Принципиальность и единство партии
Изучение истории партийного строительства, организационных основ большевизма и внутрипартийной борьбы по организационному вопросу является важнейшим элементом не только понимания и освоения теории марксизма-ленинизма, но и средством постижения и углубления концепции научного централизма.
Авторы «Прорыва» не торопятся называть научный централизм актуализированным, обогащённым опытом побед и поражений большевизма, пониманием партии ленинского типа только потому, что нам необходимо время на претворение в жизнь концепции, в ходе которой она превратится в полноценную научную теорию, подтверждённую практикой. Пока редакция журнала «Прорыв» и газета «Прорывист» выступают с открытым ко всем адекватным левым предложением: изучить наши наработки, тщательнее изучать истпарт, подумать собственной головой о том, как оппортунизм и ревизионизм разложили КПСС в сфере организационного строя партии. Как и за счёт чего на протяжении всей истории коммунизма в руководство партий пробираются предатели и подонки и какие средства заслона от этой беды можно создать. Однако пока большинство левых пребывают в дурмане иллюзий демократии, веря, что только введённые в оборот эксплуататорскими классами разных эпох демократические процедуры способны гарантировать чистоту рядов, научность и компетентность руководства.
Вообще, одно из самых злостных заблуждений левых состоит в том, что власть эксплуататоров сопряжена исключительно с недопуском эксплуатируемых к органам управления, контроля, выработки политических решений государства. Они как будто не замечают, что эксплуататорские классы сами ввели в практику демократию: рабовладельческую, феодальную, буржуазную, безо всякого страха, что классовый характер государства изменится. Борьба реакционных рабовладельцев против античной демократии велась не потому, что она могла перерасти в какие-то социалистические формы, а была средством борьбы внутри и между эксплуататорами. Борьба реакционных феодалов против феодальной демократии также была борьбой за местничество против центральной власти, то есть борьбой внутриклассовой. Борьба реакционных феодалов против буржуазной демократии была борьбой за власть с молодым буржуазным классом. И сегодня сворачивание буржуазной демократии в большинстве случаев является борьбой группировок и лиц у власти.
Единственный пример - когда буржуазное государство сворачивает демократию из страха перед нарастающим рабочим движением - затмевает собой в сознании левых понимание сущности самой демократии. Им кажется, что раз подобная историческая практика имела место, значит, демократия и демократизация должны быть составным элементом не только коммунистической организации государства, но и принципом партийного построения.
К этому выдернутому из контекста примеру добавляются два ярких факта, которые в совокупности полностью парализуют всякий научный поиск левых в вопросе о сущности демократии.
Во-первых, это то, что коммунистические партии учреждались группами интеллигентов, которые, как правило, пытались строить отношения между собой по наиболее привычным и модным демократическим лекалам, соответствующим актуальным на то время представлениям о формировании массовой партии в противовес различным тайным клубам и заговорщическим группам. Отсюда, кстати, прибавка слова «демократический» к естественному и разумному централизму в названии оргпринципа.
Во-вторых, что всякое социалистическое государство провозглашает себя носителем подлинной народной или пролетарской демократии. Этот факт является важным юридическим и пропагандистским элементом диктатуры рабочего класса, но он лишён всякого научного смысла. Большинство левых свято верят, что «диктатура пролетариата = пролетарская демократия». Это, конечно, далеко не так. Элементы пролетарской демократии в системе диктатуры рабочего класса присутствовали во всех коммунистических государствах, но не являются обязательным атрибутом, не играли решающей роли, и, тем более, нельзя свести всю громаду диктатуры класса к отдельным процедурным моментам формирования публичных органов власти и средств контроля снизу. Кроме того, совокупность юридически и фактически значимых приёмов, правил и принципов, которые относят к пролетарской демократии, значительно отличается от известных форм демократии при диктатуре эксплуататорских классов. Марксисты прошлого ввели в оборот термин «пролетарская демократия» для удобства донесения определённых тактических и политических решений до широких масс в противовес буржуазной пропаганде.
В теории построения коммунистического общества демократия, как набор известных процедур и приёмов, задействуется только на самых ранних стадиях низшей фазы при ещё низком уровне сознательности партийных, околопартийных и беспартийных масс. Скажем, к 1950-м гг. в СССР наиболее значительные приёмы пролетарской демократии, такие как выдвижение кандидатов в Советы от производственных коллективов, отзыв депутатов, критика снизу, в том числе с использованием прессы, уже утратили характер открытой политической борьбы, превратившись в эффективные средства партийного контроля, самоконтроля и взаимодействия с массами. Власть в СССР фактически осуществляло руководство коммунистической партии, которая органически являлась авангардом рабочего класса. А последующая практика утраты КПСС авангардной роли, разложения партии и класса наглядно показала, что демократия не стала и не могла стать способом избежать краха диктатуры рабочего класса, хотя все её основные рычаги имелись вплоть до самого развала страны. То же можно сказать и о всех других примерах увядания, загнивания и перерождения коммунистических партий. Никого, нигде и никогда демократия не спасла от деградации.
Итак, для тех думающих товарищей, которые освободились от типичных демократических заблуждений, прежде всего, в организационном строительстве, при рассмотрении различных периодов истории большевизма как бы нависает вопрос о соотношении принципиальности, идеологической, теоретической непримиримости и необходимости укрепления партийного единства. Ленин и Сталин в тех случаях, когда за ними не шло партийное большинство, практически моментально вставали на позицию размежевания и фактически вели фракционную борьбу с оппонентами. В тех же случаях, когда большинство было уже завоёвано их политической линией, они твердили о прекращении всякой фракционности, о необходимости блюсти партийное единство. Для неискушённого наблюдателя это выглядит не как применение диалектики, а как проявление прагматизма и возведённого в абсолют диктаторства. Мол, пока я некомандующая сила, давайте будем спорить и драться, как только я одержал верх, дискуссии нужно отставить и только повиноваться. Отчасти троцкистская теория культа личности базируется на подобной вздорной аргументации.
Если же почитать литературу ленинско-сталинского периода по этому щепетильному вопросу, то в ней предлагается такая формула: полемика и борьба мнений может вестись не в ущерб единству партии, дисциплине и в рамках признаваемой всеми генеральной линии. Однако на практике она давала сбои, порождая двурушничество и лицемерие. И в целом ситуация с кадрами была омрачена сильным их дефицитом с точки зрения управленческой компетентности. Поэтому много где приходилось уступать и сглаживать углы, так как «оппозиционеров» было банально некем заменить. Иногда затягивание и мягкость с расстановкой неблагонадёжных людей приводила к трагическим последствиям. Но не нам винить в этом Ленина и Сталина - величайших революционеров и марксистов, которые в крайне неблагоприятных условиях, протаптывая дорогу в будущее, совершили множество немеркнущих подвигов в деле коммунизма.
Сложности в проведении вышеуказанной формулы состоят не только в том, что она позволяет различным подонкам маскировать свои истинные взгляды и заниматься вредительством, но и в связи с тем, что несогласие с товарищами у порядочных и добросовестных марксистов возникает в абсолютном большинстве случаев не по фундаментальным вопросам теории и политики, а в ходе конкретно-исторической оценки важных событий, процессов и сложившейся обстановки. Страх перед чем-то неожиданным и новым, перед необходимостью быстро реагировать, принимать решения (часто надуманный ложной оперативностью) и страх ошибиться только усиливают колебания, неуверенность, обостряя реакцию несогласия. В таком случае человек вынужден оценивать потенциальный вред последствий от проявления своей принципиальности и нарушения единомыслия, единства организации и руководства. А раз он разошёлся с руководящими товарищами, скорее всего, и верно оценить ошибочность или безошибочность своей позиции ему не удастся.
Конечно, было бы замечательно, если бы все или абсолютное большинство людей, считающих себя коммунистами, стали политически зрелыми личностями, прекрасными знатоками диаматики, легко ориентирующимися в обстановке объективными теоретиками и умелыми практиками. Иными словами, если бы все коммунисты были гениями уровня Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина. В таком случае коммунистическая партия выступала бы как сплочённый монолитный субъект, в ней царило бы единомыслие и абсолютное единство воли. Была бы одна сплошная принципиальность, которая органично перетекала бы в непоколебимое единство партии.
Однако ничего идеального в мире не существует, гениев много не бывает, все мы люди с определёнными и значительными недостатками, разного уровня зрелости и так далее. Кроме того, существуют объективные условия классового общества, в котором искусственно ограничивается развитие человека, и чтобы стать настоящим коммунистом, необходимо приложить немало личных усилий, возможности для чего даже есть не у всех.
В реальности организация, партия будет использовать разделение труда, в том числе на управленческий и исполнительный, поддерживать дисциплину, единоначалие и порядок как минимум в целях воспитательной работы с кадрами. В этом смысле уместна аналогия не с монолитным субъектом, а с организмом, у которого есть голова (руководство) и руки (исполнительный аппарат).
Однако в отличие от бюрократического и функционалистского построения обычных для классового общества организаций, будь то религиозная секта, корпорация, аппарат буржуазного государства или армия, коммунистическая партия выступает как единый организм только вовне, в характере своего политического воздействия, прежде всего, на собственный класс. Разделение труда в коммунистической партии не должно быть строго привязано к специализации кадров.
Кадровая история большевизма показывает несостоятельность попыток подготовки узких специалистов, выращивания «чистых теоретиков», «чистых политиков», «чистых хозяйственников», «чистых полководцев» и так далее. Напротив, она демонстрирует высокую эффективность принципа наделения толковых марксистов разным функционалом в зависимости от требований момента. Если проследить, чем занимались, какие функции выполняли в то или иное время Ленин, Сталин и их ближайшие соратники - крепкие большевики, - то мы увидим, что хороший марксист способен быстро овладеть любым управленческим ремеслом, разобраться в любой области и отрасли, став на голову выше узкого специалиста. Главными факторами здесь являются глубокое овладение теорией марксизма-ленинизма, высочайший образец совести и самопожертвования. Именно когорта таких людей и превратила партию большевиков в самую могущественную силу в истории человечества. А нам необходимо не просто повторить опыт предков, но и превзойти их для решения насущных задач построения коммунизма во всём мире.
Возвращаясь к проблематике соотношения принципиальности и единства организации. Как это ни странно, но именно понимание характера внешнего воздействия организации как некоего организма с руководящим интеллектуальным ядром и мощным аппаратом исполнения помогает продвинуться в разрешении поставленного вопроса.
Несогласие человека с товарищами, тем более которых он признаёт руководящими, бывает двух видов. Первый - это когда человек не согласен, потому что он думает по-другому или на чувственном, интуитивном уровне испытывает неприятие некоторой позиции. Этот вид несогласия является проявлением незрелости и относится к людям, которые не вполне ещё сформировались как коммунисты. Второй - это когда человек переживает несогласие, потому что уверен, что позиция товарищей ошибочна и это приведёт к нежелательным последствиям для организации и коммунизма. Он не просто расходится в оценке в сферическом вакууме, а расходится потому, что перспектива дальнейшего развития ситуации сулит, по его мнению, крайне негативные последствия.
Меня иногда упрекают в моей редакторской работе в том, что я могу спустить на тормозах некоторые шероховатости или завихрения мысли. Позволить автору опубликовать не самые удачные формулировки и высказать спорные мысли по частному вопросу. А в другом случае цепляюсь за отдельные слова как неудачные и требую значительной переформулировки, либо сам меняю текст с согласия автора. Если не углубляться, может показаться, что это некоторая непоследовательность. Но дело в том, что моя задача как редактора - не только выдавать качественный пропагандистский продукт для читателя, но и создавать условия для теоретического и литературного роста авторов, заниматься кадровой работой. Мы не буржуазная газета, задача которой - продавать материал в интересах заказчика и угождать публике из-за конкуренции. И мы даже не чисто научное издание, задача которого - выдавать научные истины, которые сами по себе якобы изменят мир к лучшему. У нас коммунистическое издание, и мы должны не только вести теоретическую работу, но и заниматься организацией партии и класса, то есть воспитывать, руководить, вовлекать, увлекать, вдохновлять пролетариат. Поэтому если автор проявляет некоторое разночтение по вопросам, которые нечувствительны для общего дела, нефундаментальны, то это вполне можно допустить в воспитательных целях. И это работает. Многие потом постепенно изменяют свою позицию самостоятельно, а те, кто упорствуют в заблуждениях, сами же и уходят, когда их ошибки эволюционируют в сущностные противоречия.
Итак, проблематика соотношения принципиальности и единства организации разрешается через признание роли руководства, а именно вождей. Всякий желающий стать коммунистом обязан самообразовываться и самовоспитываться до самого высокого уровня вождя. Но путь этот неблизкий и не всем суждено успеть его проделать. Главное - стремиться и совершенствоваться. Если же человек считает себя способным уже сейчас руководить коммунистической партией, то он должен быть абсолютно принципиальным, разорвать отношения со всеми товарищами, с которыми не согласен и вести самостоятельную работу по привлечению сторонников, убеждению пролетариата. Если человек осознаёт, что он пока не достиг необходимого уровня и признаёт авторитет товарищей, то он должен усердно и упорно размышлять над причинами несогласия, научно исследовать вопрос, делиться мнением и обсуждать с товарищами проблему, но при этом честно и добросовестно блюсти единство организации. Авторитет мнения вождя или вождей должен превышать чувство протеста. Чем больше в решениях вождя или вождей научности, подтверждённой практикой побед, тем тише голос протеста, тем меньше у этого голоса слушателей, способных прийти в замешательство.
Нарушает ли данный подход единомыслие в коллективе коммунистов? Дело в том, что единомыслие не следует понимать как абсолютное единообразие мыслей. Чем больше аспектов бытия освоено членами коллектива, чем глубже познания каждого управленца в своей сфере, тем большую роль играет авторитет глубокой компетентности, тем богаче комплекс, состоящий из несоизмеримых по содержанию, но равновеликих по степени истинности. Мышление неразрывно связано с практикой. Смысл единомыслия заключается в единстве проявления воли и действий. Единство - это всегда соединение разного, но такое соединение, которое скрепляет это разное так, что оно выступает как одно целое. И эта целостность не может быть достигнута иначе, как через равенство в научности. Если организация по-прежнему действует как единый организм, значит, единство базируется на очень глубоких научных основаниях. Никакая воля не способна заменить компетентность в деле придания монолитности организации, тем более её управляющему звену.
Плюсом данной формулировки соотношения принципиальности и единства партии по сравнению с примером из литературы ленинско-сталинского периода является только… сама формулировка того, к чему большевизм пришёл фактически. Тогда постеснялись сказать то, как дело обстояло в действительности. Но это, кстати, позже прямо сказали чучхеисты в Северной Корее в теории вождя.
Может возникнуть вопрос: а не обманет ли излишнее доверие вождям?
Истина всегда одна по каждому конкретному вопросу, поэтому всегда есть единственно верный характер оценки ситуации и порядок действий организации в каждый исторический момент. Однако всякую мысль можно выразить разными словами, а всякое действие совершить различным образом. Когда мы говорим о политике, о действиях множества разных людей, то истина проявляет себя в основном и главном. Любую формулировку и любое действие можно было бы сделать лучше, а всякий человек мог бы быть совершенней. Важно лишь то, была ли достигнута победа, получен ли желаемый результат. Идеальной стратегии, идеальной тактики, идеальной политики не существует, но, если стратегия, тактика и политика близки к идеалу, значит, победа обеспечена.
Какая бы ни была складная и логичная теория, стратегия, тактика, только практика способна окончательно установить их истинность или ошибочность. История, безусловно, рассудит всякую коммунистическую партию. Однако, чтобы последовательно и уверенно проверить верность своей теории и политики, необходимо без колебаний действовать всей организации. Именно поэтому, только когда абсолютная принципиальность перетекает в требование абсолютного единства, это соответствует диаматике и исторической практике большевизма и других победных коммунистических партий.
Главная проблема коммунистического движения состоит не в переизбытке вождей, а, напротив, в их отсутствии. А те, кто уже сейчас себя нарекают руководителями борьбы за коммунизм, оказываются несостоятельными практически.
