства». (Т.20, с. 51) . Из этого следует не только то, что Байков или «забыл» труды Энгельса, или сознательно вводит своих читателей в заблуждение, но и не понимает, что бытие имеет свои ФОРМЫ и эти формы - суть и пространство, и время. Видимо, до сегодняшнего момента, в представлении Байкова, бытие – само по себе, а пространство и время - сами по себе. Он до сих пор не понял, что категория «бытие» и принята для обозначения материи, времени и пространства во всём их объективном единстве и противоположностях.

Не уверен, что Байков способен понять мысль Энгельса. Его слова о бесформенности объективных сторон мироздания есть свидетельство его личной низкой теоретической подготовки. Для тех же, кто понимает значение категории «форма», категория «бытие» уже не может восприниматься пустой бесформенной реальностью.

Разумеется, Байков поднимет шум: а почему в этой цитате нет упоминания о материи. Открою Байкову великую тайну. Энгельс в этой главе пишет только и специально о времени и пространстве. Но у Энгельса есть цитаты, из которых следует, что и материя есть объективная реальность и все её формы проявления являются элементами всеобщего бытия. Такие цитаты легко найти. Было бы желание. Правда, можно и самому догадаться, если Энгельс пишет, что «формы ВСЯКОГО бытия, суть пространство и время», то уж материю можно смело относить к ведущей форме бытия. Ведь роль материи в формировании конкретных форм бытия - абсолютна, даже, для объективных идеалистов. Но поскольку ни пространство, ни время, такие как Байков, не способны представить наглядно, постольку Энгельсу пришлось озвучить специально и отдельно эту аксиому о формообразующей роли времени и пространства для агрессивных последователей Дюринга.

Ход времени, по мнению эйнштейнианцев

Время является одной из формой бытия, поскольку все события в мироздании происходят и одновременно, и последовательно, и на этом базируется палеонтология, антропология, криминалистика, кибернетика и историческая наука, в которой, все события общественного бытия имеют «порядковый номер» в форме условного числа, единого для всех событий, произошедших одновременно, или постоянно возрастающего числа, т.е. дат последующих событий.

Но «…время, - пишет Энгельс, - в течение которого не происходит никаких заметных изменений, далеко от того, чтобы совсем не быть временем; оно, напротив, есть чистое, не затронутое никакими чуждыми примесями, следовательно, чистое время, время как таковое. Действительно, если мы хотим уловить понятие времени, во всей его чистоте, отделением от всех чуждых и посторонних примесей, то мы вынуждены оставить в стороне, как сюда не относящиеся, все различные события, которые происходят во времени рядом друг с другом или друг за другом, — иначе говоря, представить себе время, в котором не происходит ничего. Действуя таким путем, мы, следовательно, вовсе не даем понятию времени потонуть в общей идее бытия, а лишь ВПЕРВЫЕ приходим к чистому понятию времени». (Т.20.с 52) .

Хочется, чтобы из памяти Байкова не выпала многократно повторенная мысль Энгельса о чистом времени, т.е. об объективном времени, не связанном ни с какими событиями и их последовательностью, а тем более, с любыми хронометрами, с появлением которых, по мнению Эйнштейна, время приобрело объективный характер.

«Именно потому, - писал Энгельс, - что время отлично, независимо от изменения, его можно измерять посредством изменения, ибо для измерения всегда требуется нечто отличное от того, что подлежит измерению».

Следуя методологии, применённой Энгельсом при исследовании времени как одной из форм бытия, есть все основания утверждать, что, наряду с категорией «чистое время», необходимо обосновать и категорию «чистое пространство». Причем, подобно тому, как секунда не является чистым временем, а лишь субъективным приемом для фиксации относительной и абсолютной продолжительности промежутков между событиями, точно так и метр не является чистым пространством, а наряду с локтями и футами, является лишь субъективным приемом для фиксации геометрической протяженности явлений и величины промежутков между ними, а не выражением сущности чистого пространства, отраженного данной философской категорией в качестве реальной чистой объективной неизменности и бесконечности. Нет ни малейшей причины, делающей невозможным вообразить пространство, отвлекаясь при этом от заполняющих его форм материальных образований.

Перефразируя мысль Энгельса, можно утверждать, что, если мы хотим уловить понятие пространство во всей его чистоте и конкретике, то необходимо отделить от него все чуждые и посторонние примеси, оставить в стороне, как к делу не относящиеся, все различные материальные объекты, которые занимают объёмы, но не создают пространство. Иначе говоря, ПРЕДСТАВИМ себе пространство, в котором нет ничего. Действуя таким путем, мы, следовательно, вовсе не даем понятию пространства потонуть в общей идее бытия, а лишь ВПЕРВЫЕ приходим к чистому понятию пространства, как сказал бы Энгельс.

Именно потому, что пространство объективно БЕСКОНЕЧНО, оно и способно вместить в себя БЕСКОНЕЧНОЕ количество материальных образований всех «типоразмеров». Бесконечное пространство имеет то объективное свойство, благодаря которому, куда бы и как бы не осуществлялось движение материальных образований, в виде ли их механического перемещения с любой скоростью или в виде распространения колебаний в материальной среде, это движение никогда не будет иметь предела со стороны самого пространства, поскольку оно бесконечно.

При нагревании тела расширяются, растёт объем тела, но это никак не влияет на величину пространства. Чистое пространство, как форма бытия, есть объективная бесконечная неподвижная пустота, заполненная движущимися материальными объектами, сумма форм которых и есть форма бытия самой материи. Такова здоровая диаматическая аксиома.

Если бы Маркс был уверен, что время и пространство всего лишь проявления материи, подобно цвету у помидора или запаху розы, то он пользовался бы только одной категорией «материя», а не плодил бы разные категории для обозначения одного и того же, и не было бы повода прибегать к категории «пространство», если бы всё упиралось в ограниченные объёмы, создаваемые материей. Уже отмечалось, что в рыночной экономике, где Маркс не находил различий между продажей совести, продажей тела, хлопка и сюртуков, там он и называл всё продажное одним словом – ТОВАР. А там, где наблюдалось качественное различие, то, в одном случае, он говорил, например, эксплуатируемый пролетариат, а в другом случае, борющийся рабочий класс. Как говорится, почувствуйте разницу.

Разумеется, есть смысл утверждать, что конкретные промежутки времени между событиями, фиксируемые субъектом, и конкретные габариты есть атрибуты материи, поскольку все события и объемы порождены материей и только материей. Но делать из этого вывод, что время или пространство не объективная реальность, а лишь продукт материальных процессов и измерительной практики субъектов – если не абсурдно, то злостно ошибочно.

Непонимание объективной природы пространства и времени, неправильное толкование природы тензорных уравнений, сущности «красного смещения» и привело эйнштейнианцев к теории сингулярности, утверждающей, на радость всем папам, попам, муллам и рабби, шаманам и вуду, что, когда имела место концентрация материи в одной точке, то и пространство представляло собой не более чем точку. А поскольку движения материи при отсутствии пространства не могло происходить, то не существовало и время. Осталось только добавить: «И дух божий носился над водой». А когда, по мнению Эйнштейна, произошел «большой взрыв», материя стала, разлетаясь, разрыхляясь, тем самым, раздувать пространство, а потому и время начало «тикать». Нужно быть очень впечатлительным, чтобы думать, что, если в какой-то «черной дыре» начнется концентрация космических тел со сколь угодно большой массой, например, слияние миллиардов звёзд, то это как-то отрицательно скажется на «кубатуре» бесконечного пространства.

Интересно, Байков представляет, каков будет ответ, если попытаться из бесконечности вычесть, например, три целых пять десятых умноженных на десять в миллионной степени. Так что, как бы ни уплотнялась материя, например, в «черных дырах», на размерах чистого пространства это никак не скажется. Пространство останется бесконечным. Сегодня только верующим в библию нужно доказывать, что, если бы существовала ограниченность пространства, т.е. «небесная твердь», то невозможно было бы расположить спутники на стационарных орбитах, не работала бы сотовая связь, ГЛОНАС и т.д. А они работают.

Поскольку Байков не представил читателям ни одного своего философского произведения по поводу категории «форма», постольку и его утверждение о бесформенности бытия можно считать импровизацией на тему, заданную Сарабеевым. Между тем, уже из одного только приведенного высказывания Энгельса, ясно, что форма НЕОТДЕЛИМА от содержания, что, как и положено, в диаматике, противоположности тождественны, что форма диаматически адекватна содержанию и не имеет от него никакой свободы, но выражает это содержание лишь погранично.

Т.е. формой называются те качественные и количественные границы явления, которыми явление обращено вовне, которыми каждое явление взаимодействует с другими явлениями, которые даны в ощущение исследователю на начальной стадии исследования и практики. Правда, в объективной действительности, форма существует независимо от того, ощущает её кто-либо, или нет. Но в общественном бытии, во всех случаях, исследователь сталкивается, прежде всего, с формой лишь потому, что эта форма представляет собой пограничные проявления содержания. Дети потому, чаще всего, подрываются на минах-ловушках в зонах современных мировых рыночных конфликтов, что взрослые минёры отлично знают, что незрелый ум не видит за формой предметов, порой яркой, их убийственного рыночного содержания.

Именно качественное отличие чистого времени и чистого пространства, сколько бы Эйнштейн не пытался скрестить «ужа с ежом», делает время и пространство не только объективными, но и философскими противоположностями. Если бы это было не так, то в глубокой древности философы, не Платон так Аристотель, сгенерировали бы принципиально адекватную категорию, которая одним словом выражала бы это объективное единство, если бы оно существовало, например, «локтесек». Ведь для иных конкретных противоположностей философы обосновали массу категорий, абстрагирующихся, например, от половых противоположностей: люди, субъекты, индивиды, граждане, прямоходящие млекопитающие, существа разумные. Все эти термины отражают, как раз то, в чём мужчины и женщины – тождественны. Однако человечество до сих пор не исчезло с лица Земли, в том числе, и благодаря адекватности общественного сознания тех времен, определявшего мужчину и женщину, как животворящее единство противоположностей.

Если же исходить из того, что время это форма чистого бесконечного движения, а пространство это форма чистой протяженности и бесконечного покоя, то абсурдность гибрида Эйнштейна «пространство-время», покоящегося движения, как и движущегося покоя, становится ещё очевиднее.

Байков, не утруждая себя размышлениями о категории «форма», сегодня ещё не понял, что всеобщая КАТЕГОРИЯ марксистской философии, «бытие», есть синтез объективных реальностей в отражающем сознании.

Видимо, по Байкову, если нечто не имеет форму чемодана, то формы не существует вообще. С таким же успехом, Байков может сказать, что и сознание как философская категория не выражает ничего конкретного, что сознание бесформенно и, поскольку его невозможно положить в привычный чемодан, постольку и сознание, по Байкову, не имеет формы... являясь, по теории марксизма, как раз, ФОРМОЙ отражения, причем, самой совершенной из всех существующих ФОРМ рефлексии.

Марксистские определения и философские догмы

«Недобросовестные умы, - пишет Байков, не поглядев в зеркало, - не желая довольствоваться пустыми определениями, пытаются их «обогатить», «углубить», добавить к ним какой-нибудь «интересный» смысл, который подсказывает им их воображение».

Интересно, Байков думает, когда пишет? Это, какое же определение марксистской диаматики – ПУСТОЕ? Может быть ленинское определение материи? Читал ли «ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР» ГК, Сарабеев то, что ему подложил Байков, или ему достаточно того, что Байков против «Прорыва»? Наверняка не читал, поскольку сам Сарабеев призывает авторов, присылающих свои работы в «Прорыв», не разрешать редактору править их тексты. А для чего тогда в издании нужна фигура главного редактора?

Правда, Сарабеев и тут лукавит. Редакция «Прорыва» обычно предлагает авторам САМИМ изменить фрагменты своего текста, если они согласны с предложениями редакции. А если автор не соглашается, то он может опубликовать свою статью без изменений, где угодно.

Что было бы с ядерной физикой, если бы Томсон и Резерфорд не обогатили бы и не углубили значение древнегреческого определения атома? В предисловии к первому тому «Капитал. Критика политической экономии» Маркс писал: «Я буду рад всякому суждению научной критики. Что же касается предрассудков так называемого общественного мнения, которому я никогда не делал уступок, то моим девизом по-прежнему остаются слова великого флорентийца: Segui il tuo corso, e lascia dir le genti!».

Просто, нужно не забывать, что Маркс понимал под словом критика, и тогда борьба за развитие, углубление и обогащение категориального аппарата марксизма поможет и поднять уровень теоретической подготовки субъекта, и очистить ПНЦ от начетчиков. А какой может быть судьба партии с коммунистическим названием, но с засильем начетчиков, убедительно показали КПСС, КПРФ и РКРП.

Поначалу может показаться, что хоть это Байков понимает как марксист.

«Будучи обогащёнными и углубленными, - пишет Байков, - эти категории приобретают порой удивительные качества и свойства, которые позволяют философу взглянуть «по-новому» на окружающий мир и вывести новую теорию».

Дико, что человек, претендующий на звание защитника диалектического материализма, т.е. наиболее глубокой науки О РАЗВИТИИ, берёт слово НОВОЕ в кавычки? Разве обогащение и углубления теоретического содержания категорий, т.е. их развитие, не является обязанностью диалектика? Байков не понимает, что и категория «материя» за прошедшие 150 лет реально обогатилась новыми понятиями и представлениями. Здесь и таблица Менделеева, подтвердившая всеобщность диалектической спирали, и модель Томпсона, и модель Резерфорда, и, даже, пока, превратно истолкованный, бозон Хиггса.

Или, может быть, уже существует труд, в котором диалектический материализм изложен последовательно, стройно, полностью и окончательно и, даже, можно назвать его автора, а потому всем марксистам можно не напрягать своё сознание?

Плачевное состояние коммунистического движения на планете доказывает обратное. Байков, а стало быть, и Сарабеев не понимают, что в связи с непрерывным, хотя, и не ритмичным развитием мировой науки, неизменным остается начертание букв в слове материя, а понятие материя неуклонно расширяется, углубляется, детализируется, и только от уровня научной подготовки марксистов зависит, будет ли в общественном сознании бозон Хиггса жить как неделимая частица бога или как частица, столь же сложная по устройству и функциям, как и Млечный путь. Если в это дело не вмешаются компетентные марксисты, то большинство физиков, за умеренную плату будут продолжать врать, что они открыли частицу бога, или частицу «отвечающую» то ли за массу, то ли за гравитацию.

Разумеется, материя была и остается, прежде всего, объективной реальностью. Но, если было время, когда материя тысячи лет вызывала у миллионов людей своим наличием только ощущение и никаких соображений, а потому прогресс полз улиткой, то мы всё ближе подходим к эпохе, когда большинство частных проявлений и свойств материи будут порождать в сознании людей не ощущения, а, прежде всего, адекватные соображения, поскольку, чем дальше, тем большую роль в производстве главных условий жизни социума, начинают играть те свойства материи, которые ощущений у человека не вызывают вовсе, например, «дырочная проводимость» или угол наклона электронных орбит, а требуют Рассудка и только. Поэтому, не далек тот момент, когда, например, примитивные, первобытные инсинуации махизма о материи, как о комплексе субъективных ощущений, будут ОКОНЧАТЕЛЬНО посрамлены в сознании всей мыслящей интеллигенции открытиями объективной физической природы этих ощущений, адекватность которых материальному объекту или материальному процессу - абсолютна.

Одна из причин наличия в природе таких «философов» как Байков, заключается в том, что после 1953 года в теории марксизма не произошло никакого развития, а в соединении с формализмом и начётничеством в изучении уже имеющегося марксистского наследия, история и получила таких дураков-предателей на посту «генсека», как Хрущев, Андропов и Горбачев, не говоря уже о многочисленных волкогоновых, юшенковых, ципко. В этот период особенно сознательно забалтывалось или душилось умственной леностью партийных карьеристов ленинское требование о ТВОРЧЕСКОМ подходе к марксизму, тем более, после понесённых поражений.

«Мы, - учил Ленин, - вовсе не смотрим на теорию Маркса как на нечто законченное и неприкосновенное; мы убеждены, напротив, что она положила только краеугольные камни той науки, которую социалисты должны двигать дальше ВО ВСЕХ НАПРАВЛЕНИЯХ, если они не хотят отстать от жизни. Мы думаем, что для русских социалистов особенно необходима самостоятельная разработка теории Маркса, ибо эта теория дает лишь общие руководящие положения, которые применяются в частности к Англии иначе, чем к Франции, к Франции иначе, чем к Германии, к Германии иначе, чем к России. Поэтому мы охотно будем уделять место в нашей газете статьям по теоретическим вопросам и приглашаем всех товарищей к открытому обсуждению спорных пунктов». (Т.4.)

Вопреки пугалкам со стороны Байкова, рискну развить и дополнить это ленинское положение актуальными требованиями, учитывая, как раз, особенности переживаемого периода. Применительно к современной России, обновленная теория марксизма, во-первых, должна и будет существенно отличаться и от того, что уже написали, например, Мао Цзэдун, Хо Ши Мин, Ким Ир Сен, и Фидель Кастро, но и от того, что писали Ленин и Сталин, поскольку они ни разу в жизни не переживали такого поражения, абсолютно позорного, которое потерпели партбилетчики КПСС.

Во-вторых, наученные горьким опытом мелкого карьеризма и троцкизма, мы не будем уделять место в нашем издательстве статьям ВСЕХ, кто рвётся обсуждать «спорные пункты» теории марксизма. У редколлегии уже достаточно опыта, чтобы, прочтя несколько страниц присланного текста отличить добросовестного искателя истины от оппортуниста. К тому же, коммунистическое движение в РФ находится на таком этапе своих конвульсий, что очень трудно ожидать глубоких теоретических статей от РУСО, КПРФ, РКРП, и мы вынуждены, с прискорбием, признать: складывается впечатление, что вокруг «Прорыва» уже сконцентрированы все те, кто в данный момент способны в РФ проводить исследования на уровне серьёзного марксизма, и, в ближайшее время, круг это будет расширяться достаточно медленно, поскольку Фонд РА, а теперь и ГК, и ЛК некоторое время будут отвлекать читающую и пишущую молодежь, одни - экономизмом, другие - акционизмом или ещё более крутыми хвостизмом, начётничеством, организационной суетой, вокруг не существующего, пока, научного центра.

Сегодня возможности для разработки и распространения теоретических взглядов в РФ едва ли не идеальные. Но, если ГК и ЛК будут следовать советам Байкова, то и им придется специализироваться на пропаганде догматизма и плюрализма. Горбачевский «плюрализм мнений» в партийной печати убедительно показал на примере экономического отдела журнала «Коммунист», возглавляемом Егором Гайдаром, в какую идейную клоаку могут увести партийные массы догматики на словах, но антикоммунисты на деле. Поэтому догматикам от марксизма пусть Сарабеев предоставляет страницы ГК и ЛК, а для критики догматиков мы будем использовать страницы «Прорыва», и думающие пролетарии будут, каждый раз, иметь для сравнения чистую точку зрения. Разумеется, всё сказанное не исключает, что Байков и Сарабеев могут пересмотреть свою позицию, измениться в лучшую сторону, но ясно, что, теперь, это произойдёт не скоро.

Из приведённой нами ленинской цитаты следует, что классики марксизма не успели закончить за потомков всю теоретическую работу, поэтому современные левые должны её доделать, но не так, как это делала, например, профессура Институт марксизма-ленинзма при ЦК КПСС, десятилетиями выбирая из работ классиков отдельные фразы, содержащие в себе, например, слово «диалектика», и компонуя их в различные сборники по «критерию» времени написания или по алфавиту.

«Но вместе с этим обогащением и углублением, - продолжает пугать читателей Байков, - эти всеобщие категории теряют свою всеобщность и абстрактность, свою диалектическую природу, свою логическую строгость, перепутываясь с более конкретными категориями, и, в конечном счёте, переходят из сферы науки в сферу праздных фантазий. Всякая теория, основанная на чистом воображении и недобросовестном обращении с понятиями, перестаёт быть научной и становится метафизикой».

Да уж, кто не знает, что потерять абстрактность для философской категории это страшнее, чем для мусульманки потерять девственность до свадьбы. Ни один пролетарий не поймет ничего в сказанном, если философская категория недостаточно абстрактна. Ведь, пролетарии, особенно физического труда, они до абстракции, ой, как охочи. Хлебом не корми, дай абстракцию. Но, прочитав во введении, как твёрдо Байков собирается стоять на страже отвлеченных понятий и философских абстракций, пролетарии, особенно, физического труда, конечно же, с удвоенной энергией возьмутся за прочтение всего его текста до последней страницы. Думаю, особенно, им должны понравиться пространные цитаты Гегеля.

Между тем, поработав не один год на промышленном предприятии, я, например, давно понял, что из всех категорий населения, пролетарии преимущественно физического труда являются той частью социума, которая наиболее склонна к конкретике и, даже, несколько презирает гуманитарную интеллигенцию за склонность к снобизму абстрактно мыслящих. Рабочая дисциплина на предприятиях держится не только на страхе, но ещё и на том, что мастера, бригадиры, технологи и инженеры, как правило, пользуются у рабочих авторитетом, как знатоки конкретных комплексных производственных вопросов, а потому, когда в среде пролетариев появляется теоретик, говорящий с рабочими на уровне абстрактных цитат, получается то, что произошло в СССР в 1990 году, когда в партии не нашлось НИ ОДНОГО агитатора, который бы смог поговорить с бастующими шахтерами научно-популярным языком и убедить их в преимуществах социализма.

Сарабеев призывает искать в современном пролетариате особей, мотивированных на восприятие коммунистической пропаганды через уровень их скромной зарплаты. «Прорыв» же предлагает всем коммунистам достичь такого уровня личной научной подготовки, благодаря которой они смогут убедить не только рабочих, загнанных бытовыми трудностями в протестное движение, но и вполне благополучных пролетариев умственного и физического труда через их сознание, а не через желудок или анал, заросший паутиной. «Прорыв» уже не раз обращал внимание на тот факт, что у многих авторов «Прорыва» решение задач выживания вызывает необходимость затрачивать столько жизненных сил, что на творческую теоретическую работу у них, порой, не хватает ни сил, ни времени. Поэтому, современным левым, претендующим на звание коммунистов, необходимо работать так, чтобы, завершив исследование на уровне высоких научных абстракций, научиться выводы из своих исследований превращать в доступные пониманию большинства пролетариев преимущественно физического труда.

Байков же не ведает, что, практически, у каждой науки есть уровень фундаментальных, а есть, абсолютно необходимый и органичный, уровень прикладных знаний, и эти уровни, как и всё в мироздании, будучи противоположностями, образуют единство. Следовательно, если не придавать фундаментальным философским абстракциям необходимую пропагандистскую форму и содержание, то лучше уж сразу, при первой же встрече с пролетариями умственного и физического труда, пользоваться латынью. Уверен, пролетарии будут долго просить такого пропагандиста повторить этот рэп, но под пиво.

Чтобы лучше понять, как фундаментальность связана с лапидарностью, абстракция с конкретикой, предлагаем читателю, следуя методологическим рассуждениям Байкова, взять любую философскую абстракцию, например, материя и постепенно заполнить эту абстракцию более КОНКРЕТНЫМИ и частными категориями, например, качество, количество, тождество, противоположности, отрицание, развитие так, чтобы в конечном итоге у вас получилась, как пишет Байков, «ПРАЗДНАЯ ФАНТАЗИЯ» .

Возьмём для примера такую абстракцию, как атом. Много ли поймет собеседник в ленинском определении материи, если он не имеет ни малейших представлений об атомной и субатомной её природе? Что потеряет пролетарий, если коммунист объяснит ему понятным языком, что за абстрактной категорией «атом» кроется вся периодическая система элементов Менделеева и гигантские объемы энергии, которую можно выделять и через синтез легких, и через расщепление тяжелых атомов, а потому коммунизму не грозит энергетический голод никогда?

Самое печальное, что сотни тысяч членов партий с коммунистическими названиями, «благодаря» таким « просветителям», как Байков, не понимают, что сказать материя и поставить на этом точку, значит, ничего не сказать и ничего не понять в материи, поскольку она неотделима ни от совершенно конкретного качества, ни от конкретного количества. Качественной стороной материи является бесконечное многообразие форм её существования, а количественной стороной материи является бесконечное множество форм каждого вида. А поскольку в первом случае речь идет о различиях форм, а в другом случае речь идет о бесконечном множестве тождественных форм, например, электронов или фотонов в мироздании, постольку, приходится вести речь о противоположностях, составляющих конкретную объективную сущность материи, благодаря чему её формы имеют возможность бесконечно развиваться, по законам перехода старого качества в новое, на основе количественных изменений. И никакого иного пути развития у материи нет. И не может марксизм, произнося слово «материя», не иметь в виду и развития, как её неотъемлемого качества. А то, ведь, Байков, думает, что если материя дана нам в ощущениях, то ощущения должны быть примерно такими же, как у кота от сметаны. Но если марксист абстракцию «материя», не ассоциирует с категорией развития, то, какой же он марксист? У большинства современных претендентов на звание марксиста так и получается: материя отдельно, а изменение, движение, развитие отдельно. Повторимся, а как быть со свойствами материи, недоступными нашим ощущениям, но открытыми уже после ухода Ленина из биологической формы жизни. Что, не включать их в определение материи? Естественно, Байков скажет, поскольку он в этом убежден, что тогда определение утратит свою абстрактность, и в пролетарских средах все начнут фантазировать. А это самое страшное. Но, если бы Байков знал ленинское определение, данное им... ОПРЕДЕЛЕНИЮ, то он не говорил бы глупости и не позорил бы ГК и ЛК.

Заключение

Обычно, во введении автор знакомит читателя с ситуацией, породившей необходимость и актуальность исследования и публикации, знакомит читателя с исходными установками, которые признаются автором в качестве краеугольных, и обозначает основное направление исследования, его цели и задачи. Разумеется, возможны и иные варианты содержания введения, тем не менее, уж познакомить читателя с позицией автора по вопросу используемой методологии, крайне желательно.

А что мы видим в данном случае?

Сначала, Байков характеризует категории - бытие, пространство, время и материю, как краеугольные, потом все они скопом объявляются всеобъемлющими, в следующем абзаце их определяют как отвлеченные, а потому как абстрактные, наконец, он обзывает категории диаматики пустыми, но… решительным образом не подлежащими наполнению каким-либо конкретным содержанием ради того, чтобы они не потеряли свою абстрактность.

Беспорядочность, несвязность, взаимоотрицающие «определения», содержащиеся во введении, вынуждают предположить, что введение Байков списал... у Курмеева.

Но это не означает, что основная часть работы написана вразумительно.

Поэтому, продолжение следует.

Июнь - июль 2016
Написать
автору письмо
Ещё статьи
этого автора
Ещё статьи
на эту тему
Первая страница
этого выпуска


Поделиться в соцсетях

Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100
№4 (50) 2016
Новости
К читателям
Свежий выпуск
Архив
Библиотека
Музыка
Видео
Наши товарищи
Ссылки
Контакты
Живой журнал
RSS-лента