Цвета запёкшейся крови
Новейшая история России полна безуспешных попыток создания политических союзов, которые иначе как противоестественными назвать трудно. Долгое время муссировалась концепция «патриотического союза красных и белых». Признав полный провал этого проекта, некоторые энтузиасты «национального единения» вознамерились подружить коммунистов и «левых демократов». С теми же, впрочем, результатами. Но всё же наиболее извращённой, как мне кажется, следует признать озвученную Прохановым «краснокоричневую» идею.
Словечко это, насколько мне известно, было изобретено «демократами» в процессе их лихорадочной активности по «разоблачению преступлений коммунизма» и означало примерно следуещее: «красные и коричневые — они хоть и совсем разные, но мы их одниково не любим и потому сваливаем в одну кучу». Однако, г-ну Проханову этот новый, звучный термин понравился настолько, что он тут же накатал целый роман под таким названием. Правда, термину этому он придал совершенно иной смысл: краснокоричневые для него — это отнюдь не собирательное название для всех, кого не любят «демократы», а некоторые вполне конкретные люди, к числу которых он с гордостью относит и самого себя. Если «демократы» попросту попытались объявить коммунистов точно такими же преступниками, как и фашисты, в безусловно преступной природе которых практически никто в стране не сомневался, то прохановские «краснокоричневые» — эта некая помесь из коммунистов и фашистов, перенявшая от коммунистов всё хорошее, что у них было, одновременно отвергнув всё плохое (наличие которого г-н Проханов даже не пытается оспаривать, будучи в этом полностью солидарен с якобы столь ненавидимыми им «демократами») и заполнив освобождённое место ценностями фашизма, у которого (по мнению г-на Проханова) тоже плохо было далеко не всё.
Иными словами, Проханов попытался создать этакую крылатую лошадку — с коричневой шёрсткой и красными пёрышками. Но пегас, при всей своей красоте и потенциальной народохозяйственной ценности, существо всё же мифическое, в природе таких тварей не наблюдается. И достаточно почитать последние передовицы «краснокоричневого идеолога», а ещё лучше — пообщаться с его последователями, встречающимися практически на любом патриотическом интернет-форуме и дружно прославляющими подвиги своего коллеги — истинно русского патриота генерала Власова, который не щадя живота своего боролся с «жидобольшевистской оккупацией», чтобы обнаружить, что когда-то перекрашенная в красный цвет коричневая прохановская униформа уже давно полиняла и вернулась к своему естественному виду.
Сказанное, однако, если и проливает свет на поведение самого г-на Проханова, но совершенно не объясняет живучести внедрённого им термина и факта вполне реальных, а не мифических симпатий, питаемых некоторыми из тех, кто вполне искренне считает себя красными, по отношению к откровенно коричневым. Например, считавшийся до самого последнего времени убеждённым коммунистом московский публицист С.Г.Кара-Мурза всё более и более начинает тяготеть к фашистским идеям. Настолько, что он даже перестал называть себя коммунистом, предпочитая термин «солидарист». (См. на эту тему также мою статью «Это сладкое слово — Свобода».)
Так откуда же берутся краснокоричневые? Или, если точнее: как и почему красные превращаются в коричневых? Для ответа на эти вопросы необходимо вспомнить, что коммунизм и фашизм, несмотря на свою полную идеологическую противоположность, всё же имеют ряд, пусть и второстепенных, но общих черт. Переход из лагеря красных в лагерь коричневых в своё время совершил Бенито Муссолини. И даже Адольф Гитлер, по некоторым данным, рассматривал в ранней молодости марксизм в качестве своей возможной идеологии, хотя и очень быстро отказался от этой идеи. Да и название гитлеровской Национал-Социалистической Немецкой Рабочей Партии достаточно созвучно названию лениской Российской Социал-Демократической Рабочей Партии.
На Западе принято называть СССР тоталитарным государством. Увы, это было не совсем так. Тоталитарное государство вряд ли развалилось бы как карточный домик под не такими уж и сильными ударами собственных граждан, бьющих куда попало, во всех идеологических направлениях. В конце концов, носители всего того разнообразия идеологий, которые предлагаются сегодня на выбор на территории бывшего Советского Союза, родились и выросли не в плюралистических США а именно в «тоталитарном» СССР. Но при этом следует отметить, что формально Советский Союз действительно был тоталитарным — любая некоммунистическая политическая активность в нём была строго запрещена. Спрашивается, куда же было идти политически активному фашисту (монархисту, «демократу» и т.п.)? Ответ очевиден: все они шли в КПСС — единственную организацию, которая позволяла им реализовать свои политические амбиции. Эти «новые коммунисты», вынужденные приспосабливаться к враждебному окружению, быстро и достаточно хорошо осваивали коммунистическую фразеологию, часто мимикрируя где-то уже на подсознательном уровне, но при этом всё же оставались именно теми, кеми они и были с самого начала — врагами социализма и советской власти.
И вот, как только количество этих политических оборотней в партии достигло критической массы (в основном — за счёт «демократов», которым как «пикейным жилетам» у Ильфа и Петрова по прежнему хотелось что-нибудь покупать и продавать), они её взорвали изнутри. После чего часть «коммунистов» тут же назвалась своим истинными именами — разного рода буржуазно-рыночными партиями, часть (верхушка КПРФ), сохранив формально в названии слово «коммунистическая», на деле вернулась на социал-демократические (меньшевистские) позиции, превратившись в тех, кого Сталин (и не без веских на то причин) называл социал-фашистами, а ещё одна часть, следуя за Прохановым, перекрестилась в краснокоричневые. Почему не просто в коричневые? Потому что прямо назваться фашистами в стране, которая в борьбе с фашизмом потеряла 20 миллионов жизней — это было бы уж слишком смело. Смело не перед окружающими — как показывает опыт РНЕ, их-то бояться не приходится. Смело перед самими собой, так долго убеждавшими себя на бесчисленных парт- и комсомольских собраниях в своей приверженности идеалам коммунизма.
Но тут возникает вопрос: как же им удавалось шизофренически совмещать в одной голове коммунизм и фашизм — две идеологии, воевавшие друг с другом в самой кровопролитной войне XX века? На самом деле, достаточно просто: путём искусственного гипертрофирования схожестей, затушёвывания различий и смешения понятий цели и средства. Причём последнее — наиболее существенно и прежде всего это касается якобы присущего коммунизму патриотизма. Г-да краснокоричневые старательно пытаются обходить стыдливым молчанием пораженчество Ленина (как и большевиков вообще) в Первую Мировую войну, его утверждение, что проигрыш России в войне — это не плохо, а хорошо, поскольку проиграет её не народ, а царское правительство, эксплуататорские классы, которы на самом деле и являются главным врагом российских рабочих и крестьян. И наоборот, пролетариат всех других стран, в том числе и тех, что воюют против России — это союзники и воевать против них российским солдатам ни в коем случае не следует. Фактически, Ленин призывал к государственной измене всех участвовавших в войне солдат и был, таким образом, двойным предателем: он предал Россию, занимаясь разложением её армии, причём в том числе и на деньги правительства Германии, но в то же время предал и заплатившую ему Германию, занимаясь — и опять же на её деньги — разложением армии немецкой.
Был ли Ленин в действительности предателем? С формально-патриотической точки зрения — безусловно. Причём оправдать его нельзя даже ссылками на послереволюционное государственное и военное строительство, борьбу Советской России с интервентами, восстановление целостности страны и прочие достойные, с точки зрения любого патриота, вещи. Нельзя потому, что защищая РСФСР, Ленин защищал не Россию — он защищал коммунизм и только коммунизм. Если бы, предположим, где-нибудь в середине войны пролетарская революция победила в Германии, Ленин приветствовал бы её «импорт» в Россию на немецких штыках и сделал бы всё возможное для того, чтобы помочь немецкой оккупации.
Но дело тут в том, что сам Ленин, что бы ни говорили про него мятущиеся меж двух огней краснокоричневые, никогда и не причислял себя к патриотам. Он был коммунистом, а коммунизм по самой своей природе интернационален и, как следствие, антипатриотичен. Лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» — это ведь не пустые слова, придуманные Марксом исключительно с целью подразнить патриотически настроенную немецкую буржуазию. С точки зрения коммуниста — это совершенно безразлично, кто эксплуатирует рабочего из страны А — капиталист-соотечественник или капиталист из страны Б, «поработившей» страну А. Для коммуниста рабочий порабощён в любом случае, а патриотические разборки между буржуазией разных стран — это не более чем личное дело буржуазии, которое рабочих если и касается, то лишь постольку, поскольку грызущихся между собой врагов победить легче, чем объединившихся. Маркс писал, что «у рабочих нет отечества» поскольку государства, в которых они живут, служат не их интересам, а интерсам их классовых врагов. Патриотизм, таким образом, является идеологией в корне враждебной интересам пролетариата, одним из способов оболванивания масс и укрепления системы эксплуатации. А цель коммунистов — это полная ликвидация любых форм эксплуатации, а вместе с ними — и причин для существования национальных государств, без наличия которых сам термин «патриотизм» попросту теряет всякий смысл.
Именно поэтому — из-за подобной «противоречивости» образа Ленина — г-да краснокоричневые пытаются вместо него сделать своей культовой фигурой образ Сталина. В зависимости от степени «окоричневения» каждого конкретного автора, Сталин рисуется от «уже не совсем коммуниста», до «уже почти совсем фашиста». Некоторые «особо продвинутые» авторы даже находят, что Сталин был... верующим. Конечно, если считать коммунизм чем-то вроде атеистической религии (на манер буддизма), то можно было бы сказать и так, но Сталина-то зачисляют не в «правоверные коммунисты», а в православные христиане. И всё это на том лишь основании, что он в своё время распорядился прекратить проводимое под видом «борьбы с религией» уничтожение архитектурных памятников, в т.ч. — православных храмов.
(Я, конечно, вполне допускаю, что кому-то действительно может быть невдомёк, что к истоическим памятникам даже чуждой культурной традиции можно относиться именно так — как к историческим памятникам, которые необходимо охранять, а не разрушать. Но ведь и эти господа могли бы сообразить, что уж кто-кто, а Сталин-то прекрасно понимал, что лучший способ нажить неприятности от идеологического противника — это загнать его в подполье. Необоснованные гонения лишь сплачивают людей и укрепляют их в чувстве правоты своего дела, а нелегальное положение эффективно препятствует выявлению «неустойчивых элементов» и последующей работе с ними. Что толку в том, чтобы изгнать верующих из церквей и в результате дать им совершенно бесконтрольно воспроизводиться? И совсем другое дело — оставить их там, где они есть — на виду, и направить дополнительные усилия школы и детских политических организаций — от октябрят до комсомола — на то, чтобы воспитать из детей верующих родителей убеждённых атеистов. Что, кстати, в подавляющем большинстве случаев прекрасно и удавалось.)
Но вернёмся к «коричневости» Сталина, а точнее — к вопросу его патриотизма. По официальной версии краснокоричневых Сталин был большим русским патриотом, отказавшимся от мессианских идей мировой революции и пролетарского интернационализма. Идея эта отнюдь не нова — первым её высказал ещё «пламенный революционер» Лев Давыдович Троцкий, обвинивший в своё время Сталина в предательстве идей коммунизма во имя чисто националистической идеи построения социализма в отдельно взятой стране. Т.е. вроде как национал-социализма. Что ж, рассмотрим эту гипотезу.
Действительно, Сталин категорически отказался от троцкистской идеи использования России в качестве ведра с керосином, с помощью которого «мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем». Но сделал ли он это из соображений русского патриотизма? Верится с трудом. И здесь даже ни при чем тот очевидный факт, что Иосиф Виссарионович Джугашвили был всё же грузином, а не русским. Нет, проступил он так из чисто прагматических — и при этом чисто коммунистических — соображений: он попросту не верил, что в объктивно существующих условиях раздуть этот пожар удастся. Что и продиктовало коренное изменение стратегии: вместо того, чтобы безо всякой пользы сжечь дотла имеющийся очаг коммунизма, использовать экономические преимущества нового строя и превратить Советский Союз из страны, отсталой во всех отношениях, в самую мощную державу мира, а вот уже после этого объяснить г-дам буржуям на единственном языке, который они понимают, историческую неизбежность их ликвидации как класса, а особо упорствующих особей — и как конкретных представителей вида homo sapiens. В связи с чем вся деятельность Коминтерна была переориентирована со столь милого т.Троцкому «разжигания революций» на поддержку СССР и недопущение агрессии против него со стороны развитых капиталистических стран в период его относительной слабости. Причём делать всё это предполагалось любыми доступными методами, включая военный и промышленный шпионаж, диверсии, саботаж и т.п. — т.е. фактически путём прямого предательства иностранными коммунистами своих национальных государств во имя пролетарского интернационализма и, в конечном итоге, торжества в их странах коммунизма после успешной советской агрессии. Но эта сталинская концепция в корне противоречила теоретическим построениям Троцкого, за что тот и обрушился всем своим авторитетом на Сталина, советский строй и «подчинённый интересам внешней политики СССР Коминтерн», в результате практически полностью развалив международное коммунистическое движение и нанеся, тем самым, непоправимый вред делу мировой революции.
Впрочем, тут краснокоричневые могут возразить: а не может ли быть так, что Сталин и вправду, подобно им самим, лишь прикрывал коммунистическими фразами свою сугубо фашистскую сущность? Однако, слишком уж многое говорит против подобного предположения. Прежде всего, как легко видеть на примере г-на Проханова, вся краснота с краснокоричневых сходит достаточно быстро — натура берёт своё. Сталин же оставался красным до конца — ему и в голову не приходило пенять Ленину за «непатриотизм», не говоря уж о том, чтобы выискивать у всех окружающих «жидовские корни». Как, впрочем, и вообще «бороться с засильем инородцев», что в его положении выглядело бы достаточно по-дурацки. Даже в своих речах, посвящённых победе в войне, Сталин тщательно избегал слов «патриотизм», «русские», «Россия», подчёркивая победу именно советского строя, советского народа, коммунистической партии.
И в этом, если вдуматься, нет ничего странного. Действительно, какую страну защищали, к примеру, чеченцы и евреи, среди которых было немало Героев Советского Союза? Неужели Россию? Но, помилуйте, зачем?! Неужели затем только, чтобы «титульные» им потом указывали на подобающее «инородцам» место? Надо быть полным идиотом, чтобы поверить в подобную чушь. Нет, советские люди во главе со Сталиным защищали именно Союз Советских Социалистических Республик — совершенно новое интернациональное государственное образование, созданное партией большевиков на месте уничтоженной ими «тюрьмы народов» — Российской Империи. И объединял эту новую страну в единое целое не патриотизм в классическом смысле этого слова, а исключительно общность идеологии, позволяющей каждому гражданину, вне зависимости от его национальности и социального происхождения, чувствовать себя хозяином на всей её территории — «от Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей».
Этот новый, советский патриотизм (если уж использовать для его обозначения это не вполне подходящее слово) не имеет практически ничего общего с патриотизмом национальным, поскольку объединяет он не по родоплеменному, а по классово-идеологическому принципу. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить отношение советских людей к немецким героям-антифашистам. Их уважали, к ним относились именно как к героям. А ведь они, если разобраться, с патриотической точки зрения были самыми обыкновенными предателями. Разумеется, любой предатель может с достаточно хорошей степенью вероятности рассчитывать на свои «тридцать сребренников», но не более того. Победители обычно честно платят предателям обещанное, но при этом всё же презирают их. Антифашистов же уважали. И происходило это потому, что для советского человека предать означало предать идею, а не нацию. Поэтому и немцы-антифашисты были для нас не немецкими предателями, а своими, практически советскими людьми, героически выполнявшими свой интернациональный долг в глубоком тылу врага, которым являлся, опять же, не немецкий народ, а фашизм.
Но это всё, как говорится, лирика. Главный же признак истинной природы советского строя — это внешняя политика СССР все эти годы. Для того, чтобы разобраться в её сути, вернёмся к теме различий и сходств коммунизма (в его первой стадии — социализме) и фашизма. Сходство, по существу, одно: оба эти строя за счёт жёсткого государственного управления экономикой обеспечили её высочайшую эффективность, что позволило как Германии, так и Советскому Союзу (причём последнему — дважды) в фантастически короткие с точки зрения рыночной экономики сроки не только восстановить разрушенную войнами экономику, но и вывести страну в разряд сильнейших государств мира. (При этом в случае социализма — без какой бы то ни было внешней поддержки, а даже напротив — в условиях активного противодействия со стороны капиталистических стран.) Именно это и только это одно «коммунистическое» свойство хотят взять краснокоричневые от советского прошлого, пытаясь при этом делать вид, что подобный ход позволяет им называть себя коммунистами. Но государственный контроль над экономикой — это отнюдь не критерий коммунистичности строя, это не более чем его свойство. Важное, но тем не менее далеко не определяющее. Точнее даже не свойство, а средство для достижения цели. Которая как раз и отличает в корне коммунизм от фашизма, красных от коричневых.
В чем цель фашизма? (По крайней мере, декларируемая. Использование идеологии фашизма правящими классами в своих интересах — это отдельный вопрос.) Она совершенно проста и понятна: обеспечение как можно более высокого уровня жизни для своего народа. Любой ценой. Как видим, цель эта глубоко патриотична. Более того, можно с уверенностью утверждать, что фашизм — это и есть высшая форма патриотизма. Именно это — простой абсолютный рост благосостояния является солидаризирующей силой имущественно расслоённого фашистского общества. Рабочим, вместо того, чтобы противостоять буржуазии предлагается объединиться с ней и вместе пограбить соседей (или в негативном варианте — защититься от иностранных грабителей), от чего, в конечном итоге, выиграют и те, и другие.
В то же время коммунизм никогда не ставил во главу угла максимизацию материального потребления. И уж тем более — за счёт других народов. В конце концов, давно известно, что самый быстрый способ разбогатеть — это ограбить как можно больше других людей (или, выражаясь политкорректно, в полном соответствии с нормами «демократического» законодательства присвоить себе произведённую ими прибавочную стоимость). Но если для фашиста неприемлемой является лишь ситуация, когда «они эксплуатируют нас», а обратная — когда «мы эксплуатируем их» — является не только вполне допустимой, но и весьма желательной, то для коммуниста последняя представляется, едва ли не худшей, чем первая, поскольку в первой он хотя бы остаётся чист перед своей совестью. Коммунизм органически не приемлет любые формы колониализма и если расширяет сферу своего влияния, то не столько с целью усилиться самому, сколько для того, чтобы облагодетельствовать более слабых.
Эта мессианская черта имманентно присуща всем, разделяющим коммунистические убеждения с момента зарождения самой идеи коммунизма. Практически все хоть сколько-нибудь крупные фигуры в победивших компартиях либо происходили из весьма состоятельных семей, либо тем или иным способом получили достаточно хорошее образование для того, чтобы более чем неплохо устроиться при капитализме. Все они лично в материальном плане лишь проиграли от своей победы. Коммунизм давал им не дополнительный достаток — как давал победивший фашизм активистам фашистских движений — а нечто совершенно другое: самоуважение от осознания того, что они никого не эксплуатируют, едят только свой хлеб и помогли огромным массам народа добиться того же.
Как видим, цели красных и коричневых практически диаметрально противоположны. Какую же из них преследовало советское правительство? Об этом можно даже не спрашивать. С первых же лет советской власти в РСФСР, а затем в СССР тратились огромные средства — в том числе и в ущерб «титульной нации» — на развитие национальных окраин. Затем — на финансирование иностранных компартий, национально-освободительных движений, помощь развивающимся странам социалистической ориентации. Так было при Ленине, так было при Сталине, так было до самого конца Советского Союза, преданного сначала в Форосе, а потом — в Беловежской Пуще теми, кто тогда ещё лицемерно называл себя «коммунистами». С точки зрения «демократа», а тем более — фашиста, подобная внешняя политика является, в лучшем случае, признаком слабоумия, а в худшем — преступлением власти перед собственным народом. Но для коммунистического государства, цель которого — установление во всём мире по-настоящему справедливого общественного строя, она является не только абсолютно естественной, но и единственно возможной.
В принципе, военная мощь СССР вполне позволяла ему самым решительным образом переделить колониальную часть мира и довести таким образом уровень жизни советских граждан до западного. Но проблема в том, что в тот же самый момент он перестал бы быть Союзом Советских Социалистических Республик. И чем бы это в конце концов закончилось — хорошо видно сегодня: как только аксиома сверхценности коммунистической идеологии была поставлена под сомнение распался сначала Варшавский Договор, затем — Советский Союз, а сейчас имеет все шансы распасться и тот его огрызок, что по некоторым, не вполне корректным историческим соображениям, принято называть Россией.
Ну хорошо, пусть так. Пусть краснокоричневые по каким-то своим, чисто психологическим причинам временно обманывают себя и окружающих — в конце концов, это ведь не столь уж и важно, как кого называть. Может быть фашизм и правда является для русских единственным оставшимся путём к спасению? Сомнительно. Крайне низкая поддержка, которой пользуются действительно агрессивные фашистские организации вроде «Памяти» или РНЕ говорит о том, что русский вариант фашизма, если он таки прийдёт когда-нибудь к власти, будет не германского, а скорее чилийского типа. Иными словами, фашизм, призванной превратить Россию в образцовую страну третьего мира с «растущей» экономикой — в смысле роста доходов её зарубежных хозяев. Растущей, в основном, за счёт жёсткого подавления непрерывно нищающего народа.
И в заключение. Краснокоричневые не заслуживали бы вообще никакого внимания, если бы не одно важное последствие их появления: они отталкивает от собственно красных тех, кто вполне разделяет коммунистическую идеологию, но (что не удивительно) категорически отвергает фашизм. Во имя ложного «единства» со своими бывшими «товарищами» по партии коммунисты теряют очень многих своих потенциальных сторонников. Разумеется, «демократы» объясняют всё просто: мол, не желают люди «дважды наступать на одни и те же грабли». Но, позвольте, какие грабли? Конечно, в самом начале «перестройки», когда «лаять уже разрешили, но миску ещё не отняли», был определённый период щенячьего восторга перед «реформами», но сегодня люди имеют все возможности сравнить «прелести капитализма» с «ужасами социализма». И если «демократы» правы, если основная масса народа действительно озабочена лишь собственными шкурными интересами, то эта самая масса должна была бы двумя руками голосовать за коммунистов. Но, вопреки всякой логике, она этого почему-то не делает. Почему, спрашивается? Да просто потому, что не видит эта масса перед собой коммунистов. Всё, что ей предлагают под видом «коммунистов» — это либо краснокоричневые фашисты Проханова, либо «социал-фашисты» Зюганова. Ни те, ни другие и в мыслях не имеют восстановить советский строй со всеми его социальными гарантиями, включая и гарантию того, что любой, покушающийся на этот строй, будет сидеть в тюрьме — чтобы уже никогда больше не повторилась подобная «перестройка». Коммунисты потеряли своё лицо и пока они не найдут в себе сил очистить его от коричневой ржавчины, вряд ли можно рассчитывать на возврат их былой популярности.
