Федорино горе - 2
Философская драма
Абсолютная истина вообще, как её «понимает» библия и Голобиани, одна и обо всём сразу, конечно, не существует, поскольку научной, истинной может быть только КОНКРЕТНАЯ мысль, содержание которой полностью соответствует КОНКРЕТНОЙ объективной действительности. Иными словами, истина есть исчерпывающе точное отражение действительности, оформленное вербально.
Редакция не делает никаких окончательных выводов по поводу персон, подвергаемых критике на страницах журнала «Прорыв». Мы исследуем только конкретные тезисы и положения, которые, по нашему убеждению, противоречат коренным положениям науки и не более того, пока. В мире многое изменчиво, и потому остаётся надежда на то, что для начинающих теоретиков не «все мосты сожжены».
Но, поскольку в научно-теоретической форме классовой борьбы нет места для компромиссов, постольку критика должна и будет вестись без какого-либо учёта возможного недовольства отдельных персон.
Не будет преувеличением, если сказать, что публикации в журнале «Прорыв» на фундаментальные философские темы уже сослужили хорошую службу и восстановили одну из важнейших ленинских традиций в некоторой части левого спектра. Наши публикации вынуждают современных, относительно молодых, левых несколько отвлечься от избирательных кампаний, от словесной борьбы с «режимом» и включиться в теоретическую форму классовой борьбы не в школярско-семинарском, безответственном варианте, а на полном серьёзе, неся персональную ответственность за сказанное и, в лучшем случае, извлекая верные уроки. И наоборот, поддавшись иллюзии - победить в споре любой ценой, закрепощаясь в своём юношеском максимализме верхогляда, некоторые наши оппоненты обрекают себя на привычку к логическим спекуляциям и незаметно для себя деградируют всё отчаяннее.
Голобиани о жарких спорах
между материальными объектами
В 47 выпуске журнала «Прорыв» была опубликована статья под названием «Диалектика объективных противоположностей бытия и субъективных противоречий в сознании». В частности, в этой статье говорилось, что
«Истина не может быть внутренне противоречивой, так как истина есть строгое соответствие сознания объективной реальности, а в реальности… никаких противоречий нет. Противоречие - целиком продукт сознания, это результат АБСТРАГИРОВАНИЯ от конкретных свойств единых вещей, когда одна ЧАСТЬ противоречит ДРУГОЙ ЧАСТИ в абстрактной форме. Объективно существующие противоположности - являются свойствами одного и того же общего, которое в абстрактной форме не может быть самопротиворечиво».
Это определение оказалось предметом скоропалительного спекулятивного разбора со стороны Голобиани в его статье «О диалектике противоречий», опубликованной в «ГК».
«Источником и содержанием всякого движения и развития, - поучает Голобиани, - являются противоречия. Это предельная, фундаментальная сущность отношений между материальными объектами, которая отражает изменчивость действительного мира во всём его многообразии».
«Противоречие… это… сущность…, которая отражает…». Стало очевидно, что Голобиани не понимает причину, по которой Маркс двадцать лет писал первый том «Капитала». Маркс не стал издавать первые три варианта этого исследования, а, после выхода книги в свет, подверг основательной переработке уже напечатанное произведение. Одна из причин требовательности Маркса к своей собственной работе состояла и в его нежелании, чтобы в сознании его читателя возникали противоречия, чтобы сформулированные положения порождали двусмысленности. Маркс хотел, чтобы мысль читателя ДВИГАЛАСЬ от одного доказанного положения к более высокому, глубокому и широкому общему выводу, чтобы читатель не зазубривал, а понимал логику движения мысли. Т.е. Маркс перелопачивал «тонны словесной руды» ради поиска категорий, предельно точно, а не противоречиво отражающих суть исследуемых явлений.
Если бы Голобиани понимал, что «Капитал» и есть форма движения ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ мысли, развивающейся ДИАМАТИЧЕСКИ от простого к сложному, от абстрактного к конкретному, от фиксации и исследования факта к формулировке закона, т.е. от истины более низкого уровня к истине абсолютной, отрицающей все спекуляции буржуазных экономических учений, то, возможно, он поостерёгся бы утверждать, что противоречия, - это «предельная, фундаментальная сущность отношений между материальными объектами».
До сих пор материальные объекты в виде сковородок и тарелок противоречили друг другу в детской сказке «Федорино горе». Но с легкой руки Голобиани, материальные объекты начали противоречить друг другу и в его философии. Вот, где горе-то! А ведь у Голобиани была возможность давно понять, что материальные объекты могут быть тождественными, образовывать единство, находиться в состоянии борьбы, но они не умеют противоРЕЧИТЬ друг другу.
Кто изучал историю мировой экономической мысли, знает, что между теориями, например, Монкретьена и Петти, Кэне и Буагильбера, Адама Смита и Давида Рикардо есть крупные различия, которые и обозначаются в русском языке словом противоречие, когда утверждение одного автора опровергает утверждение другого автора, или когда автор в конце повествования забыл, о чем он говорил вначале. Совершенно ясно, что, если бы Маркс пытался открывать объективные экономические законы, рассматривая исключительно субъективные противоречия, имеющиеся в теориях его предшественников, то из этих субъективных заблуждений ему не удалось бы вывести объективные законы. Субъективные противоречия достойны изучения лишь для того, чтобы надёжно избегать их повторения, ведь в 99% спорных ситуаций, до сих пор, как показала многовековая история народов, неправы были все стороны, а в результате подобной «неправоты» и наказание следует всем, например, в виде первой мировой войны, полыхавшей четыре года, как кара миллионам за неразрешенное в их сознании противоречие между армией труда и кучкой олигархов.
Долгое время «Прорыв» убеждал своих читателей в необходимости тщательного изучения «Науки логики» Гегеля, обращая, однако, внимание на то, что этот труд написан весьма талантливым ИДЕАЛИСТОМ, и поэтому внимания заслуживает только въедливость его методологии, т.е. основательность логических конструкций, позволяющих расшифровывать содержание и сущность важнейших категорий СУБЪЕКТИВНОЙ диалектики, основу которой и составляют противоречия в суждениях... бога. Нетленно ценными в работе Гегеля являются те фрагменты, где он рассматривает коренные категории философии, свойства, содержание и развитие индивидуального и общественного мышления. Но и эти рассуждения Гегеля приобретают ценность только в том случае, если из них выбросить исходные постулаты, например, бога, мировую душу, абсолютный дух, абсолютную идею и другую мистическую шелуху. В трудах Гегеля, в угоду религиозным мракобесам, все объективные реальности меняют свои формы, качественные и количественные определенности в порядке отражения подвижек в сознании мирового духа, в его «мыслях», развивающих самих себя на пустом месте.
Поскольку, по мнению идеалистов, первоначально, абсолютная идея пребывает в сингулярном состоянии, т.е. содержит в себе ВСЕ будущие идеи обо всём без исключения и сразу, а потому является неконкретным бессодержательным ничем в самой-себе-для-себя сущей идеей. Как говорится, обо всём, и ни о чем конкретно. Т.е. правоверные идеалисты руководствуются тем, что исходная мысль бога, существующая априори, не обнаруживая деталей, вдруг, в некий момент, начинает делиться, как клетка, на конкретные идеи, и каждая новая конкретная идея превращается в материальный объект, соответствующий каждой частной мысли, отпочковавшейся от мировой идеи. А спонтанное развитие божественных идей приводит, по мнению верующих, к неожиданным изменениям в материальных объектах, т.е. к необъяснимым чудесам.
Однако, если в центр исследования поставить сознание живого младенца, родившегося в конкретной исторической среде, мозг которого (с физиологической точки зрения) вполне дозрел до состояния, соответствующего существу разумному, но, пока, он ещё не видел этот мир в сколь-нибудь значительном объёме, то, по мере наполнения сознания ребёнка фактами, взятыми из объективной реальности во всей сложности её связей, развитие мышления ребёнка утратит какой бы то ни было мистицизм и будет соответствовать диалектическим законам развития сознания, наиболее чётко впервые сформулированным Гегелем. Иными словами, «законы» развития «мирового духа» по Гегелю есть обыкновенная поповщина, привнесенная им в диалектику ради избавления себя от нападок попов, жутко досаждавших, в своё время, Копернику и Галилею. Но, если рассматривать законы развития сознания, открытые Гегелем, как ступеньки развития живого познания объективной окружающей действительности в её конкретных исторических условиях от нуля знаний к объективной истине, то, в этом случае, как писал Ленин, Гегель - вполне материалист.
Всего этого не понимает Голобиани, а потому у него, как и у заправского идеалиста, «источником и содержанием всякого движения и развития являются ПРОТИВОРЕЧИЯ», тем более, между «материальными объектами».
Понимает ли Голобиани смысл категории «противоречие»?
Может ли существовать противоречие между двумя кирпичами? А между кирпичом и печником? Разумеется, в сознании печника по поводу кирпичей (какие из них куда класть), противоречие может возникнуть, и печник методом исключения придет к какому-нибудь решению, не обязательно верному. Но способен ли кирпич размышлять по поводу того, где ему лучше расположиться в печке? Или, можно ли обнаружить следы влияния противоречия между философией Канта и Гегеля, например, на вулканическую деятельность? Можно ли и нужно ли называть взаимодействие поршня и раскаленного газа противоречием? Разумеется, НЕТ!
Нужно обладать буйной фантазией, чтобы в материальных средах, объективно не обладающих способностью к связной, логической РЕЧИ, обнаружить противоРЕЧИЯ и, подобно Голобиани, утверждать, что источником и содержанием ВСЯКОГО движения и развития являются противоречия.
Иной вопрос, что в публицистических статьях можно применять слово «противоречие» в не очень строгом контексте, если понимать, что в процессе отражения тождества, единства и борьбы объективных противоположностей в сознании человека могут возникнуть субъективные противоречия, например, между точным отражением факта и ошибочным пониманием объективных причин его возникновения.
Многим нашим читателям хорошо известно положение марксизма, гласящее, что на определенном этапе развития любой формации производительные силы общества вступают в противоречие с существующими производственными отношениями.
Но была ли формулировка этого противоречия знакома людям раньше, чем возникла теория Маркса? Есть конкретный исторический рубеж, когда впервые в истории человечества появляется эта конкретная формулировка, а до Маркса никто не знал, да и сегодня многие не знают, о наличии этого теоретического противоречия. А противоречие в их сознании не возникает потому, что они не видят его сегодня, как и сто пятьдесят лет тому назад, а потому и не могут, и не собираются его устранять. Иными словами, кто видит противоположности, но в его сознании не возникает противоречия по поводу увиденного, тот своё рабство воспринимает, как нормальное, заслуженное положение вещей.
Противоречие по поводу производительных сил и производственных отношений в сознании Маркса возникло потому, что в реальности, с самого момента зарождения рынка, а тем более, рынка капиталистического, эти ПРОТИВОПОЛОЖНОСТИ уже существовали: общественный характер производства и частнособственнический характер производственных отношений. Однако их нужно было УМЕТЬ увидеть и оформить подмеченное вербально. Маркс это увидел первым потому, что к тому времени, он, один из немногих людей на планете, владел диаматическим мышлением в полной мере.
Диаматические противоречия есть взаимоисключающие суждения, порожденные взаимоисключающими противоположностями. Но это не исключает существование и обыденных противоречий, когда одному заблуждению противопоставлена ещё большая нелепица. Такие формы противоречия, обычно, называют глупостью.
В те исторические периоды, когда антагонизм между производительными силами и производственными отношениями выражен ещё не очень рельефно и не перерос в революционную ситуацию, эту противоположность не замечают даже теоретики. Но, по мере развития капитализма, разделение труда делает производство ощутимо общественным, а концентрация капитала демонстрирует явный рост его паразитизма. В результате, даже, апологеты капитализма, например, Смит и Рикардо, исследуя эти противоположности, уперлись в логически неразрешимое для них противоречие. Они ясно поняли, что справедливо распределить национальный доход на прибыль предпринимателя и заработную плату пролетариев при капитализме невозможно и… осознанно поставили жирную точку в своих исследованиях.
Маркс же, в тезисах о Фейербахе, пишет, что, до сих пор, профессора противоречиво «объясняли» то, как устроен мир, а задача состоит в практическом устранении предпосылок для возникновения противоречия. Ясно само собой, что без устранения отжившей противоположности, т.е. частнособственнической формы производственных отношений капитализма, развитие производительных сил невозможно, если, конечно, под «развитием производительных сил» понимать преодоление придаточной позиции миллиардов людей по отношению к машине, пусть даже с клавиатурой и монитором. И зря интеллигенты считают, что геморрой, высиженный ими в процессе обслуживания интересов хозяина в банке или на бирже, благородней и приятнее грыжи грузчика.
По мнению прорывцев, подавляющее большинство современных левых публикаций, верно отражают ФАКТ крушения КПСС и СССР, но ошибочно (вот уже 25 лет) трактуют ПРИЧИНЫ этого крушения и, таким образом, имеют перед собой, неразрешенное для большинства из них, противоречие: видим, что произошло, но не знаем, почему, и потому не знаем ни того, как это убедительно выразить словами, ни того, как с этим бороться. Но это же противоречие и приводит к тому, что все 25 лет идет работа мысли в левом спектре над разрешением этой проблемы. Наличие противоречий, т.е. множества взаимоисключающих суждений, является естественной формой выражения того, что общественное сознание трудится, что мысль движется. И это хорошо. Но и тут возникает противоречие. Если удовлетвориться лишь самим фактом движения мысли и не судить себя строго за многолетнюю безрезультатность своего движения, то исследование будет доставлять удовольствие и вечно идти в рамках порочного бернштейнианства. Если мысль движется исключительно в рамках выработанных противоречий и не пытается или не может адекватно отразить объективную действительность, то такое мышление может блудить в трёх противоречиях до бесконечности, поскольку ошибочных вариантов бесконечное множество, а абсолютная объективная истина только одна, и она конкретна по каждому поводу.
Причины крушения КПСС актив «Прорыва», для себя, уже выяснил и проверяет состоятельность этих выводов на практике. Теперь, для нас, дело постепенно переходит в плоскость пропаганды, агитации и организации, а не только теоретических исследований.
Таким образом, всякое устраняемое противоречие, сопровождающееся возникновением нового отрицающего противоречия, ведущего к ещё более острому противоречию, есть проявление исключительно высокоорганизованного мозга (а не двух любых материальных объектов), преобразующая практика которого связана с развитым мышлением, осуществляемым, с самого начала и в конечном итоге, с помощью РЕЧИ.
Сколько бы сантехников или докторов экономических наук не спорили по поводу адаптивных контрафорекционов, ни одно из противоречий, рожденное в ходе их полемики, не продвинуло бы их к абсолютной истине, поскольку адаптивных контрафорекционов не существует вообще. Противоречия, возникшие вольно, т.е. за деньги, или по необразованности, оторванные от объективной реальности, не влекут за собой развития никакого, нигде и никогда. Сохраняющееся противоречие - важная предпосылка для принятия ошибочного решения, поскольку не наличие самого противоречия как такового ведёт к развитию общественного бытия, а РЕШЕНИЕ, принятое на основе исключённого, сознательно разрешенного противоречия.
Вспомним знаменитое противоречие сформулированное Марксом: прибавочная стоимость не возникает в обращении и, в тоже время, не может возникнуть вне обращения, она возникает в обращении и, в то же время, вне обращения. Партия большевиков вряд ли состоялась в 1903 году, если бы Маркс не разрешил теоретически это противоречие.
А у Голобиани получается, что наличие любого противоречивого сумбура в общественном сознании есть автоматическая предпосылка для стихийного развития, тем более, материальных объектов.
Археология давно открыла, что, чем более ранним является культурный исторический слой, тем ближе была «письменность» к натуралистическим пиктограммам, что отражало господство на тот момент преимущественно образного, а не категориального мышления. Пиктографические письмена доказывают, что первоначально массовое мышление способно лишь констатировать факты: что вижу, о том и пишу, а умно это или глупо, массовое сознание ещё не видит. Но, чем более развитым становилось индивидуальное и общественное сознание, чем большее количество индивидов вступали между собой в производственные международные отношения, тем шире общество использовало условные, т.е. договорные символы для фиксации содержания продуктов мышления. Долгое время мир пользовался точкой и тире для общения. Самой читаемой фразой, известной всем грамотным людям во всём мире долгое время была фраза «Спасите наши души», SOS, передаваемая азбукой Морзе.
В настоящее время, практически вся информация оформляется всего-навсего двумя договорными символами: кружочком и палочкой. Оказалось, что с помощью этих двух абстракций, расположенных в определённом порядке и в разных количественных пропорциях, можно зафиксировать все реальные факты, в том числе, рожденные человеческой практикой, все противоречия, рожденные теорией, на удовлетворительное усвоение которых современный человек тратит, в лучшем случае, годы в средней школе и в ВУЗах, включая аспирантуру.
Правда, в связи с рыночной реформой образования в РФ, всё большая часть молодёжи, рожденной в эпоху капитализма, деградирует, а современные либералы и демократы, националисты и клерикалы интернета стали опять выражать свои «мысли» пиктографическими смайликами, не уступающими, по смысловой насыщенности, наскальным рисункам неандертальцев.
Немного о диаматической
культуре мышления
Как должен был рассуждать Голобиани, если бы он уже овладел культурой философского мышления, тем более, марксистского. Он должен был добросовестно и детально раскрыть читателю сначала своё понимание мира объективных противоположностей, их тождество, единство и борьбу, а уж потом раскрыть своё понимание противоречий и причин их возникновения в его сознании, как результата, определенной формы и уровня качества субъективного отражения, как одного из мотивов к дальнейшему движению мысли, если, конечно, философ обладает необходимой степенью добросовестности. Возможно, Голобиани, как все оппоненты «Прорыва», считает, что читатели уже знают всё, и потому можно никому ничего не объяснять, а просто писать, не задумываясь и не перечитывая написанного.
Между тем, характеризуя «ядро диалектики», т.е. науки о развитии, Ленин, в ходе исследования «Науки логики» Гегеля, определяет его, в отличие от Голобиани, как «единство и тождество ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ», а не противоречий. И дело тут вовсе не в авторитете конкретной цитаты, а в исходном положении диаматики: материя первична, сознание вторично, следовательно, объективные противоположности первичны, субъективные противоречия вторичны, т.е. производны. Отсюда легко сделать вывод: поскольку общественное материальное бытие первично, а общественное сознание вторично, постольку противоречия в общественном сознании могут порождаться лишь наличием объективных противоположностей в реальном общественном бытии. Иной вопрос, что, будучи открытой, истина приобретает первичный, плановый характер по отношению к реальным связям людей, но не раньше, чем произойдёт культурная революция, окончательное очеловечивание прямоходящих млекопитающих, и они, наконец, осознают себя обществом и перестанут словом «цивилизация», т.е. правилами поведения под надзором полиции и церкви, маскировать свою примитивную стадность, убогость которой запрограммирована отношениями частной собственности и, вытекающей из неё, массовой неграмотностью.
Объективная реальность
как ограничитель идиотизации
противоречий в сознании
Кто читал древнеегипетские, древнегреческие мифы, библию, тот не мог не заметить, что, накануне принятия некоторых решений, боги творили свои деяния от уже достигнутого уровня. Даже в детородном вопросе бог поступал относительно логично. Если свет, твердь земную и небесную он творил из ничего, то человека он лепил из уже сотворённого минерала - «праха земного», хотя, мог бы и человека сотворить из ничего. Затем, по неозвученной логике, он сделал каждой твари по паре, чтобы плодились и размножались сами путём половых сношений, уже не отвлекая его от очередных дел. Но, создав мир животных, а уж потом, человека, господь спровоцировал материалистов на создание теории об изменчивости видов. После животных, бог создал существо, биологически мало отличающееся от обезьяны, наградил его резус фактором, но сделал его внешне похожим на бога. Наблюдая за животным миром, он понял, что при таком подходе, каждый раз, после смерти рукотворного Адама, придется заново лепить его из праха, хотя, под боком уже есть его же гениальное изобретение - половые сношения.
Следует обратить внимание и на то, что Адаму бог не предписывал распятия на кресте, поскольку еще не народилось достаточного числа грешников. Утром грешники - вечером распятье, но грешники - вперёд! Как видим, иногда всё очень непротиворечиво: сначала грешники, а уж потом распятие. Непонятно только, зачем нужно было богу, создав Еву, устанавливать для Адама запрет на половую жизнь. Но «логика» господа неисповедима, а поэтому прихожанам приходится лишь верить написанному и славить мудрость его необъяснимую. Но когда природа взяла своё, то бог послал свои творения ко всем чертям, оставив в раю... животных и изгнав людей, отомстив лично Еве за любовь к Адаму..., обрекши ВСЕХ женщин на муки родов. «Логично». Насмотревшись на перипетии земной жизни сыновей Адама, особенно Каина и Авеля, утопив, однажды, почти весь род человеческий за половые излишества, бог решил завести себе ещё одного сына. Однако он не стал, опять, лепить его из праха земного, но и не стал следовать буквально практике млекопитающих, а совершил акт искусственного, т.е. непорочного оплодотворения замужней девственницы, жены плотника (сегодня им мог быть, например, автослесарь из колена Давидова).
Как оказалось, сын был нужен богу всего-навсего для спектакля, в первом акте которого сын божий убеждает людей, что бог един, а он, Иисус, - его сын. Уверовавшие в это, смогут попасть в рай опять, по протекции сына божьего, но только после смерти, страшного суда и только, если поверят в проповеди сына божия. А во втором акте спектакля, бог прощает людям все их грехи, но лишь после того, как они оплевали, избили, прибили к кресту гвоздями, закололи копьём бессмертного сына божьего на этом кресте. Как видим, если не следовать строго логике, то фантазии противоречиво уживаются с реальными фактами общественного бытия, образуя вопиющие нелепости, полный список и разбор которых можно найти в исследованиях Спинозы.
Идеалист легко зазубривает эту историю, поскольку она требует не ума, а лишь веры. Но материалистам ясно, что по мере продвижения мысли авторов писания от ветхого завета к новому им невольно пришлось пытаться не противоречить предыдущим текстам (ведь, эта неспешная литературная работа пророков длилась не меньше семи веков до нашей эры, и ещё три века после рождества христова). Потому-то в ветхом завете главными злодеями были фараоны древнего Египта, хотя и довольно безымянные, но не пришельцы из космоса, а уже в новом завете, главными злодеями являлись римские императоры и их наместники, а не госсекретарь США или Путин.
Описывая бытие бога, наполненное чудесами, пророки были вынуждены, тем не менее, катать сына божьего на, современном им, обычном осле, а не на мэрсе, как патриарха всея Руси, а жители Иудеи вынуждены были махать сыну божьему местными пальмовыми ветвями, а не импортными берёзовыми вениками. Таким образом, даже при всём желании, физиологически здоровый мозг человека не даёт ему вырваться окончательно за пределы объективных законов взаимодействия конкретных исторических материальных фактов и противоположностей бытия. Тех же, кому удалось вырваться за пределы адекватного отражения объективных противоположностей, во все временами на Руси называли, в лучшем случае, блаженными.
Чем дальше в лес, тем больше противоречий…
между топографическими кретинами
«Если, - пишет Голобиани, - рассматривать объект в статическом режиме, то никаких противоречий, конечно же, не обнаружится. Будет лишь противоположность различных свойств, но последовательный марксист-диалектик тем и отличается от различного рода идеалистов, метафизиков и эклектиков, что рассматривает мир в развитии, не ограничиваясь отдельными, никак не связанными между собой, выхваченными из окружающего мира фрагментами».
Как видим, сначала, Голобиани говорит о бессмысленности рассмотрения объекта в статичном режиме, а в конце фразы подменяет тезис и предлагает рассмотрение всего мира в развитии. А кто против? Ведь и Лбов, если внимательно читать, формулировал определение истины не из наблюдения за выеденным статичным яйцом. Он предложил сразу самый общий, всемирный вариант постижения истины в пределах всей развивающейся материи. В частности, Лбов в своём определении, рассматриваемом Голобиани, пишет: «Противоречие - целиком продукт сознания, это результат АБСТРАГИРОВАНИЯ от конкретных свойств единых вещей, когда одна ЧАСТЬ противоречит ДРУГОЙ ЧАСТИ в абстрактной форме». Т.е., и Лбов утверждает, что, если абстрагироваться от КОНКРЕТНЫХ свойств ЕДИНОЙ, ЦЕЛОСТНОЙ, естественно, развивающейся вещи, а рассматривать только внутренние противоположности обособленно, то мы и придём к противоречиям в абстрактной теоретической форме, а то и к обычной глупости. Если абстрагироваться от целостного реального бытия, а всё исследование посвятить, например, отдельно материи, отдельно пространству, отдельно времени, отдельно сознанию и т.д., то мы никогда не получим целостного представления о бытии. Коротко говоря, диаматика не противопоставляет общее и частное, общее и единичное, общее и отдельное. Диаматиком может стать только тот, кто овладел методологией соединения всех перечисленных противоположностей в своём сознании так, что в результате теоретическая модель не противоречит реальному бытию.
Лбов и описал один из универсальных методологических приёмов достижения истины: рассматривать единство и борьбу противоположностей, из которых состоит любая конкретная «вещь», приводящих к возникновению и развитию данной наблюдаемой вещи. Но, поскольку «наблюдатель» - субъект, постольку все операции в его сознании, по поводу этих противоположностей, ему придётся проделывать в своей голове, в режиме «манипуляций» вербальными абстракциями на том или ином методологическом уровне.
Только очень недобросовестный человек, будучи хорошо знакомым с трудами Лбова, может обвинить его в том, что его формулировка истины была результатом упрямого рассмотрения им лишь статичных объектов, отдельных их сторон и полного забвения того, что мироздание необходимо рассматривать в развитии.
Что имеет в виду Голобиани под «статичным объектом»? Количественную неизменность бредущего стада, или механическую недвижимость скульптурных памятников отдельным личностям? Что, если стадо стоит, то в нём мы не увидим никакого противоречия, а как только оно двинется - противоречия станут заметными? Между кем? Между коровами и пастухом?
Рассмотрим несколько статичных материальных объектов, например, памятники на Украине: Богдану Хмельницкому и Степану Бандере, Адаму Мицкевичу и Ивану Франко, а про памятник Ленину и Шухевичу можно и не говорить. Что, в этой статике трудно заметить противоречия, воплощенные в бронзе и камне? Неужели в условиях российского капитализма, например, Голобиани и Абрамович увидят в скульптуре Ленина одно и то же, и у них не возникнет никаких противоречий? Если между ними не возникнет противоречий только потому, что памятник недвижимо стоит, то дело плохо. А в давно уже неизменных трудах Л.Н. Толстого, что, Голобиани не сможет обнаружить ни «зеркала русской революции», ни «юродствующего во христе» в одном «флаконе»? Или том «Войны и мира» не материальный объект?
Может быть, под статичным объектом Голобиани понимает капитализм? Ведь и классический английский и современный монополистический капитализм по своей сущности - капитализм. Может быть, в понимании Голобиани, империализм - это хороший капитализм, как у Каутского, а английский классический - плохой капитализм... с классической работорговлей.
На самом деле, рассматриваете ли вы объект в относительной статике или в динамике, если вы зафиксировали противоположности в его содержании, то мысль уже может отправляться в путь, ведущий к сущности, хотя, могут возникнуть и противоречия в сознании субъекта в виде сомнений. А могут и не возникнуть. Люди, не замечающие противоречий, например, в рекламах, порождающих у нормальных людей сомнения, и превращаются во вкладчиков МММ, избирателей либерального и демократического, националистического и религиозного толка.
Но наивно думать, что наличие противоречий в рассуждениях - автоматически гарантирует развитие мысли в сторону истины. Сколько бы столетий развитие производительных сил не сдерживалось производственными отношениями, это объективное несоответствие разрешится не раньше, чем будет открыта ИСТИНА, например, относительно причин устойчивости империализма, и не раньше, чем формулировка этой причины, при помощи авангарда рабочего класса, т.е. его партии, станет достоянием сознания большей части пролетариата умственного и физического труда. Только через осмысление, объективная противоположность способна превратиться в противоречие, сформулированное теоретически. Когда же истина, относительно этой пары противоположностей, открыта, и она оформлена в теории, вот тогда противоположность производительных сил и производственных отношений, для посвященных, можно называть и противоречием, не забывая, что, на самом деле, речь ведётся о форме отношений реальных противоположностей, порожденных их дисгармонией.
Философия не изучает законы движения конкретных материальных объектов, т.е. предметом философии не являются частные случаи, в какой бы то ни было области бытия. И все прорывцы это уже усвоили. Частные случаи и единичные материальные объекты могут служить лишь бледными иллюстрациями тех проблем, которые, действительно, являются предметом философского исследования. Здесь самое время вспомнить первую цитату Голобиани, гласящую, что противоречие «фундаментальная сущность отношений между материальными объектами», чтобы понять, кто же, действительно, грешит отождествлением диамата с рассмотрением отношений между материальными объектами, Голобиани или Лбов? Диаматика исследует взаимоотношения противоположностей в их наиболее общем виде, а не комбинации конкретных фигур на доске, что и рождает таких политических комиков как Каспаров.
Марксистская философия открывает наиболее общие, абсолютные законы бытия в целом, т.е. в единстве, тождестве и противоположности его элементов, а не движение или покой отдельных объектов материи, в том числе, и механическое движение такой редкой формы материи, как общество, специфичность которого порождена субъективной, т.е. рассудочной формой отражения окружающей действительности.
Но и это делается не столько ради открытия истины в конкретных областях, сколько ради формулировки, как сегодня модно говорить, дорожной карты движения общественного сознания к главной истине: мир ПОЗНАВАЕМ, прежде всего, потому, что бога нет, но познание это не может осуществиться успешно, если мышление неадекватно отражает законы объективного бытия.
Поэтому, исследуя объективное бытие в рамках основного вопроса философии, марксизм сосредотачивается, в конечном итоге, на открытии фундаментальных законов МЫШЛЕНИЯ или, иначе говоря, ЛОГИКИ. Только вооружившись научной логикой осмысления всеобщего, философ получает инструмент, который избавляет его при решении конкретных частных и единичных проблем от мистического мусора. Говоря словами Ленина: «Пытаясь решить частные вопросы, не решив прежде общие, мы будем вновь и вновь натыкаться на эти общие вопросы и обрекать свою политику на худшие шатания».
В свою очередь, если главным инструментом исследований конкретных проблем общественного бытия является ЛОГИКА в виде диаматики, то её создание в виде развитого научного знания возможно тогда, когда работа над созданием МЕТОДОЛОГИИ, т.е. закона движения мысли по поводу наиболее общих законов ЛОГИКИ, вступит в решающую фазу. Диаматика есть высшая форма логики, направленная на открытие законов развития общественного бытия. Методология есть та отрасль логики, на основе которой и рождается диаматика. «Если Маrх, - писал В. И. Ленин, - не оставил «Логики» (с большой буквы), то он оставил логику «Капитала»... В «Капитале» применена к одной науке логика, диалектика и теория познания [не надо 3-х слов: это одно и то же] материализма, взявшего все ценное у Гегеля и двинувшего сие учение вперед».
Ленин и Сталин, вооруженные знаниями методологии, за счет беспрецедентной личной научно-исследовательской, творческой теоретической работы, решили на практике все задачи, встававшие перед ними после 1903 года, но, тоже, не оставив учебников по «Методологии» (с большой буквы), оставили цепь практических грандиозных исторических побед, т.е. подтверждение истинности своих методологических знаний, приведших их к овладению диаматикой марксизма, а от неё к победоносной практике. Нынешнему поколению марксистов было бы неплохо обобщить этот победоносный опыт и из него извлечь и Логику Победы, и методологию познания этой Логики.
Открытие законов методологии материалистического мышления не может осуществляться строго из самого мышления. Диалектико-материалистические знания человек может приобрести, лишь решая реальные практические задачи, поставленные природой, материальным общественным бытием, а не чтением священных книг.
Человеческая логика есть всего-навсего количественные и качественные характеристики объектов исследования их связей и опосредований, перенесённые в сознание человека в виде взаимосвязанных, вытекающих друг из друга определений. Если мы, например, изучаем химический состав вещества, то, как можно его синтезировать, если в сознании не присутствует вся цепочка внутренних реакций и внешних условий, при которых они осуществимы, причем при строгой последовательности действий.
Поскольку первой предпосылкой существования человечества является его беспрерывное материальное воспроизводство, постольку разные степени овладения методологией со стороны вождей и партий, разные уровни осмысления условий воспроизводства общества и приводят одни этносы к загниванию и исчезновению с лица Земли, а другие этносы, при прочих равных, к устойчивому существованию. Т.е. ошибочно надеяться на некую формальную логику. По крайней мере, мне не удалось встретить в жизни ни одного знатока учебника «Формальная логики», который бы оставил заметный след в реальной жизни. Необходимо овладеть методологией, чтобы в постоянно развивающемся мире приводить свою логику в соответствие объективным реальностям эпохи. Многих теоретиков и практиков, не имеющих методологических знаний, их «тоже логика» привела одних к хрематистике, других - к созданию теории экономики, третьих - к политической экономии, а четвертых - к подмене понятий, когда они, занимаясь хрематистикой, убеждают всех, что они занимаются экономикой. Сегодня, в силу массовой философской безграмотности экономистов, они называют экономическим анализом то, что на самом деле, и является бесстыдной и тупой хрематистикой, приукрашенной словом монетаризм. Если бы было иначе, то Мавроди не имел бы возможности осуществлять свои всемирные финансовые аферы. К сожалению, уровень методологической подготовки современных партий с коммунистическими названиями таков, что и они ничем не могут помочь миллиардам обманутых пролетариев умственного и физического труда, как и Фонд Рабочей Академии, и ГК, и ЛК.
Кое-что о диаматических противоположностях
«Есть ли в мире хоть один объект, - продолжает стучаться в открытую дверь Голобиани, - который бы не претерпевал изменений? Такого объекта до сих пор не было обнаружено, но если г-н Лбов может назвать что-то, что не находится в движении, то, что лишено диалектического противоречия, то ему следовало бы обнародовать своё открытие».
Будь Голобиани диалектиком, то он поостерегся бы делать такие категоричные заявления, поскольку предметом и объектом диалектики, как уже было показано, никогда не являлись отдельные объекты. Тем не менее, есть ли в мире хоть одно высказывание Лбова, где бы он утверждал, что существуют ОБЪЕКТЫ, не претерпевающие изменений? А вот, истину Лбов никогда не отождествлял с материальным объектом, как и не отождествляет всякое движение с развитием, как это делает Голобиани? Более того, все прорывцы, насколько мне известно, признают, что материальные ОБЪЕКТЫ пребывают в абсолютном движении, прежде всего, относительно пространства, бесконечность которого и позволяет материи пребывать в беспрерывном и бесконечном движении, в том числе, и в форме перемещения, и в форме распространения, и в форме концентрации, и, в конечном итоге, в форме развития, а общество и в форме прогресса.
Если положить рядом, например, два магнита, то правоверный эйнштейнианец будет утверждать, что они неподвижны друг относительно друга. Между тем, любое тело включает в свой состав массу электронов, пребывающих в постоянном движении. К тому же, сутью магнита является постоянно движущаяся материя его магнитного поля, а потому, для диаматики, даже относительный «покой» двух магнитов, расположенных по соседству, превращается в совершенно недостижимую вещь и, если учитывать относительные расстояния между электронами и ядрами атомов, то эти два магнита и то, на чем они «покоятся», нужно рассматривать как модели соседствующих и беспрерывно движущихся галактик с относительно устойчивыми границами.
Лицо, повествующее о своей приверженности диамату, обязано было задаться и другим вопросом: если есть движение, то должна существовать и его объективная противоположность, т.е. неизменность, неподвижность столь же органичные бытию, как и движение, как и развитие. Голобиани был обязан дать определение категории покой и её месту в гносеологическом комплексе философских категорий. О какой диалектике можно говорить, если объект исследования рассматривается в отрыве от его противоположности?
Я, например, убежден, что слово покой в философии следует применять, прежде всего, для обозначения одного из свойств абсолютного объективного пространства (наряду с бесконечностью и пустотой), благодаря чему все материальные тела обладают возможностью к абсолютному движению. Десять литров материи в виде воды могут поместиться в сосуд, пустой объем которого не менее десяти литров. Естественно, двадцать литров материи в виде воды поместятся в ёмкость, пустой объём которой не менее двадцати литров и т.д. Бесконечная масса материи во всех своих формах может вместиться лишь в бесконечное пустое пространство. Эти рассуждения полностью соответствуют известной ленинской формулировке о том, что «в мире нет ничего, кроме движущейся материи, и двигаться она может только в пространстве и во времени». Смысл этого определения нисколько не искажается, если добавить, что материя движется в неподвижном, пустом, бесконечном неуничтожимом пространстве и в бесконечном неуничтожимом времени.
Содержание нашей полемики с руководством ГК и ЛК показывает, что наши оппоненты имеют, как раз, не наиболее общие, а наиболее поверхностные представления об ответе на вопрос: что значит слово развитие, применительно к категории материя. Они не видят диаматической противоположности явлений и понятий, материи как объективной реальности и формы существования материи.
Могут ли наши оппоненты описать развитие материи, не касаясь ФОРМ существования материи, т.е. такую картину развития материи, чтобы можно было ясно увидеть развитие ИМЕННО материи через призму закона отрицания отрицания, чтобы материя, развиваясь, пришла к своей противоположности, например, нематерии, которая в свою очередь, разовьётся… черт знает во что. Если закон отрицания отрицания - это объективный закон развития мироздания, то как этот закон может не распространяться на развитие материи?
Хорошо, если наши оппоненты знают, что материя не существует в бесформенном виде, и одновременно, никакая форма не тождественна сущности материи, и потому неизбежен вывод, что развитие материи следует рассматривать только как смену её относительно устойчивых форм, а не самой материи, как субстратной бесконечно дискретной объективной реальности. Иначе говоря, если материальный объект в очередной раз сменил свою форму, то материя не перестала быть ОБЪЕКТИВНОЙ РЕАЛЬНОСТЬЮ и не утрачивает свою дискретность. Наши оппоненты никак не уловят разницу между гончарным делом и философией. Для них кусок глины, сырой кирпич и кирпич обожженный, видимо, этапы саморазвития материи.
Несмотря на сколь угодно частую смену своих относительно устойчивых форм, материя остается абсолютно неизменной объективной реальностью, что диктует методологический вывод о том, что всякое развитие имеет и свою противоположность - неизменность.
Потому и общество, став обществом людей, как бы оно не меняло свои формации, остаётся обществом людей, и поэтому у него остаётся и коммунистическая перспектива, поскольку полный коммунизм может построить только общество, в то время как стадо прямоходящих может построить только первобытный коммунизм, в надстройке которого нет ни одного знания, которое можно отнести к числу научных, что и привело к перерождению первобытного коммунизма в рабовладение. И уж если состоятельны понятия и развитие, и регресс, то совершенно логична и категория стабильность, т.е. покой, причем и относительный, и абсолютный.
Марксистская философия перестала бы быть философией, если бы не отвечала на вопрос конкретно: что в материи развивается, а что в ней абсолютно незыблемо. Определение материи незыблемо лишь потому, что неуничтожима материя как материя, при полной уничтожимости форм объектов, данных нам в ощущение. Если бы материя характеризовалась лишь изменчивостью форм без какой-либо стабильности, то таблица Менделеева не просуществовала бы и года. Нетрудно понять, что кучу порубленных щепок никто не назовёт столом, хотя пять минут тому назад, глядя на стол, никто бы не назвал его кучей щепок. Исчезновение конкретной формы совершенно не означает исчезновения материи, и расщепление стола топором абсолютно не тождественно расщеплению ядра атома. Материя способна менять только форму по диаматическому закону отрицания, оставаясь не возникающей из ничего субстанцией и неуничтожимой ни при каких условиях.
Именно наличие подобных объективных противоположностей в свойствах материи, т.е. способности изменяться и, в то же время, оставаться самой собой, порождает и феномен стабильности форм и скачков в их отрицании, когда форма уже не способна соответствовать новому количественному содержанию в ней материальных факторов, но, после скачка, новая форма приходит в устойчивое состояние.
Благодаря такому свойству материи, коммунизм, будучи построенным, может развиваться только как коммунизм, а потому просуществует дольше всех предыдущих общественно экономических формаций именно потому, что он будет построен, впервые в истории человечества, на постигнутых научных ИСТИНАХ, а не на заблуждениях, не на противоречиях, рожденных классовым сознанием, тем более что ни один из классов классового общества не обладает научным мировоззрением, даже пролетариат, если его не возглавляет партия, реально вооруженная научным мировоззрением.
Существуют ли объективная и абсолютная истина?
Итак, обвинив Лбова в том, о чем тот, даже, не думал, Голобиани продолжает: «С одной стороны, истина является противоречивой хотя бы потому, что она является частью материального мира. С другой же стороны, истине присуща противоречивость в смысле противоположности объекта и субъекта».
Интересно, какой частью материального мира является истина? Филейной или западной? А под субъектом Голобиани, видимо, подразумевает нечто нематериальное и необъективное, прозрачнее духа святага? Откроем для Голобиани «америку»: любой субъект материален, и, в этом смысле, он никак не противоположен любому объекту. Более того, для любого субъекта иной субъект является материальным объектом. (Но это для среднего ума). А вот с точки зрения внутреннего устройства субъект может взаимодействовать не только как несколько десятков килограммов биологического материала, а как существо мыслящее и большую часть своей истории… ОШИБАЮЩЕЕСЯ, что и стоило ему тысячелетий эксплуататорских отношений.
Кто, до появления человека, мог формулировать истины? Естественно, скажет любой христианин, дух святой, который, если верить библии, носился над водой. Для пользы делу Голобиани нужно было привести какой-либо пример противоречивой «истины». Например, образец противоречия в ленинском определении материи... Аж дух захватывает!
Но и на этом мытарства читателя пролетарского происхождения не заканчиваются.
«Классики марксизма-ленинизма, - пишет Голобиани, - выделяли три основных вопроса об истине:
1. Каковы критерии истины?
2. Существует ли объективная истина?
3. Как соотносятся между собой относительная и абсолютная истина?».
А, что, разве в марксизме нет вопроса, например, о том, ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? Разве не разумнее, первым поставить именно этот вопрос. Тогда «первый» вопрос марксизма в редакции Голобиани займёт своё законное место в конце списка. Но это, если мыслить диаматически. А Голобиани у нас, просто, диамат. Не решив этот, наиболее общий и уж совершенно ясно, исходный вопрос, не открыв ни для кого никакой истины, Голобиани предлагает с самого начала проверять практикой ещё не сформулированные истины?
Напомним ещё раз, что подразумевает Лбов под словом истина: «Истина... есть строгое соответствие сознания объективной реальности, а в реальности… никаких противоречий нет. Противоречие - целиком продукт сознания, это результат АБСТРАГИРОВАНИЯ от конкретных свойств единых вещей, когда одна ЧАСТЬ противоречит ДРУГОЙ ЧАСТИ в абстрактной форме. Объективно существующие противоположности - являются свойствами одного и того же общего, которое в абстрактной форме не может быть самопротиворечиво».
Голобиани же утверждает, что это определение ошибочно. Тогда попробуем дать определение истины за Голобиани, т.е. «от противного», чтобы оно отрицало «неправильную» формулировку Лбова. «Истина, - по Голобиани, - есть внутренне противоречивое суждение, оно заключается в строгом несоответствии продуктов сознания объективной реальности, поскольку только противоречие является источником развития материальных объектов. Объективно существующие противоположности - не являются элементами одного и того же общего, которое в абстрактной форме неизбежно самопротиворечиво».
Хорошо, если бы все наши оппоненты впредь, назло Лбову, при поиске истины руководствовались бы определением, разработанным нами по матрице Голобиани.
По Голобиани, истина может быть достигнута лишь неадекватным сознанием путём эклектического привнесения в определение чего попало, взятого неизвестно откуда, особенно в том случае, если используемые элементы определения, вообще, никак не связаны друг с другом (паровоз никогда не врёт, поскольку внутри у него пар; в огороде может расти бузина, несмотря на то, в Киеве бандеры).
Такие определения истины господствуют в теории тогда, когда «телегу» практики впрягают впереди «лошади» научной методологии.
Таким образом, первый «вопрос марксизма», выдуманный Голобиани, по проблеме истинности, пока, плавно отошел на третий план. Поэтому прорывцев я призываю, по-прежнему, сначала выводить истину, как это делал Маркс, для себя, так, чтобы она (в абстрактном виде) не противоречила диаматике, а уж потом проверять её на практике пролетарского движения.
Лбов утверждает, что истина может считаться объективной только в том случае, если она, в вербальной форме, ТОЧНО ОПИСЫВАЕТ объективную сущность исследуемого явления, особенно, если учесть, что Ленин под сущностью понимал отношение противоположностей.
«На второй вопрос, - пишет Голобиани, - марксистская философия отвечает утвердительно. Объективная истина существует, она доступна для человека и при этом не зависит от него».
Странно, что, затронув один из важных методологических вопросов, Голобиани не привел ни одной цитаты, в которой бы утверждалось и то, что поскольку объективная истина существует, постольку она не зависит от сознания. Относительно молодые современные левые, пролетая над страницами, написанными гениями, часто, не задумываются над тем, какой напряженной работы их ума требует книга, написанная гением, который своими ПРАКТИЧЕСКИМИ победами подтвердил истинность своего учения.
«Естествознание, - писал Ленин, - не позволяет сомневаться в том, что его утверждение существования земли до человечества есть истина. С материалистической теорией познания это вполне совместимо: существование независимого от отражающих отражаемого (независимость от сознания внешнего мира) есть основная посылка материализма. Утверждение естествознания, что земля существовала до человечества, есть объективная истина.»
На самом деле, это тоже два разных вопроса. Одно дело, что Земля есть объективная реальность, не зависящая от сознания, а другое дело УТВЕРЖДЕНИЕ, выработанное при помощи естествознания, т.е. формы сознания, что Земля существует объективно. Ведь библия, как продукт недиаматитческого, утверждает, что Земля продукт субъективного промысла, к тому же плоская. Кто прав? Библия или Естествознание?
В диаматике только ту истину следует называть объективной, которая, будучи субъективной, точно отражает, «фотографирует», описывает объективную реальность любого масштаба и содержания. Будучи объективной, истина не существует объективно, а лишь в общественном или индивидуальном сознании. Даже будучи записанной на каком-нибудь носителе, истина имеет вес и связана с практикой развития общества, только в том случае, если живой субъект способен её точно понять.
Трагедия КПСС и многих современных организаций с коммунистическими названиями, в том числе и ГК и ЛК, в том и состоит, что ленинская мудрость оказалась запертой на страницах его 55 томов и остается сегодня тайной «в себе» для многих, поскольку им кажется после беглого прочтения, что они уже поняли больше, чем Ленин написал.
Для возникновения явления, способного к развитию, достаточно двух противоположностей, но само мироздание и возможность развития его форм обставлены бесконечным множеством противоположностей. Т.е. существует интервал от минимума до максимума противоположностей, влекущих за собой развитие и, тем самым, определяющий всё многообразие мироздания от плюс до минус бесконечности количества форм и масштабов. Это, как бы алгебраическое сочетание (С) из N элементов по М элементов, где N колеблется от двух до бесконечности, а М равно бесконечности.
Отсюда становится особенно ясно, что, например, время способно к увеличению, но не способно к развитию, поскольку оно лишено внутренних противоположностей, т.к. время есть чистое беспредметное бесконечное асубстратное М движение и, следовательно, оно тождественно сочетанию (С), при котором N равно единице, и потому становится ясно, что время не способно дать ничего, кроме того же бесконечного движения, увеличение количества которого не может привести ни к какому качественному скачку.
Иное дело материя. Поскольку она корпускулярна, постольку она образует противоположности, и любой корпускуле противостоит бесконечное множество таких же субстратных корпускул, что порождает неравновесное отношение между этими противоположностями и, следовательно, диктатуру общего над единичным в результате чего, оставаясь самой собой, материя генерирует бесконечное множество форм материи на всех уровнях своей корпускулярности, являясь объективной реальностью, данной нам в ощущениях и образах, и находящейся далеко за пределами отражающей способности человеческого мозга.
Могут возразить, что и в случае со временем, одной секунде, тоже, противостоит общее, т.е. всё бесконечное время. Но дело в том, что любая, сколь угодно малая корпускула материи есть объективно существующая реальность, а секунда - произвольно выбранная единица в интересах субъективной человеческой практики. Объективное время не корпускулярно. Оно дробится только в сознании. И если многие материальные объекты можно положить надолго в карман, то секунду ещё никому не удавалось «положить в карман».
Таким образом, объективная истина действительно существует, но совершенно не в том виде, как её понимает Голобиани. Как видим, Ленин ничего не пишет о её внутренней противоречивости, а Голобиани пишет. Он много чего ещё пишет. Например: «Третий вопрос несколько сложнее. Энгельс пишет, что абсолютная истина складывается из относительных истин. Абсолютная истина существует, но для человека она недостижима».
Да, все остальные вопросы, касающиеся истины, как мы видели, были подозрительно легкие и решались у Голобиани, как правило, «одной левой»… фразой. А вот с абсолютной истиной Голобиани придется повозиться, тем более, что она, как бы, есть, и Голобиани её знает, но она не всем другим доступна.
А всё-таки, позвольте узнать, можно ли утверждать, что абсолютная истина существует, если для человека она недостижима? В каком материальном носителе она, тогда, ютится? Получается, что она доступна только богу и…
Но, желающих стать марксистами, могу успокоить. Читайте вдумчиво, не торопясь, не так, как Голобиани, «Капитал. Критика политической экономии», и вы, незаметно для себя, дойдёте до абсолютной истины: «Производство прибавочной стоимости или нажива, - пишет Маркс, - таков АБСОЛЮТНЫЙ закон этого способа производства» (С.632).
Таким образом, абсолютная истина, по мнению Маркса, существует, и она, одновременно, всегда является объективной, всегда конкретной, но познать её удаётся, действительно, не всем, а только тем, кто признает, что диаматическое мышление есть синоним добросовестного мышления.
Но, поскольку в КПСС, как и в КПРФ, и в ГК, и ЛК подавляющее большинство принадлежало и принадлежит таким знатокам «Капитала» Маркса, как Голобиани, постольку они во всех учебниках политической экономии капитализма смогли заменить слово АБСОЛЮТНЫЙ на «основной». К сожалению, никто из советских студентов, типа Абалкина, Аганбегяна, Зюганова этого не замечали, поскольку никогда не дочитывали до 632 страницы, а профессорам, с ещё троцкистской закваской, с бухаринской «школкой», так было удобнее делать своё подлое дело. Сами они за всю свою жизнь в КПСС ни одного абсолютного закона не открыли, а потому, пользуясь бумажным правом, лишили, задним числом, такой возможности и Маркса. Теперь за это же дело взялся Голобиани. И я могу высказать глубокое удовлетворение, что, ни разу, никто из прорывцев не предлагал опубликовать какую-нибудь работу Голобиани в «Прорыве». Что-то их настораживало, и как оказалось, правильно.
Всё-таки знание и строгое следование положениям теории марксизма - великая вещь.
На этом я позволю себе закончить разбор некоторых фрагментов работы Голобиани, поскольку ниже Голобиани «исправляет» философские «ошибки» Энгельса, а Энгельс в адвокатах не нуждается. Думаю, читатель сам вернётся к работе Энгельса «Анти-Дюринг», сравнит её с «книгой» Голобиани и всё поймет.
