Сергей Зубатов

Бриллиантовый миллион

Предсказывать будущее, как убедительно демонстрирует опыт Кассандры, занятие неблагодарное. Просто потому, что люди не склонны верить в то, во что им не хочется верить. По этой причине мы здесь будем говорить не столько о будущем (верить в которое действительно не хочется), сколько о настоящем и о тех происходящих в нём процессах, которые и подготавливают это наше нежеланное будущее. Процессы эти, при всём их внешнем разнообразии, протекают в рамках одного, более общего процесса, который мы назовём либертаризацией, и идеологию которого мы уже рассмотрели в предыдущей статье цикла, «Идеальное общество или Да здравствует эгоизм!».

Одним из важнейших аспектов либертаризации является его экономическая составляющая, которую на общепринятом сегодня политическом жаргоне принято называть не вполне соответствующим её сути термином глобализация, что в переводе на простй язык означает снятие искусственных барьеров, воздвигнутых на пути частного предпринимательства национальными государствами. Но именно в силу некорректности выбранного термина, далеко не все правильно понимают истинную сущность глобализации, принимая её за что-то вроде новой формы колониализма. Подобный ошибочный подход, вкупе с «известными» (в интерпретации «испорченного телефона») результатами экологических иссследований, проведённых по заказу Римского клуба, и породил т.н. «теорию золотого миллиарда» — т.е. парадигму будущего, согласно которой страны первого мира постепенно подомнут под себя контроль над всеми ресурсами планеты и будут использовать их исключительно в интересах своих граждан, держа весь остальной мир, работающий на них, в нищете.

Нельзя сказать, чтобы теория эта была совершенно лишена оснований. Действительно, колониальная эксплуатация существует уже многие сотни лет, именно она и ничто другое является основой экономического процветания западного общества. Тем не менее, теория «глобального неонеоколониализма» абсолютно неверна, поскольку опирается она на в корне ошибочные представления о сегодняшних мировых процессах, на мнения «экспертов», неспособных увидеть за деревьями леса.

В чём же ошибочность этих представлений, в частности — ошибочность взгляда на глобализацию как на очередной этап колониализма? Ошибочность именно в том, что критики (а зачастую — и апологеты) глобализации оказываются не в состоянии увидеть её внутреннего либертарного характера. Колониализм — это смещение власти (или, если хотите, степени свободы) в направлении от одних государств (колоний) к другим (метрополиям). В то время как либертаризация — это смещение власти от государства к частным лицам и их добровольным объединениям. (При этом следует всегда помнить, что государство, хоть и является объединением людей, но отнюдь не добровольным. Причём недобровольность эта имеет два принципиально различных аспекта: не только невозможность выйти из объединения самому — что, кстати, справедливо далеко не для всех государств — но и вынужденность терпеть в нём тех, кого очень хотелось бы выгнать вон.)

Сторонники колониалистического взгляда на глобализацию отказываются замечать тот неоспоримый факт, что на деле глобализация утверждает не подчинённость одних государств другим, а как раз напротив — их равенство, применение ко всем участникам глобальной экономики одинаковых норм и пресечение любых форм экономической дискриминации. Разумеется, «колониалисты» могут на то возразить: «Да, но если в вопросах глобализации всё и вправду так хорошо и даже замечательно, то почему же по-прежнему, богатые — богатеют, а бедные — беднеют?» Возражение это, однако, абсурдно: а почему, собственно, должно быть иначе? Нет, действительно, у кого, да ещё и при полной свободе действия, будет больше возможностей для эксплуатации — у бедного или у богатого? Ну так чему же тут удивляться? Дальнейшее закабаление бедных богатыми при расширении экономической свободы абсолютно естественно.

Но если всё так, если всё остаётся на своих местах, тогда в чём же вообще смысл глобализации? Может быть она — не более чем очередной звонкий лозунг, выдуманный специалистами по политической рекламе с единственной утилитарной целью: собрать побольше голосов для того или иного кандидата? Лозунг настолько бессмысленный, что о нём и говорить-то не стоит? Смысл в этом лозунге, однако, есть, и смысл очень глубокий. Глобализация, как уже было сказано выше, уменьшает возможности национальных правительств влиять на экономические процессы в собственных странах. А посредством этого — и влиять на что бы то ни было вообще. Причём касается это не только стран третьего мира, но и (что гораздо важнее — ведь привительства в третьем мире и так никогда не имели полного контроля над своими странами) тех самых стран «золотого миллиарда», в интересах которых глобализация, якобы, и проводится.

Глобализация — процесс многоплановый. Это и деятельность международных финансовых институтов, и ВТО, и двухсторонние договора между различными странами о снятии или ослаблении каких-либо отдельных экономических барьеров. В подобном разнобразии форм нет ничего удивительного: экономический суверенитет государства требует длительной осады и не для всех государств подходят одни и те же методы. Но при всём этом разнообразии сегодня уже виден, так сказать, центр кристаллизации этого процесса, от которого и происходит расширение глобального экономического пространства со своими особыми, наднациональными законами.

Нетрудно догадаться, что центр этот — США. Несколько менее известно (к востоку от Атлантики) название первой очереди экономической реальности будущего — NAFTA, в которую, кроме Соединённых Штатов, входят также Канада и Мексика. NAFTA расшифровывается как North American Free Trade Agreement — Североамериканское соглашение о свободной торговле. Подписано оно было ещё в 1993 году и, возможно, не заслуживало бы особого внимания, если бы не два существенных момента. Первый из них заключается в том, что NAFTA сегодня — это не просто трёхстороннее экономическое соглашение, а именно прообраз мира будущего. Переговоры о расширении этого пакта идут уже начиная с 1994 года и на недавно завершившейся (под взрывы бутылок с «коктейлем Молотова» и свист резиновых пуль) встрече тридцати четырёх глав американских государств в Квебек-сити был подтверждён первоначальный план создания к 2005 году, по образу и подобию NAFTA, второй очереди глобального мира — FTAA, Free Trade Area for the Americas — Зоны свободной торговли для Америк, в которую войдут все «демократические» государства Западного полушария, то бишь — все, кроме Кубы (которая на Квебекской встрече так и так отсутствовала).

Второй момент ещё более интересен и имеет самое прямое отношение к обсуждаемой нами теме — либертаризации экономики. Справедливо рассудив, что принципы свободной торговли несовместимы с дискриминацией по национальному признаку, авторы NAFTA включили в текст соглашения специальную главу за номером 11, защищающую инвестиции иностранных корпораций на территориях государств-участников. В частности, особый интерес представляет статья 1110, защищающая инвестиции от экспроприации. При этом термин «экспроприация» трактуется достаточно широко и включает в себя практически любые действия государства или местных властей, наносящие прямой или косвенный ущерб инвестору. В определённом смысле, соглашение узаконивает даже некоторый перекос в противоположном направлении — иностранные инвесторы оказываются в более выгодном положении, чем местные. Впрочем, казус этот разрешается достаточно просто — ведь местные инвесторы, в отличие от иностранных, имеют возможность влиять на события и иными — демократическими методами, участвуя в политической жизни своих государств, да и любая экспроприация, в конечном итоге, должна, по идее, служить общественному, а значит — и их тоже, благу.

Однако, как бы логично ни выглядела подобная трактовка защиты прав иностранных инвесторов, экономические и политические последствия её реализации весьма характерны и как нельзя лучше отражают современные тенденции развития мирового сообщества. Американский еженедельник «Нэйшн» опубликовал в номере за 30 апреля 2001 года посвящённую данному вопросу статью под несколько скандальным заголовком «Суверенные корпорации» («Sovereign Corporations»). Cтатья эта о том, как большой бизнес судится с чужими правительствами, «ущемляющими его права». В частности, приводятся следующие примеры.

  • Мексика была вынуждена по суду уплатить одной американской компании по утилизации отходов 16,7 миллионов долларов в возмещение убытков из-за запрета сваливать мусор в районе какой-то деревни — это угрожало загрязнением источников воды.
  • Та же судьба постигла и Канаду — другая американская компания подала на неё в суд за запрет выпускаемой ею добавки в бензин, признанной вредной для здоровья. Свои убытки «пострадавшая» оценила уже в 250 миллионов долларов. «Суверенная» Канада, глядя на пример Мексики, решила не связываться и, не доводя дело до суда, отменила запрет и выплатила 13 миллионов в счёт погашения уже нанесённого ущерба.
  • Дошло дело и до самих США. Ещё одна фирма, на этот раз — канадская, производящая другую вредную добавку, подала в суд на «флагмана мирового капитализма» иск аж на 970 миллионов долларов за то, что эту добавку запретили в Калифорнии. Дело пока ещё не решено окончательно, но в его исходе сомневаться не приходится. Как говорится, pereat mundus, fiat justitia.
  • Наконец, самый большой иск, дающий представление о реальных масштабах будущих экономических рычагов власти корпораций, был предъявлен опять Канаде. Американская компания требует 10,5 миллиардов долларов за то, что северный сосед запретил ей импортировать свою воду в пустынные районы Калифорнии.

Приведённые факты проливают совершенно новый свет на саму концепцию экспорта капитала. Простой сменой своей «национальной принадлежности» капитал добивается в любом «глобализованном» государстве такой свободы действия, которая раньше ему даже не снилась. Фактически, ТНК (транснациональные корпорации), зарегистрированные в каком-нибудь Суринаме, смогут, начиная с 2005 года, творить в обеих Америках практически всё, что им бог на душу положит. Разумеется, формально любое «суверенное» государство будет вправе пресечь любые начинания, наносящие какой-либо вред его природе или гражданам, но... — и это очень большое «но» — лишь уплатив на следующий же день после запрета все понесённые в результате его убытки (в которые входят упущенные прибыли, падение курса акций, удорожание производства или сбыта и т.д. и т.п.). Спрашивется: а из каких средств? Из налогов? Но тогда их придётся повышать. А повышение налогов — это ведь тоже нанесение убытков, которые также должны быть компенсированы... Интересно, кто станет для капитала тем, чем крошечная Либерия стала для мирового торгового флота? Может быть — Колумбия, в твёрдой приверженности которой идеалам свободы и демократии никто на Квебекском форуме ни на секунду не усомнился?

Тут, однако, нам следует обратить внимание на одну явную несуразицу, которую предпочитают «не замечать» равно и сторонники, и противники глобализации: в рассуждениях о «глобальной экономике» и «рынках без границ» речь почему-то всегда идёт лишь о двух из трёх главных составляющих рыночной экономики — о рынках товаров и капиталов. Третья составляющая — рынок труда — как бы по умолчанию выводится за рамки процесса глобализации, никто даже и не заикается о том, чтобы открыть для жителей третьего мира свободный доступ к высокооплачиваемым рабочим местам в странах Запада. «Вот оно! Вот где спрятана колониальная сущность глобализации!» завопят тут теоретики «золотого миллиарда» и опять попадут пальцем в небо. Потому что завопят они ещё до того, как попытаются объективно разобраться в причинах подобной «забывчивости» мировой экономичиской элиты. Или даже вместо этого. Но для сколько-нибудь объективного предсказания развития процесса очень важно понимать именно причинно-следственные связи происходищего, поэтому, прежде чем делать окончательные выводы рассмотрим все теоретически возможные причины.

Прежде всего, отбросим как несерьёзную такую причину как «патриотизм местных капиталистов». Не то чтобы капитатист не был человеком и был не в состоянии любить родные берёзки или, там, кактусы, но всё же люби он их больше, чем он любит деньги, он, повидимому, никогда не стал бы капиталистом. Да и, если уж речь идёт в первую очередь об Америке, не совсем понятно, патриотами какой именно страны должны быть её капиталисты, имеющие кожу самых разных цветов и оттенков и считающие родными языки от китайского до иврита. Кроме того, не следует забывать и о природе современного капитала, определяющей механизмы принятия практически всех стратегических решений. А природа эта такова, что капитал оказывается распределённым, в результате чего ни один человек реально не имеет возможности влиять на формулировку целей корпорации. Её руководство свободно лишь в выборе путей достижения этих целей, и любой, кто попытается что-либо изменить в таком порядке вещей, будет мгновенно отстранён от руководства, какими бы благими намерениями ни объяснялись его действия. Цель же у любой корпорации одна - прибыль. И когда речь заходит о прибыли, а тем более — об угрозе её потери, тут уже не до патриотизма. Что сделает средний американец, если его акции, в которые он вложил свои, кровные, вдруг упадут, потому что фирма не дала ожидаемой прибыли, а её президент при этом ещё и заявит, что сделал он это намеренно — «из патриотических соображений»? Как говорится, есть в мире вещи и поважнее патриотизма. Сбережения на старость, например.

Что ж, давайте, в таком случае, попробуем плясать от прибыли. Открытие западного рынка труда приведёт к резкому повышению конкуренции на нём и, как следствие, падению рыночной стоимости труда или, говоря попросту, понижению зарплат. А это означает снижение покупательной способности населения, что вызовет снижение спроса на товарном рынке и в результате — снижение прибылей. Убедительно? На первый взгляд — да. Но если разобраться — то не очень. Во-первых, снижение уровня зарплат приведёт не только к вышеописанным негативным последствиям, но и к значительному сокращению производственных расходов корпораций, в которых зарплаты составляют достаточно существенную часть. Во-вторых, ведь случится-то всё это в результате наплыва значительного количества новых потребителей, чей жизненный уровень, напротив, резко повысится, и которые на радостях бросятся покупать, покупать и покупать. В-третьих, столь страстное желание открыть товарные рынки стран третьего мира уже само по себе говорит, что в них заключены перспективы значительных прибылей, а потребительское выравнивание в результате открытия рынка труда лишь дополнительно улучшит эти перспективы. И в любом случае, трудно предположить, что именно сегодняшняя ситуация на искусственно сегментированном глобальном рынке труда, ситуация, сложившаяся отнюдь не рыночным путём, является оптимальной с чисто рыночной точки зрения.

Но если не патриотизм и не прибыль, тогда что же? Как правило, далее в последовательности аргументов идёт социальная стабильность. Или иногда её экономический вариант — мол, дешевле кормить «золотой миллиард», чем подавлять его недовольство силой. Непонятно, однако, а почему, собственно, дешевле? Почему тогда не дешевле кормить и весь остальной мир, вместо того, чтобы строить авианосцы? Или даже более фундаментальный вопрос: а что вообще такого сверхценного в этой самой социальной стабильности? Чтобы бунты и прочие беспорядки не мешали производству? Так почти всё производство из первого мира уже практически выведено — осталось лишь перевезти конторы, что, как мы выяснили выше, тоже не за горами. Выходит — опять промах. Но на этот раз — промах не далёкий. Не в «яблочко», но всё же и не в «молоко». И ключ тут — слово «сила». Сила, которая для подавления недовольства всё же иногда требуется.

Давайте зададимся предельно идиотским, казалось бы, вопросом: почему бедный человек идёт к богатому человеку на завод, чтобы заработать немного денег и купить какой-то минимум весьма низкокачественного барахла, вместо того, чтобы пойти к нему прямо в дом и набрать себе всего гораздо больше и гораздо более высокого качества? Перефразируя известный анекдот, на этот вопрос можно было бы ответить так: пойти-то он пошёл бы, да вот кто ж его туда пустит... Верно, не пустят. Потому что на стороне богатого — сила. И даже не «сила закона», которая сама по себе, без вооружённых дубинками и кольтами полицейских и частных охранников — ничто, а самая обыкновенная грубая физическая сила. Которая и заставляет бедного поступать не так, как хочется или выгоднее ему самому, а так, как удобнее контролирующему применение этой силы богатому. Но сила не существует абстрактно. Сила реализуется только через своих носителей — полицию, армию, бандформирования, детективные агентства и т.п. И все эти носители силыживые люди, которые, как и все прочие люди, тоже хотят повкуснее поесть да послаще попить, имеют детей и престарелых родителей, которые — самое главное — должны чётко и ясно видеть для себя, почему им следует служить тем, кому они служат. Или, если точнее и циничнее: какие неприятности ждут их и их близких, если они служить откажутся.

Вот тут-то мы наконец и подошли к формулировке истинной причины, оправдывающей существование такого феномена, как первый мир. Причина эта — исторически сложившаяся практика формирования вооружённых сил, поддерживающих относительную стабильность в мире, которая и обеспечивает условия для эксплуатации бедных богатыми. И до тех пор, пока наличие «золотого миллиарда» джонов, жаков и гансов необходимо для формирования этих вооружённых сил — его положение незыблемо и процветание гарантировано. Но именно только до тех пор, не дольше. Не намного дольше, во всяком случае.

Но тогда возникает законный вопрос — или даже скорее сразу два вопроса: насколько адекватно «золотой миллиард» выполняет сегодня эту свою функцию и действительно ли он так уж необходим для её выполнения? Взгянув на вещи непредвзято, на первый вопрос можно сразу же ответить отрицательно — как убедительно показала война во Вьетнаме, по крайней мере американский народ воевать за интересы мирового капитала больше категорически не желает. И не в том дело, что средний американец вдруг воспылал классовой любовью к униженным и оскорблённым третьего мира — нет, марксистской идеологией тут даже не пахнет. Не меньшей ошибкой было бы и решить, что американский обыватель отупел настолько, что уже не видит и своей маленькой доли в этих глобальных интересах — всё он прекрасно видит, сравнивая цены в магазинах со своей зарплатой. Нет, дело совершенно в другом. Дело в том, что каждый конкретный американец просто предпочитает чтобы вместо него повоевал кто-то другой.

Почему так произошло, ведь было же когда-то иначе? Действительно, было. Но, как мы уже отметили выше, охватившая сегодняшний мир либертаризация — процесс многогранный и здесь мы просто сталиваемся с другой его стороной. И чтобы оценить её нам требуется отказаться от ещё одного распространённого мифа: мифа о целенаправленном моральном разложении народов мира (и в первую очередь — русского народа) «проклятыми американцами». Из сказанного не следует, конечно, что он не разлагается — разлагается, и достаточно успешно. Но только злая воля Америки тут совершенно не при чём. О разложении кого-либо американцами можно было бы говорить лишь в том случае, если бы этот процесс не касался самих Соединённых Штатов, но на самом-то деле Америка уже давно идёт «впереди планеты всей» по пути морального разложения, весь остальной мир лишь плетётся у неё в хвосте. Мы имеем здесь отнюдь не последствия злодеяния одной нации по отношению к другим, а объективный глобальный процесс. Не менее глобальный, чем экономическая глобализация, можно сказать — дуальный ей.

Нет также никаких оснований подозревать во всём некую таинственную «закулису», «мировой жидомасонский заговор» и прочие благоглупости, которыми пестрит в последнее время патриотическая печать. Разумеется, в конечном итоге мутный поток либертаризации вынесет на вершину богатства и власти каких-то вполне конкретных людей. Вполне вероятно, также, что некоторые из этих людей уже сегодня предвидят свою будущую роль или даже уверены в ней. Многие из них активно и не гнушаясь никакими средствами работают над тем, чтобы фортуна в будущем не обошла их стороной. Но значит ли это, что они управляют течением процесса? Сомнительно. Скорее они просто гребут в его бурных водах, гребут под себя, как они это всегда и делали. И даже если кто-нибудь из них утонет, не доплыв до вожделенного финиша, — по причине слабости или из-за (предположим, что чудеса случаются) вдруг проснувшейся после многолетнего сна совести — потока это не остановит и ступеньки пьедестала почёта всё равно не останутся пустыми.

Но вернёмся к вопросу формирования «сил поддержания нового мирового порядка», ко второму из сформулированных нами вопросов. Если американцы и правда больше не способны адекватно выполнять свою миссию «мирового жандарма», то зачем же они тогда вообще нужны? Ответ предельно прост: затем, что больше её пока что выполнять некому. Но, разумеется, подобная ситуация не может продолжаться вечно. Что-то должно измениться, неадекватность любых общественных институтов всегда с необходимостью ведёт к их трансформации или передаче их функций каким-то другим общественным институтам. И трансформация эта уже началась, началась сразу же после поражения во Вьетнаме: Америка перешла на наёмную армию. При этом подчеркнём, что именно наёмную, а не «профессиональную», как её любят называть некоторые российские «демократы», ратуя за нечто подобное и в родных пенатах. Различие между этими двумя понятиями — наёмная и профессиональная — весьма принципиально, поэтому рассмотрим его несколько поподробнее.

Каждый, кто смотрел фильм «Офицеры» (а, благодаря деятельности г-на Гусинского по пропаганде советского образа жизни и идей коммунизма на НТВ+, его, вероятно, посмотрели даже те, кто родился уже в «независимой России»), помнит ставшую крылатой фразу: «Есть такая профессия — Родину защищать.» Действительно, советские офицеры были профессионалами, их основным занятием была военная служба и они получали деньги именно за неё. Но значит ли это, что они были наёмниками? Никоим образом. Отличительная характеристика наёмника, а точнее — любого наёмного работника вообще, это отнюдь не уровень профессионализма — наёмник может быть и полным неумёхой, а тот факт, что главным (а возможно — и единственным) побудительным мотивом его деятельности является оплата труда. Наёмник не воюет за свою родину, наёмник выполняет приказы тех, кто ему за их выполнение платит. Точка. Не будет своевременной оплаты — войско разбежится. Предложит «конкурент» больше — перейдёт на его сторону.

А сейчас вдумаемся, чего же не хватило американской армии во Вьетнаме? Выучки? Технического превосходства? Чего-то ещё, что протребовало повышения уровня её профессионализма? Нет, не хватило ей совсем другого: готовности воевать за интересы своей страны. Причём проблема тут не в армии, как таковой. Армия — это ведь не какая-то внешняя по отношению к стране вещь, армия — это часть народа. Американский народ потерял готовность воевать за свои интересы. Выше, правда, мы уже назвали эти интересы несколько иначе — интересами мирового капитала. И они действительно являются таковыми, но в том-то и заключается суть рушащейся сегодня под ударами глобализации системы колониализма, что мировой (в прошлом — национальный) капитал, существовал в своеобразном симбиозе с народами метрополий. Распределение получаемых в результате проведения колониальной политики благ было, может быть, и не вполне справедливым, но всегда взаимовыгодным. Сегодня же, когда народы-колониалисты либертаризировались настолько, что уже не в состоянии выполнять свою часть контракта, капитал просто вынужден искать себе новую опору.

Наёмная армия как раз и стала этой опорой. Выбор вполне естественный и предельно логичный. Действительно, распределение сил в мире за последние полвека существенно изменилось. Войны, а в особенности — военно-полицейские («миротворческие») акции, уже не требуют для своего успеха всенародной поддержки. Наёмник тут оказывается даже надёжнее патриота: его мотивация известна, действия предсказуемы, а перекупить его (в стратегически значимых количествах) денег всё равно ни у кого не хватит. Ведь деньги — это и есть тот самый капитал, который сегодня превратился в единый мировой капитал и уже не является сворой непрерывно грызущихся между собой отдельных национальных капиталов, которые могли бы перекупать армии друг у друга. Более того, подлинно народная, патриотическая армия может в определённых условиях оказаться даже помехой, если интересы мирового капитала вдруг в чём-то разойдутся с интересами «армиеобразующей» нации. (Не поэтому ли в «свободных» США так настойчиво подавляется расцвётшее за последнее десятилетие движение за возрождение ополчения, о котором II Поправка к Конституции утверждает, что оно «необходимо для безопасности свободного государства», и для функционирования которого «право народа на хранение и ношение оружия не должно постепенно ограничиваться»?) То ли дело — наёмная армия, институт сугубо коммерческий, идеально вписывающийся в общую рыночную структуру общества.

Тем не менее, фактический контроль над этой «армией мирового капитала» пока по-прежнему осуществляет американское правительство. В принципе, в этом для мирового капитала нет ничего трагичного — ни для кого не секрет, что исход выборов и проводимую политику в США решают в большей степени всё-таки деньги, а не «свободное волеизъявление избирателей». Но для эффективного «продолжения политики другими средствами» американская политическая система всё же неоправданно сложна. Хуже того, обусловленное глобализацией экономики ослабление роли государства влечёт за собой образование своеобразного «вакуума власти» вокруг армии, ослабление контроля над ней, что чревато непредсказуемыми последствиями.

К счастью (или к несчастью — зависит от точки зрения), процесс формирования альтернативного командного центра уже начался и идёт вполне успешно. Спору нет, ни один американский политик в здравом уме и твёрдой памяти не может себе позволить даже заикнуться об отказе от американской гегемонии в мире (почему и все многочисленные планы создания «войск ООН» были с самого начала обречены на провал). Но именно это пугало «голубых вертолётов Бутроса Бутроса-Гали» над Манхэттеном, которым одно время активно размахивали американские изоляционисты, сделало выбор НАТО в качестве приемлемой международной военной структуры, той «золотой серединой», которая устроила всех. При этом НАТО, фактически, узурпировало прерогативы ООН как международного арбитра. Первой проверкой функционировани НАТО в этой его новой роли стала «Буря в пустыне». Но это было проверка лишь чисто военных аспектов — НАТО в Ираке выступало ещё только в качестве «полицейского», а не «судьи». «Выпускным» же экзаменгом стала косовская кампания, в которой блок взял на себя фунции и следствия, и суда, и исполнителя приговора. И, надо признать, выдержал этот экзамен на роль международного «судьи Дрэдда» блестяще.

Конечно, было бы очень большим преувеличением утверждать, что НАТО — это уже сегодня совершенно независимая международная организация, свободная от диктата США. Но ситуация меняется. НАТО в своём развитии проходит период важных изменений, заключающихся в его расширении и реструктуризации. Последняя приняла форму выделения внутри блока т.н. Еврокорпуса — «альтернативной НАТО» европейской военной структуры, призванной решать задачи, которые Европа считает «своим внутренним делом». Справедливо, однако, было бы предположить, что «европейские внутренние дела» — это понятие ничуть не менее растяжимое, чем «американские жизненные интересы», которые, как известно, распределены по всему земному шару. Так что «альтернатива НАТО» скорее может означаеть «конец НАТО» и образование новой пары противоборствующих военных группировок: Европы и США (с Канадой и, возможно, Англией). И плюс к ним — отнюдь не чуждая духу реваншизма «неприсоединившаяся» Япония.

Но подобная ситуация, хотя теоретически и возможна, на деле всё же предствляется крайне маловероятной. Просто потому, что никто из «сильных мира сего» реально в подобном противостоянии не заинтересован. А вот в чём они действительно заинтересованы, так это в «демократизации» (читай — либертаризации) НАТО. И вот именно для этой цели Еврокорпус — орудие идеальное. Прежде всего, он с самого начала строго наднационален и, тем самым, является чем-то вроде модели для всего блока. А взяв на себя наведение порядка на Балканах — и успешно выполнив эту роль (что всегда можно декларировать, чего бы там ни происходило на самом деле) — он продемонстрирует реальную эффекивность этой модели. В результате США, поставленные перед альтернативой раскола или отказа от «руководящей и направляющей роли» без особых раздумий выберут последнее, тем более, что американскому народу это будет подано как долгожданное воплощение его самых заветных чаяний, которые в прессе формулируются примерно так: «Да что мы, рыжие всем помогать? Пусть-ка сейчас за нас другие повоюют!» В результате «участие» Америки в наднациональных вооружённых силах сведётся преимущественно к передаче в их распоряжение новейшей военной техники и переходе (повидимому, не очень значительной) части её контингента на контракты, заключённые непосредственно с НАТО. (Что, кстати, снимет проблему «гибели американских парней по вине правительства».)

Безусловно, всё это не может не вызвать определённых нареканий со стороны пентагоновского генералитета, но уже сегодня администрация Президента Буша-младшего предпринимает активные шаги по нейтрализации подобных проблем в будущем. Согласно данным «Вашингтон Пост», изложенным в статье «Сомнительная оборонная реформа Рамсфельда» («Rumsfeld on High Wire of Defense Reform») в номере за 20 мая 2001 года), новый министр обороны Дональд Рамсфельд всерьёз собирается покончить с остатками внутренней самостоятельности в армии — передать вопрос присвоения высших генеральских званий (и, соответственно, формирования высшего командного состава) из рук командующих родами войск — в свои собственные. Шаг этот — логическое завершение преобразования народной, патриотической армии в армию наёмников, всецело зависящую от своих хозяев и готовых выполнить абсолютно любой приказ. Причём выполнить даже не потому, что зависят, а потому, что хозяева целенаправленно отбирают именно такой тип людей.

Второй фактор — расширение НАТО — не менее важен в его трансформации, причём имеется в виду отнюдь не только (или даже не столько) «расширение на Восток». Включение в НАТО бывших стран Варшавского договора — это ведь скорее анахронизм, последние проявления его отмирающей функции — предотвращения советской агрессии в Европе. Новая функция НАТО, которую блок уверенно взял на себя — защита «демократии и прав человека» во всём мире — потребует совершенно другого подхода к критериям членства. Фактически, любая нация, продемонстрировавшая «достаточную степень приверженности идеалам демократии и рыночной экономики», должна будет рассматриваться как потенциальный легитимный кандидат в члены обновлённого союза. А как показала уже упоминавшаяся выше встреча американских лидеров в Квебеке, из стран Западного полушария только Куба «завалила экзамен на демократичность». Хотя, разумеется, европейские страны окажутся первыми в очереди — уже хотя бы потому, что такой порядок усиливает роль Еврокорпуса, чем облегчает реструктуризацию блока в нужном направлении. Таким образом, мы имеем второй центр кристаллизации «нового мирового порядка» — Европу, центр его военного крыла, дополняющий американский центр крыла экономического.

Из сказанного может возникнуть впечатление, что НАТО со временем само превратится в некое подобие ООН. Ничего, однако, не может быть дальше от истины, чем подобное предположение. НАТО действительно будет всё больше и больше вытеснять ООН из международной политики, но всё же суть и задачи этих двух организаций принципиально различны. НАТО, в отличие от ООН, с самого начала является, во-первых, организацией сугубо военной, а во-вторых, организацией единомышленников. Задача ООН — предотвращение вооружённых конфликтов (и прежде всего — главного из них, ядерной войны между СССР и США) путём мирного согласования противоположных интересов на уровне гражданских властей. Задача НАТО — как в исходной, так и в обновлённой версии — охрана общих интересов мирового капитала путём применения (или угрозы применения) военной силы. Эта общность интересов базируется на приципах членства: если ООН была открыта практически для всех, то в НАТО принимаются только «проверенные демократии». Или иными словами — только те страны, которые в процессе экономической либертаризации уже в значительной степени или даже полностью утратили свой суверенитет и перешли под контроль ТНК.

В результате НАТО окончательно превратится в интернациональную силовую структуру, неподконтрольную никому кроме тех, на чьи деньги она реально содержится. Правительства стран-участниц будут лишь ритуально визировать все его решения, вполне вероятно даже, что post factum. Почему ритуально? Потому что у них просто не будут другого выхода. Пример Австрии наглядно продемонстрировал, какому остракизму может быть подвергнута страна, правительство которой посмеет проводить политику, хоть отдалённо напоминающую патриотическую. А усиление роли мирового капитала в процессе глобализации приведёт к тому, что совершенно любая страна, обвинённая в «рецидиве шовинизма», может быть ввергнута в кризис и экономически раздавлена в считанные недели. Что останется делать народу этой страны? Правильно, «абсолютно демократически» выбрать такое правительство, которое не допустит ничего подобного и всегда будет лизать руку, которая и кормит, и наказывает.

Мировой капитал, таким образом, получит эффективный орган наднационального военного планирования и командования, не стеснённый в проведении своих операций никакими национальными границами и интересами, не обременённый потребностью учитывать голоса избирателей (хотя бы даже всего лишь как статью расходов на рекламу в своём бюджете), своего рода «Пентагон без Вашингтона». А как следствие из этого, первый мир утратит свою «армиеобразующую» функцию, а вместе с ней — и свой статус.

Понятно, случится это не за одну ночь. Процессы смещения контроля над армией и деградации уровня жизни будут идти параллельно и, по возможности, завуалировано. Открытие западных рынков труда будет проходить постепенно. На самом деле, оно ведь уже началось — практически все правительства стран Запада в один голос вещают о том, что экономики их стран крайне нуждаются в непрерывном притоке иммигрантов. США значительно увеличивают квоты на импорт рабочей силы и упрощают процедуры регистрации «новых американцев». Утверждается, правда, что вызвано это исключительно нехваткой высококвалифицированных специалистов, но так ли это на самом деле? Действительно ли компании не могут найти подходящих работников или они просто не могут найти их на ту зарплату, которую они согласны платить? Ведь если верно последнее (а все профессиональные организации инженеров, например — IEEE, утверждают, что именно так дела и обстоят), то мы как раз и имеем дело со скрытым, исподволь проводимым разрушением механизмов, защищающих рынок труда «золотого милларда» от внешней интервенции — разрушением того, что и делает этот миллиард «золотым».

В пользу этого предположения говорит также и типичный пример судьбы бывшего советскоподданного в сегодняшней Америке. Когда-то эти люди, даже имея высшее образование, устраивались, в основном, официантами и таксистами. Это могло выглядеть несправедливо, но было по крайней мере логично — в чужой стране, без знания языка и местных обычаев человеку трудно рассчитывать на оценку себя по достоинству. Сегодняшние же иммигранты чуть ли не поголовно идут в программисты — бывший сантехник, не умеющий и двух слов связать по-английски, после трёхмесячных курсов вполне может пристроиться ваять что-нибудь на C++. Конечно, можно только порадоваться за большой жизненный успех бывших соотечественников (а заодно — перестать удивляться поразительно низкому качеству современного коммерческого программного обеспечения), но пример этот наглядно показывает, какого рода «высококвалифицированные» специалисты нужны сегодня Западу.

Но на самом деле это даже и не столь важно, насколько реально квалифицированы все эти новые иммигранты. Гораздо важнее то, что люди эти тоже со временем становятся американскими или европейскими гражданами и получают своё представительство как в Конгрессе и парламентах, так и в местных органах власти. При этом они отличаются завидной политической активностью, не переставая при этом, однако, быть и чувствовать себя именно иммигрантами со своими специфическими иммигрантскими интересами. У всех у них на их многочисленных родинах остались ещё более многочисленные родственники. Которых они любят и сделают всё возможное для того, чтобы любыми правдами и неправдами привезти их вслед за собой. И так до тех пор, пока на Запад ещё будет смысл ехать.

Пойдёт ли процесс этой «ползучей глобализации» рынка труда тихо и гладко, строго в рамках законодательной борьбы? Вряд ли. Всё увеличивающийся наплыв иммигрантов, конкурирующих за рабочие места и готовых работать за существенно меньшие деньги, с неизбежностью вызовет у коренного населения острые приступы ксенофобии. Дойдёт, повидимому, и до открытых вооружённых стычек. В Соединённых Штатах опять воспрянут духом «Ку Клукс Клан», «Ариан Нэйшнз» и прочие подобные организации, возродится ополчение. Нет, однако, ни малейшего сомнения в том, на чьей стороне в этих стычках окажутся правительства, кого объявят «притесняемыми меньшинствами», а кого — «фашиствующими молодчиками». (И ведь самое забавное, что правительства будут в этих своих определениях абсолютно правы!) Ну а там, где нарушаются права меньшинств, где злобствуют неофашисты, где не признаются «общечеловеческие ценности», там созрели все условия для... «гуманитарной интервенции международных миротворческих сил». То бишь — НАТО. Нового НАТО.

Когда всё это произойдёт? Что ж, начало процессу, как мы видим, уже положено и идёт он прямо сейчас, пусть и в полускрытой форме. А вот крайним сроком его завершения (т.е. когда все институты «нового мирового порядка» будут уже функционировать в полном объёме — отдельные очаги недовольства и вооружённого сопротивления могут после этого существовать ещё долго) следует, повидимому, считать начало второй половины этого века. Примерно в это время подойдёт пора списывать последний из «символов американского империализма», CVN-77 — десятый по счёту ударный авианосец класса «Нимитц», запоздавший представитель семейства динозавров эпохи «холодной войны». (Если, конечно, его строительство не зарубят на корню и последним не окажется CVN-76, он же — «USS Рональд Рейган», что, безусловно, было бы значительно символичнее.)

Мы уже говорили о грядущих изменениях в американской армии, касающихся кадровой политики. Но ещё более значительные изменения коснутся систем вооружения и самой парадигмы применения военной силы, чему MSNBC посвятила цикл статей и интерактивных материалов под общим заголовком «Засекреченная империя: Вооружённые силы США в XXI веке» («The Secret Empire: The U.S. military in the 21st century»). Общая тенденция изменений — отказ от гигантизма прошлого, превращение армии из орудия противостояния с СССР в компактные и мобильные военно-полицейские силы, способные оперативно реагировать на любые угрозы существующему порядку вещей, возникающие как вне, так и на территории США. В частности, огромные, с пятитысячным экипажем, левиафаны класса «Нимитц», представляющие из себя отличную мишень для ракет противника — и потому практически неприменимые в ближайшем будущем — будут вытеснены на порядок более дешёвыми «Корсарами» с командой всего в двадцать человек, несущими полдюжины беспилотных самолётов, способных совершать рейды делеко вглубь континентов.

При этом одной из главных отличительных черт нового флота (да и сухопутной техники тоже) является то, что вся эта техника будет expendable, что в данном контексте на русский правильнее всего переводится как «которую не жалко». Иными словами, будущая техника с самого начала планируется в расчёте на потери, ещё на этапе её проектирования жизни будущих солдат вполне сознательно приносятся в жертву оперативности и эффективности выполнения боевой задачи. Что, может быть, и правильно, но одновременно это неопровержимо свидетельствует о том, что управлять всей этой техникой будет какая-то другая армия, совершенно не похожая на современную американскую, где гибель каждого солдата — скандал на всю страну.

Ну хорошо, но как же будет выглядеть этот новый «мир без границ»? Прежде всего, в каком-то смысле он будет более справедливым, чем мир сегодняшний. Во всяком случае, средний уровень жизни будет примерно одинков во всех странах мира. При этом выравнивание, как легко догадаться, произойдёт не на американском, а на африканском уровне. Соединённые Штаты, скорее всего, соединёнными быть перестанут и превратятся в самые обычные штаты — государства Северной Америки, мало чем отличающиеся от государств Америки Южной. Кажется невероятным? Действительно, трудно представить себе сегодня падение США. Почти так же трудно, как трудно было представить себе падение СССР году, эдак, в восьмидесятом. Хотя, если вспомнить, что речь идёт не о падении империи, как таковой, а лишь о выставлении за дверь мавров, которые уже сделали своё чёрное дело, то представить всё это становится уже значительно легче.

Управляться большинство стран будет ещё более бутафорскими, чем сегодня, псевдодемократическими, или даже открыто диктаторскими режимами, реально подчиняющимися ТНК, в сферу оперций которых эти страны попадут. Богатые, как водится, будут богатеть, бедные — беднеть, а время от времени вспыхивающие восстания будут жестко и эффективно подавляться бомбардировками с воздуха.

Человечество будет всё больше поляризовываться: основа новых отношений собственности — финансовый капитал будет концентрироваться в руках всё меньшего и меньшего числа людей, а раззорившиеся граждане, гордо именующие себя сегодня upper middle class — верхушка среднего класса (не говоря уж о просто среднем классе) пополнят ряды продолжающего нищать основного населения планеты. В конце концов — причём достаточно быстро — новый правящий класс уменьшится до размеров, когда дальнейшее сокращение уже начнёт угрожать его функционированию в качестве полноценного самодостаточного социума. На чём сокращение и остановится. Сколько их будет конкретно? По видимому, ста тысяч для нормального общества маловато, так что надёжнее оценить популяцию будущих «хозяев жизни» в миллион. «Бриллиантовый миллион».

Не обременённые более необходимостью учитывать «интересы избирателей» и прочий подобный вздор, обладающие реальной возможностью проводить свои решения в жизнь, используя для этого, если необходимо, беспрекословно подчиняющуюся им армию, эти люди решат очень многие проблемы, кажущиеся сегодняшнему человечеству неразрешимыми. И прежде всего — проблемы экологические. Основа этих решений — одна замечательная особенность финансового капитала, заключающаяся в том, что он является как бы высшей формой капитала: он текуч, он непрерывно в движении, он не привязан намертво ни к какой конкретной материальной или даже интеллектуальной собственности. Он приносит доход как бы сам по себе. И хотя доход этот всё же подвержен некоторым флуктуациям, но даже и они предельно сглаживаются за счёт страхования инвестиций. Иными словами, доходы членов «бриллиантового миллиона» будут практически фиксированными. Среди них, как и в любом обществе, будут свои богатые и свои «бедные», но состояние это будет определяться не личным управленческим вкладом (которым можно было бы, с некоторой натяжкой, даже назвать трудовым), а наследственной долей каждого человека в совокупном продукте суперкорпорации под названием планета Земля.

Эта особенность новой доминирующей формы собственности снимет большинство экономических противоречий внутри самого правящего класса и позволит осуществлять управление экономикой более осмысленно — исходя из реальных потребностей представителей элиты, вместо того, чтобы со всё нарастающей скоростью перемалывать невосполнимые природные ресурсы в горы мусора «потому что иначе никак не получается». В результате массовое производство будет практически полностью прекращено, сохранится лишь то, что необходимо для воспроизводства рабочей силы. Объективно необходимо с точки зрения потребностей производства, а не субъективно, с точки зрения... не будем вдаваться в эвфемизмы и скажем прямо: рабов. Да и сама численность рабочей силы будет определяться исходя из этих потребностей и регулироваться соответственно. Теми методами, которые будут сочтены наиболее адекватными поставленной задаче. Сколько рабов понадобится в этой новой экономике? Сказать трудно, но мы вряд ли ошибёмся, если оценим их численность сверху в тот самый «золотой миллиард», который отведён на Земле животным вида homo sapiens экологами из Римского клуба.

Особое место в этом мире будет занимать рекрутируемая из рабов армия. Со временем она даже может превратится в особую касту, ведь дети солдат наверняка будут также стремиться попасть в солдаты. Численность её будет сравнительно невелика — вряд ли более ста тысяч, а скорее даже в пределах десяти — ведь все основные боевые задачи будут выполняться роботами, такими, как базирующиеся на «Корсарах» UCAV (unmanned combat air vehicle — беспилотная боевая воздушная машина). Да и работы у армии будет не так уж много. Вторая особая группа рабов, по численности значительно превосходящая не только армию, но, вероятно, и саму касту господ, — это слуги. Идеально вышколенные, до мозга костей преданные своим хозяевам (известно ведь, что ждёт предателей и их детей), всегда знающие своё место и бесконечно дорожащие им.

Впрочем, не следует рассматривать наше будущее в одних лишь чёрных тонах — у картины этой есть и свои светлые стороны. В прошлом, как уже было сказано, останутся страхи глобальной экологической катастрофы — на более чем комфортное содержание миллиона человек ресурсов Земли хватит с избытком, а рабам никто никогда не позволит выйти в своей численности или в своих запросах за научно-обоснованные экологически безопасные рамки. Забудется как страшный сон «Красная книга» исчезающих видов животных и растений — все они будут спасены, а с помощью генной инженерии будут востановлены и многие из уже исчезнувших. Байкал опять станет кристально чистам, по просторам Сибири снова будут бродить мамонты, да и вообще большая часть поверхности планеты превратится в один сплошной заповедник. Ведь господа — это тоже люди и они не меньше нас хотят, чтобы их дети ходили во чистой земле где можно не боясь пить воду прямо из рек и озёр. И чтобы так было всегда.

Фиксация доходов прведёт и к фундаментальн изменениям в общественной психологии: образование перестанет быть инструментом личного обогащения и опять превратится в средство самореализации уникальной человеческой личности. Пусть не любой, а лишь одной из тысячи, но ведь тех, других и нельзя считать полноценными людьми, разве не так? Вновь расцветут науки и искусства — начнётся бриллиантовый век культуры, Новый Ренессанс. И так будет продолжаться по меньшей мере несколько сот лет, пока людям опять не станет тесно и они вновь не начнут передел пирога «по понятиям».

Возможно, в какой-то момент наука позволит полностью роботизировать производство и быт, так что дальнейшее существование рабов перестанет быть экономически оправданным... И тогда будущие историки будут с важным видом рассуждать, что «третье рабовладение», а в особенности — обстоятельства его ликвидации, это, конечно, ужасно, но что поделать — таков объективный ход истории, ход развития человеческой цивилизации, в котором все этапы являются абсолютно необходимыми. И что попытки перепрыгнуть через какие-то из этих этапов (не говоря уже о том, чтобы прыгнуть вообще куда-то в сторону) — добром не кончаются.

Вот такая картина. Кто-то назовёт её антиутопией, а кто-то — наоборот, просто утопией. И спорить тут бесполезно — ответ зависит от личных взглядов, сформированных не на основе одной лишь голой логики, а прочно базирующихся на нравственных представлениях конкретного индивидуума. Гораздо интереснее другой, более прагматический вопрос: есть ли подобному развитию человечества хоть какая-то альтернатива? Об этом — в заключительной статье цикла, «Что делать?».

Май 2001
Написать
автору письмо
Ещё статьи
этого автора
Ещё статьи
на эту тему


Поделиться в соцсетях

Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100
Новости
К читателям
Свежий выпуск
Архив
Библиотека
Музыка
Видео
Наши товарищи
Ссылки
Контакты
Живой журнал
RSS-лента