Опыт критики антинаучной фактологии либерализма

Часть 211. Суд над Абакумовым

В конце июня 1953 года Берия был арестован. Абакумов остался под стражей. Материалы о следствии по делу Абакумова в период с марта 1953 по декабрь 1954 г до сих пор не опубликованы. В открытом доступе имеются лишь два обвинительных заключения.

Первое2 было подготовлено Генпрокурором СССР Руденко в октябре-ноябре 1953 г. В нём были повторены многие обвинения, которые были сформулированы по результатам следствия еще при Сталине, в конце февраля 1953 г. Однако добавилось кое-что новое.

Абакумов был обвинен в фальсификации так называемого «дела авиаторов», по которому в 1946 г были осуждены к различным срокам заключения нарком авиационной промышленности Шахурин и главный маршал авиации Новиков. Фигуранты этого дела были «реабилитированы» при активном участии Берии в конце мая 1953 г. Однако «фальсификация» эта в обвинительном заключении обоснована очень сомнительно.

«Доказательствами, собранными в процессе следствия, установлено, что в апреле 1946 года в бывшем Главном управлении контрразведки «СМЕРШ» под руководством АБАКУМОВА были сфабрикованы следственные материалы по обвинению руководящих работников Наркомата авиационной промышленности и Военно-Воздушных Сил Советской Армии ШАХУРИНА, НОВИКОВА, ШИМАНОВА и других.

На основании этих ложных материалов АБАКУМОВ и его соучастники БРОВЕРМАН, КОМАРОВ, ЛИХАЧЕВ и другие сочинили от имени арестованных заявления в инстанцию, в которых возводилась клевета в отношении одного из руководителей партии и правительства, а затем принудили арестованных подписать эти заявления».

И далее всё крутится вокруг этих фальсифицированных заявлений:

«Воспроизводя обстановку фальсификации заявления ШИМАНОВА, обвиняемый БРОВЕРМАН далее показал: «...КОМАРОВ заставил ШИМАНОВА переписать печатный текст сфабрикованного нами заявления от руки, и таким образом получился подлинник заявления ШИМАНОВА, в точности совпадающий с печатным текстом».

«Аналогичную картину фальсификации от их имени заявлений описывают также ШАХУРИН А. И. и НОВИКОВ А. А.

В своем заявлении от 4 апреля 1953 года, адресованном в МВД СССР, ШАХУРИН А. И. пишет: «Будучи неспособным к трезвой и критической оценке составленного от моего имени документа, так как я подписывал его около 6 часов утра после многих ночей без сна, я по предложению АБАКУМОВА подписал его. Затем АБАКУМОВ предложил мне переписать печатный текст этого заявления от руки, что я также выполнил, не отдавая себе отчета, зачем это нужно делать».

НОВИКОВ А. А. в своем заявлении от 3 апреля 1953 года указывает:

«Возникает вполне обоснованный вопрос, почему я подписал, а затем переписал от руки такой заведомо ложный и клеветнический документ. ...Мой поступок объясняется только моим исключительно тяжелым моральным состоянием подавленности и апатии, в которое я впал, и проявленным мною малодушием, под влиянием которого я позволил использовать себя как орудие клеветы».

Каких-либо других доказательств «фальсификации» материалов данного дела не предъявлено. На самом деле, действительно, можно предположить, что либо Абакумов, либо кто-либо из его подчиненных дали санкцию на фальсификацию данных признательных показаний, в которых подследственные сознавались в клевете на советское правительство. Однако это еще не есть фальсификация всего дела. Крайне сомнительно, что следствие и суд опирались исключительно на этот документ. Да и нет сомнения, что следствие велось под личным контролем Сталина. Абсолютно исключено, что ключевые фигуры авиационной промышленности оказались за решёткой только из-за клеветы на советское правительство.

И еще один момент. Фигуранты данного дела были «реабилитированы», дела были пересмотрены Военной коллегией Верховного суда, а приговоры отменены еще 29 мая 1953 г. На чём конкретно основывалось решение данного судебного органа, непонятно, этих материалов нет в открытом доступе. Вероятно, основанием для отмены могли послужить небольшие формальные нарушения в ходе следствия. Зато есть Постановление ЦК о реабилитации данных лиц3. Там, в частности, сказано:

«Проверкой также установлено, что Абакумов совместно с Лихачевым и Комаровым, встав на преступный путь обмана партии и правительства, довел арестованных Шахурина, Новикова и Шиманова до состояния физической и моральной депрессии и, воспользовавшись этим, принудил их подписать сочиненные им же самим заявления на имя И. В. Сталина, в которых возводилась клевета на тов. Маленкова Г. М., шефствовавшего во время Великой Отечественной войны над авиационной промышленностью, в том, что он, якобы, зная о недостатках в производстве самолетов и моторов, не сигнализировал о них ЦК ВКП(б)».

Однако, как известно, никаких последствий для Маленкова «авиационное дело» не имело. По какой причине - не ясно. Однако, маловероятно, что пересмотр данного дела проводился без указания Маленкова, занявшего после смерти Сталина должность Председателя Правительства СССР. Зачем это было сделано - большой вопрос. Казалось бы, если вредительство имело место, но Маленков был не при чем, зачем понадобилось пересматривать дело? А вот если вредительство было, Маленков был причастен, но по какой-то причине избежал наказания, вот тут для него имело смысл объявить дело фальшивкой, всех собак повесить на Абакумова, тем самым, лишив коллег по ЦК компромата на себя. Во всяком случае, пока нет никаких документов, подтверждающих добросовестную работу следствия при пересмотре авиационного дела.

Другим новым обвинением стала «фальсификация» дела Жемчужиной, арестованной в 1949 г. за связь с еврейскими националистами и приговоренной к ссылке на 5 лет. Примечательно, что «реабилитирована» она была по инициативе Берии через несколько дней после смерти Сталина. Понятно, что никакого добросовестного расследования «фальсификации» дела в такой срок произвести не реально. О роли Абакумова в «фальсификации» этого дела сообщалось следующее:

«Используя противозаконные методы следствия, АБАКУМОВ, КОМАРОВ и ЛИХАЧЕВ пытались принудить Жемчужину сознаться в несуществующих преступлениях, но, не добившись желаемых результатов, стали фальсифицировать следственные материалы другим путем. С этой целью арестованные родственники и сослуживцы Жемчужиной подвергались всевозможным издевательствам вплоть до избиения, в результате чего арестованные ШТЕЙНБЕРГ и МЕЛЬНИК-СОКОЛИНСКАЯ оговорили себя и дали клеветнические показания в отношении других лиц.

Вместе с тем, стремясь во что бы то ни стало опорочить Жемчужину, АБАКУМОВ и КОМАРОВ вынудили арестованных ШТЕЙНБЕРГА и ШЕРЕДЕКУ дать ложные показания о разных непристойностях, причем по указанию АБАКУМОВА КОМАРОВ провокационно провел очную ставку, на которой ШЕРЕДЕКА по наущению АБАКУМОВА и КОМАРОВА всячески оскорблял и порочил Жемчужину. Эта очная ставка протоколом оформлена не была».

Но и здесь остается непонятной роль якобы «фальсифицированных» доказательств при вынесении судом решения по делу Жемчужиной. И, наоборот, решение по её освобождению, очевидно, имело политический характер.

В июне 1954 г появляется уже другое обвинительное заключение4.

При этом, документы о следствии по делу Абакумова за период между этими двумя обвинительными заключениями, отсутствуют. На сей раз Абакумов был обвинен в том, что являлся давним сообщником «агента международного империализма Берия».

«Как установлено следствием, еще в 1938 году, когда провокатор и агент международного империализма, ныне разоблаченный враг народа БЕРИЯ, замышляя осуществление реставрации капитализма в СССР, начал активизировать свою вражескую деятельность, он, находясь на посту народного комиссара внутренних дел СССР, не ограничился переводом из Закавказья в Центральный аппарат НКВД своих ближайших сообщников, но также и здесь стал окружать себя авантюристами и карьеристами, готовыми выполнить любое его преступное распоряжение. Именно в это время АБАКУМОВ, будучи прикомандирован к следственной части, начальником которой являлся ныне осужденный сообщник БЕРИЯ КОБУЛОВ Б., сумел проявить себя как фальсификатор следственных дел, в результате чего БЕРИЯ и КОБУЛОВ быстро разгадали в нем прожженного авантюриста и карьериста».

По версии следствия, именно Берия выдвинул в свое время Абакумова на пост главы МГБ.

«Один из главарей изменнической группы заговорщиков, арестованный ГОГЛИДЗЕ С. А. в отношении АБАКУМОВА показал: «Мне известно, что АБАКУМОВА на должность министра государственной безопасности выдвигал БЕРИЯ. В середине ноября 1952 рода я в числе других руководящих работников был вызван в ЦК КПСС и там на совещании один из руководителей партии и правительства, касаясь дела АБАКУМОВА и его соучастников, сказал, что АБАКУМОВ был подставлен БЕРИЯ на пост министра государственной безопасности СССР».

А далее в обвинительном заключении написано нечто достойное пера Солженицына и ему подобных мифологизаторов «сталинских репрессий»:

«Как неопровержимо доказано предварительным и судебным следствием по делу БЕРИЯ и его сообщников, совершая тягчайшие бесчеловечные преступления, выражавшиеся в производстве опытов над живыми людьми, тайных похищениях и умерщвлении людей, БЕРИЯ опирался на группу таких целиком преданных ему участников этой преступной клики, как СУДОПЛАТОВ, ЭЙТИНГОН, МАЙРАНОВСКИЙ (арестован), совершавших тяжкие злодеяния против человечности».

Далее и вовсе сообщается нечто невероятное:

«Зная о личной преданности БЕРИЯ указанных выше лиц, АБАКУМОВ, как это установлено следствием, не только оберегал их от разоблачения, но, даже получив прямое указание об аресте СУДОПЛАТОВА и ЭЙТИНГОНА, в угоду БЕРИЯ уберег их от ареста.

Допрошенный по этому вопросу главарь изменнической группы заговорщиков БЕРИЯ Л. П. Показал: «...в 1950 году, в середине или в начале года, АБАКУМОВ, будучи у меня в Совете Министров... рассказал, что он имеет указание И. В. СТАЛИНА арестовать СУДОПЛАТОВА, ЭЙТИНГОНА и ряд других сотрудников... Я сказал АБАКУМОВУ: «Я бы на твоем месте сохранил СУДОПЛАТОВА и не дал бы уничтожить»».

Абсолютно невероятное утверждение. Во-первых, никаких объективных доказательств того, что имело место такое указание Сталина, нет. Сам Судоплатов в своих мемуарах5 ни слова не говорит о том, что в 1950 году он был под угрозой ареста. Вариант, что он просто об этом не знал, - маловероятен, поскольку в сентябре 1950 г. он получил повышение по службе и стал начальником Бюро №1 МГБ СССР. Более того, не попал он и под чистку, начавшуюся после ареста Абакумова в 1951 г. Эйтингон же под эту чистку попал и был арестован в октябре 1951 г. Однако и по нему нет никаких данных об угрозе ареста в 1950 году.

Во-вторых, если бы такое указание Сталина имело место в 1950 году, то маловероятно, чтоб Абакумов его с такой легкостью проигнорировал по просьбе Берии. Но даже если б и проигнорировал, то после ареста Абакумова данный факт неминуемо был бы поставлен ему в вину, но этого не случилось.

Обвинения в фальсификации дела Жемчужиной и авиационного дела в данном обвинительном заключении были повторены. Зато добавилось новое - обвинение в фальсификации «Ленинградского дела». Примечательно, что в самом первом, сталинском варианте обвинительного заключения Абакумова и его помощников обвиняли как раз в сокрытии связи с иностранными разведками фигурантов «Ленинградского дела». Теперь же Абакумов превратился в фальсификатора «Ленинградского дела».

«Проводя преступную линию БЕРИЯ по злодейскому истреблению кадров, обвиняемый АБАКУМОВ в 1949 году осуществил политическую провокацию, сфабриковав так называемое «ленинградское дело», по которому были арестованы и осуждены ВОЗНЕСЕНСКИЙ Н. А., КУЗНЕЦОВ А. А., РОДИОНОВ М. И. и большая группа руководящих работников областных партийных и советских организаций - ПОПКОВ, КАПУСТИН, ЛАЗУТИН, ТУРКО и другие, ложно обвиненные в тягчайших государственных преступлениях».

Якобы, Абакумов и сообщники «использовав факты отдельных нарушений государственной дисциплины и проступков» обвиняемых искусственно создали некую контрреволюционную организацию, а показания выбили при помощи пыток:

«Так, допрошенный 29 января 1954 года Прокуратурой СССР осужденный ТУРКО И. М. о преступных методах следствия, в результате которых он вынужден был дать ложные показания, заявил: «...я никаких преступлений не совершал и виновным себя ни в чем не считал и не считаю. Показания же о якобы совершенных мною преступлениях я вынужден был дать в результате созданного мне тяжелого тюремного режима, угроз со стороны следователей, помещения в карцер и систематических избиений...» «...так как я отрицал свою вину, ПУТИНЦЕВ начал меня систематически избивать на допросах. Он бил меня по голове, по лицу, бил ногами. Однажды он меня так избил, что пошла кровь из уха. После таких избиений следователь направил меня в карцер, он угрожал уничтожить мою жену и детей, а меня осудить на 20 лет лагерей, если я не признаюсь... В результате такого бесчеловечного обращения со мной, систематических избиений, применения карцера, лишения сна - я потерял способность к сопротивлению и подписал все, что предлагал следователь».

Безусловно, подобные незаконные методы ведения следствия могли иметь место. Однако само по себе применение таких методов не означает, что полученные с их помощью показания являются ложными. Но почему-то вопрос о достоверности показаний в таких случаях хрущевскими фальсификаторами истории вообще не ставился. Раз пытали, то невиновен. Замечательный способ для каждого, кто отсидел при Сталине, оказаться «реабилитированным». Просто заявляешь, что тебя пытали, и готово... Да и какой осужденный откажется от столь легкого способа снять с себя все обвинения? Ведь никаких записей о проверке подобных показаний нет и в помине.

«Следствием далее установлено, что обвиняемой АБАКУМОВ, пытаясь замести следы фальсификации, беззаконий и произвола, допущенных при расследовании так называемого «ленинградского дела», поручил обвиняемому КОМАРОВУ провести соответствующую «обработку» арестованных, которые должны были предстать перед судебными органами.

Обвиняемый КОМАРОВ, возглавлявший группу следователей, присутствовавших на судебном заседании, перед началом суда и в ходе судебного следствия вызывали арестованных и принуждали их к тому, чтобы они подтвердили показания, которые давали на предварительном следствии».

Здесь мы тоже видим очевидный подлог со стороны авторов данного обвинительного заключения. Ведь если следователь побуждает подследственных давать в суде показания, которые они дали на следствии, то это отнюдь не означает, что данные показания были ложными. Ведь для подсудимого, будь он виновен или нет, есть очевидный смысл отказаться от своих показаний в суде, чтоб этот самый суд запутать.

«Военная Коллегия Верховного Суда СССР в своем определении № 4н004862 от 30 апреля 1954 года отметила, что в деле по обвинению КУЗНЕЦОВА, ПОПКОВА, ВОЗНЕСЕНСКОГО и других «кроме признаний обвиняемых других объективных доказательств для обвинения их в антисоветской деятельности - нет, а их показания на следствии и суде, как выяснилось в процессе дополнительного расследования дела, не соответствуют действительности и явились результатом применения в отношении их незаконных методов следствия со стороны бывших работников МГБ СССР, Военная Коллегия находит установленным, что материалы обвинения КУЗНЕЦОВА, ПОПКОВА и других в антисоветской деятельности были сфальсифицированы АБАКУМОВЫМ в своих авантюристических вражеских целях».

Определением Военной Коллегии Верховного Суда СССР дело по обвинению КУЗНЕЦОВА, ПОПКОВА, ВОЗНЕСЕНСКОГО и других за отсутствием в их действиях состава преступления прекращено и они посмертно реабилитированы».

Забавно. В нарушении социалистической законности следствие обвиняют те, кто сам нарушает социалистическую законность. Определение Военной коллегии Верховного суда (ВКВС) абсурдно и незаконно. Открываем действовавший на тот момент УПК6 и читаем:

«Ст. 375. Преступные злоупотребления судей, а также лжесвидетельства и дача ложного заключения экспертом или подложных иных доказательств, служат основанием к возобновлению дела лишь в том случае, когда обстоятельства эти установлены вошедшим в законную силу другим приговором суда».

То есть признавать доказательства фальсифицированными - это прерогатива суда. Но суд-то еще и не начинался, виновные не установлены, вина их не доказана, они не осуждены, а ВКВС, в нарушение установленной законом процедуры, уже признаёт доказательства фальсифицированными.

Далее в обвинительном заключении можно увидеть все те же обвинения в развале работы МГБ, которые были в двух предыдущих версиях обвинительных заключений.

14 декабря 1954 г Военная коллегия Верховного суда приступила к рассмотрению дела Абакумова и его сообщников. В открытом доступе протоколы заседаний отсутствуют. Однако опубликованы сообщения секретаря Ленинградского обкома Козлова в ЦК о ходе судебного процесса7.

Так, в сообщении о начале процесса говорится:

«Все подсудимые, хотя и с оговорками, признали себя виновными за исключением Абакумова, который на судебном процессе ведет себя нагло, отрицает предъявленные ему обвинения, считая, что дело против него сфальсифицировано».

В следующие несколько дней заслушивались показания «свидетелей», упоминавшихся в обвинительном заключении. Все заявили об избиениях, применявшихся к ним сотрудниками МГБ. В связи с этим все данные ими показания они объявили выдуманными. Сами же эти показания детально не разбирались, никаких объективных доказательств избиения подследственных предъявлено не было.

Примечательно, что когда некоторые подсудимые заявили о применении к ним избиений и других запрещенных методов ведения следствия, то их заявления были проигнорированы исходя из «логики», дескать, раз вы сами других пытали, то и вас можно.

«Подсудимый Абакумов отвергал предъявленные ему обвинения и показания свидетелей, заявил, что обвинительные материалы против него сфабрикованы Рюминым. Абакумов подробно распространялся об избиениях его в тюрьме, содержании в кандалах и камерах-холодильниках, стараясь снизить впечатление от рассказов свидетелей об истязаниях, совершавшихся самим Абакумовым и его сподручными».

В ходе своего допроса Абакумов снова отказался признавать свою вину.

«Абакумов пытался доказать свою непричастность к фальсификации Ленинградского дела ссылкой на то, что все аресты были произведены по материалам ЦК и не связаны с заявлением и допросом Капустина, а само обвинительное заключение было продиктовано вождем. Дело Кузнецова разбиралось в Комиссии Партийного Контроля, а Вознесенского - прокуратурой и Военной Коллегией и лишь затем было передано в МГБ. К арестам членов семей ленинградских руководителей МГБ, якобы, также не имеет никакого отношения - они наказывались и выселялись по предложению бывшего секретаря Ленинградского обкома Андрианова».

Здесь показания Абакумова выглядят вполне логично. Невозможно представить, чтоб обвинительное заключение по «Ленинградскому делу» не утверждалось лично Сталиным. Но облаивать Сталина хрущевцы на тот момент еще боялись.

Решением Военной коллегии Верховного суда Абакумов и большинство его сообщников были приговорены к расстрелу, двое отделались длительными сроками заключения.

Однако к обоснованности данного решения есть серьезные вопросы.

Во-первых, непонятно, почему в обвинительном заключении от начала ноября 1953 года не было ни слова о преступной связи Берии с Абакумовым. Ведь Берия был арестован еще в июне 1953 г, к ноябрю следствие по его делу было практически завершено. В сообщники Берии Абакумов был записан уже после казни последнего.

Во-вторых, вся эта связь с «агентом империализма Берией» выглядит притянутой за уши. Обосновывается она, к примеру, тем, что Абакумов обращался к Берии за помощью после своего ареста. Непонятно, к примеру, почему Берия после смерти Сталина освободил из-под стражи целый ряд фигурантов «дела Абакумова», но сам Абакумов остался под стражей. Показания Берии о своей преступной связи с Абакумовым в открытом доступе отсутствуют, равно как и показания Абакумова по этому вопросу. Хотя с момента ареста Берии они оба находились под стражей, и организовать очную ставку не было проблемой.

Мне удалось обнаружить лишь один документ в сборниках документов по делу Берии и по делу Абакумова, касающийся данного вопроса. Это рапорт генерал-лейтенанта Дроздецкого8, в котором он сообщает о тёплых и дружеских отношениях между Берией и Абакумовым. Он привел ряд фактов, как Абакумов устраивал роскошные приёмы для Берия, и как Берия после ареста Абакумова на первых порах глушил его критику. Однако ни о каких фактах именно преступной связи между ними Дроздецкий не поведал, ограничившись утверждением, что факт близости двух министров заслуживает тщательной проверки.

Однако никакой тщательной проверки не последовало. Судя по опубликованным протоколам допросов Берия9, по данному вопросу он не допрашивался, равно как и Абакумов. В обвинительном заключении по делу Берия ни слова о преступной связи с Абакумовым нет. Хотя, казалось бы, вина Абакумова в развале работы МГБ в интересах иностранных разведок была уже на тот момент давно доказана. Сама объективная реальность велела следователям вопрос связи Берии с преступником Абакумовым тщательно проверить. Но никакой проверки не было, а связь Берии с Абакумовым стала преступной уже после казни первого. Всё это крайне не логично, если целью следователей был поиск истины. Но очень логично, если целью было её сокрытие. Тем не менее, факт близких отношений Берии и Абакумова будем держать в голове. Он может иметь определенное значение при анализе событий, связанных со смертью (или убийством) Сталина.

В-третьих. Сталинское обвинительное заключение выглядит гораздо более логичным и последовательным. Там упор сделан на развал Абакумовым работы в МГБ в интересах иностранных разведок и расхищение государственной собственности. Всего этого хватало для вынесения бывшему министру высшей меры наказания. Однако в финальном обвинительном заключении акценты смещены настолько, что получилось, будто основная вина Абакумова - не развал работы в МГБ (что было доказано еще в ходе следствия в 1952 году), а санкционирование применения незаконных методов ведения следствия и фальсификация ряда громких дел (Ленинградское и авиационное дело). Причем фальсификация этих дел не была установлена в законном порядке, что наталкивает на мысль, что они были признаны фальсифицированными в угоду политическим соображениям пришедшей к власти после Сталина троцкистской клике Хрущева.

«Дело врачей»

Данное дело нам интересно в рамках исследования событий, связанных со смертью Сталина. И Берия, и Абакумов имели отношение к данному делу. Если Абакумов саботировал расследование фактов преступной халатности и вредительства врачей, занимавшихся лечением высших государственных руководителей, то Берия очень быстро, практически после смерти Сталина, следствие по данному делу и вовсе прекратил.

Но обо всём по порядку. В конце августа 1948 года на имя начальника главного управления охраны МГБ СССР Власика поступило письмо от зав. Кабинетом электрокардиографии Кремлевской больницы Тимашук, в котором рассказывалось о неправильном лечении члена Политбюро Жданова. Тимашук сообщала:

«28 августа 1948 года я была вызвана начальником ЛСУК проф. Егоровым П.И. к тов. Жданову А.А. для снятия ЭКГ.

В этот же день вместе с проф. Егоровым П.И., акад. Виноградовым В.Н. и проф. Василенко В.Х. я вылетела из Москвы на самолете к месту назначения и около 12 час. дня сделала ЭКГ Андрею Александровичу, по данным которой диагностировала «инфаркт миокарда в обл[асти] передней стенки левого желудочка и межжелудочковой перегородки», о чем тут же поставила в известность консилиум.

Проф. Егоров и д-р Майоров заявили мне, что это ошибочный диагноз, и они со мной не согласны, никакого инфаркта миокарда у Андрея Александровича нет, а имеется «функциональное расстройство» на почве склероза и гипертонической болезни, и предложили заключение мое переписать, не указывая на инфаркт миокарда, а написать «осторожно» так, как это сделала д-р Карпай на предыдущих ЭКГ.

29 августа у Андрея Александровича (после вставания с постели) повторился тяжелый сердечный припадок, и я вторично была вызвана из Москвы, но по распоряжению акад. Виноградова и проф. Егорова ЭКГ 29 августа не [была] сделана, а назначена на 30 августа с.г. Мне вторично было в категорической форме предложено переделать заключение, не указывая на инфаркт миокарда, о чем я поставила в известность тов. Белова А.М.

Считаю, что консультанты и леч[ащий] врач Майоров недооценивают, безусловно, тяжелое состояние Андрея Александровича, разрешая ему подниматься с постели, гулять по парку, посещать кино, такая физическая нагрузка ухудшила состояние сердца, что отразилось на ЭКГ от 28 августа с.г. и вызвала повторный сердечный приступ, а в дальнейшем может привести к роковому исходу.

Несмотря на то, что я по настоянию своего начальника проф. Егорова переписала заключение, не указав «инфаркт миокарда», остаюсь при своем мнении и настаиваю на соблюдении строжайшего постельного режима для Андрея Александровича»10.

От Власика данное письмо попало к Абакумову, а тот, в свою очередь, доложил в ЦК:

«Совершенно секретно
Товарищу СТАЛИНУ И.В.

При этом представляю Вам заявление заведующей кабинетом электрокардиографии кремлевской больницы - врача ТИМАШУК Л.Ф. в отношении состояния здоровья товарища Жданова А.А.

Как видно из заявления ТИМАШУК, последняя настаивает на своем заключении, что у товарища Жданова инфаркт миокарда в области передней стенки левого желудочка и межжелудочковой перегородки, в то время как начальник Санупра Кремля ЕГОРОВ и академик ВИНОГРАДОВ предложили ей переделать заключение, не указывая на инфаркт миокарда.

Приложение: заявление т. ТИМАШУК и электрокардиография товарища Жданова».11

31 августа Жданов умер в Кремлёвской больнице.

Однако никакого разбирательства в связи с данным письмом не последовало. Позднее, в начале 1953 года, когда Абакумов и Власик находились под арестом, их допрашивали по данному вопросу. Абакумов дал показания, что расследование всех обстоятельств было поручено Власику, при том, что он был в курсе близких отношений Власика и упомянутого в письме Тимашук Егорова. Какие-либо преступные намерения в замазывании данного дела и Власик, и Абакумов отрицали12.

По всей видимости, органы госбезопасности не сочли необходимым разбираться в медицинских вопросах, и письмо Тимашук долгие годы пролежало в архиве.

Однако ситуация с лечением высших должностных лиц была подозрительной. Еще в мае 1945 г. в Кремлевской больнице скончался секретарь ЦК Щербаков, в марте 1946 года - Калинин, в июле 1949 года - генсек Болгарской компартии Димитров, в январе 1952 г. - глава правительства Монголии Чойбалсан.

Вопрос о работе органов госбезопасности по выявлению враждебных элементов в системе здравоохранения вплоть до 1952 г. детально изучить не представляется возможным. Архивы, в основном, закрыты. Однако, кое-какие данные все же просочились. Так, уже в декабре 1948 года был арестован известный советский хирург С.С. Юдин. Причем арестован не абы за что, а за шпионаж, о котором дал признательные показания.

«Будучи по убеждениям кадетом и враждебно относясь к советской власти, в 1936 году я установил преступную связь с английским разведчиком, бывшим московским корреспондентом газеты «Дейли телеграф энд морнинг пост» Альфредом ЧОЛЕРТОНОМ. В ноябре 1942 года ЧОЛЕРТОН связал меня с бывшим английским послом в Москве Арчибальдом КЕРРА.

На протяжении Отечественной войны мне неоднократно довелось выезжать в действующую Советскую Армию в районы Ржева, Нарофоминска, Демянска, Старой Руссы, Гомеля, Бобруйска, Нарвы и на другие участки фронта.

Зная заинтересованность англичан в получении шпионских сведений военного характера, при выезде на фронты путем личного наблюдения и в общении с советскими генералами и офицерами я собирал разведывательные данные о Советской Армии, ее техническом оснащении и морально-политическом состоянии ее личного состава, о происходивших и намечавшихся операциях против германских войск.

Кроме того, не ограничиваясь сбором для англичан шпионских сведений, я передавал им научные труды о последних достижениях советской медицины.

Мои отношения с английским послом зашли так далеко, что при встречах с ним я не только снабжал его шпионскими сведениями, но и в разговорах с враждебных позиций критиковал советское правительство и его политику, жаловался на несправедливость к себе, искал и находил у КЕРРА сочувствие и поддержку.

Добиваясь выезда за границу, я рассчитывал, по прибытии в Англию, установить личный контакт с ЧЕРЧИЛЛЕМ, а пока, воспользовавшись одновременным избранием меня и ЧЕРЧИЛЛЯ почетными членами Британской королевской ассоциации хирургов, тайно завязал с ним личную переписку».13

К сожалению, других протоколов допросов Юдина в открытом доступе нет. Однако стоит отметить, что арестован Юдин был практически одновременно с арестом членов Еврейского Антифашистского комитета, обвинявшихся, в том числе, и в шпионаже. Внимательный читатель помнит, что среди арестованных по тому делу был и еще один крупный деятель медицины - главврач Боткинской больницы Шимелиович, связанный с американской разведкой.

Судя по всему, в ходе следствия по делу ЕАК были получены сведения о возможном существовании антисоветских организаций еврейских националистов в ряде московских клиник. Так, к примеру, в открытом доступе есть документ, касающийся положения в клинике лечебного питания Академии наук. В письме в ЦК от Абакумова 4 июля 1950 года сообщалось:

«По имеющимся в МГБ СССР данным, в результате нарушения большевистского принципа подбора кадров в клинике лечебного питания Академии медицинских наук СССР создалась обстановка семейственности и групповщины. По этой причине из 43 должностей руководящих и научных работников клиники 36 занимают лица еврейской национальности, на излечение в клинику попадают, главным образом, евреи. Заместитель директора института питания БЕЛКОВ А.С. по этому вопросу заявил: Поближе ознакомившись с аппаратом клиники, я увидел, что 75-80% научных работников составляют лица еврейской национальности. В клинике при заполнении истории болезни исключались графы “национальность” и “партийность”. Я предложил заместителю директора клиники БЕЛКОВУ включить эти графы, так как они нужны для статистики. Они были включены, но через пять дней Певзнером снова были аннулированы».

По существующему положению, в клинику лечебного питания больные должны поступать по путевкам Министерства здравоохранения СССР и некоторых поликлиник Москвы, а также по тематике института лечебного питания Академии медицинских наук СССР. В действительности в клинику поступают в большинстве своем лица еврейской национальности по тематике института питания, то есть с разрешения директора института Певзнера и заведующего приемным покоем Бременера.

Старшая медицинская сестра клиники ГЛАДКЕВИЧ Е.А., ведающая регистрацией больных, заявила: «Характерно отметить, что большинство лечащихся в клинике больных это евреи. Как правило, они помещаются на лечение с документами за подписью Певзнера, Гордона или Бременера».

По материалам проверки личного состава клиники установлено, что из 43 руководящих и научных работников в отношении 10 имеются компрометирующие материалы. Так, заведующий отделением клиники Левитский Л.М., 1892 года рождения, уроженец Киевской области, беспартийный, еврей, в феврале 1934 года выслан в Казахстан на три года за антисоветскую деятельность.

По показаниям арестованного в 1949 году за антисоветскую деятельность КОГЕН Б.Е., в Киевском медицинском институте Левитский «в 1923 году разделял троцкистские взгляды и голосовал за резолюцию троцкистов»; проводил в жизнь националистическую политику, был связан с украинскими националистами ГРИНЬКО, ЛЮБЧЕНКО и ШУМСКИМ.

Старший научный сотрудник клиники Ачаркан А.И., 1890 года рождения, беспартийный, из торговцев, еврей, получил медицинское образование в Берлинском университете. Его брат Ачаркан Я.И. в 1924 году выслан в Нарым; другой брат - в Польше содержал обувную фабрику; в США проживает его сестра. С братом и сестрой Ачаркан в настоящее время поддерживает письменную связь».14

Как известно, Абакумов тормозил расследование враждебной деятельности еврейских националистических организаций, работа в этом направлении велась неудовлетворительно. В ноябре 1950 года был арестован уже упоминавшийся Этингер, который дал показания о вредительском лечении Щербакова, но эти показания Абакумовым были скрыты, а Этингер загадочным образом скончался в тюрьме.

После ареста Абакумова, работа органов госбезопасности по вскрытию еврейского националистического подполья активизировались, поскольку в Постановлении ЦК от 11 июля 1951 г. прямо указывалось:

«Среди врачей, несомненно, существует законспирированная группа лиц, стремящихся при лечении сократить жизнь руководителей партии и правительства. Нельзя забывать преступления таких известных врачей, совершенные в недавнем прошлом, как преступления врача Плетнева и врача Левина, которые по заданию иностранной разведки отравили В. В. Куйбышева и Максима Горького. Эти злодеи признались в своих преступлениях на открытом судебном процессе, и Левин был расстрелян, а Плетнев осужден к 25 годам тюремного заключения».15

Следствие активизировало работу по лечебным организациям, правда, документов о работе следователей опубликовано очень мало. Так, начались аресты в Клинике лечебного питания. Был арестован Г.Л. Левин, сын расстрелянного за вредительское лечение Горького Л.Г. Левина. Он дал показания о вредительской работе:

«ВОПРОС. На следствии вы показали, что, являясь еврейским буржуазным националистом, на протяжении ряда лет проводили вражескую работу. Покажите, в чем конкретно она выражалась?

ОТВЕТ. Прежде всего, я хотел бы показать о той обстановке, которая существовала на протяжении многих лет в клинике лечебного питания Института питания Академии медицинских наук Союза ССР, где я продолжительное время работал. В клинике лечебного питания сложилась группа из националистически настроенных научных сотрудников во главе с директором клиники - профессором ПЕВЗНЕРОМ М.И., который в прошлом вел активную работу в еврейских националистических общественных организациях. Собранный ПЕВЗНЕРОМ еще в начале 20-х годов коллектив состоял в основном из лиц еврейской национальности, во всем поддерживавших друг друга, прочно державшихся за свои места в клинике и не желавших работать вне стен клиники на других участках советского здравоохранения.

Замкнутость коллектива является характерной чертой этой националистической группы, засевшей в клинике. На протяжении всех лет работы в клинике не было сколько-нибудь существенного движения кадров и особенно выдвижения молодежи на руководящую работу.

ВОПРОС. Кто входил в эту националистическую группу?

ОТВЕТ. Участниками антисоветской националистической группы являлись - БЕРЛИН Л.Б., профессор, заведующий отделением болезней обмена веществ и гипертонической болезни, ГОРДОН О.Л. - профессор, заместитель директора клиники лечебного питания и заведующий желудочным отделением этой клиники, я - ЛЕВИН Г.Л., ЛЕВИН Б.С. - бывший главврач клиники лечебного питания, МАРШАК М.С. - профессор, заведующий отделением организации лечебного питания, АЧАРКАН А.И. - доцент кафедры лечебного питания Центрального института усовершенствования врачей, КУДАШЕВИЧ В.З. - ассистент кафедры лечебного питания того же института.

Возглавлял же эту группу ПЕВЗНЕР Мануил Исаакович - профессор, директор клиники лечебного питания Академии медицинских наук СССР».16

Не первый раз я пользуюсь документами с сайта одиозного «Фонда Яковлева». Там есть откровенные фальшивки, а есть реальные документы, которые нигде больше не опубликованы. По всей видимости, для фальсификаторов из команды Яковлева в начале 90-х были приоткрыты архивы, откуда им удалось надергать документы, которые и были опубликованы. Подчас, правда, в сокращенном виде. Именно такая обрезка была применена и к процитированному выше документу. При его прочтении создается впечатление, что вся вина врачей, по показаниям Левина, была в антисоветской агитации и противодействии «антисемитизму». Однако фальсификаторы в очередной раз прокололись. Они опубликовали еще и другой документ - записку министра МГБ Игнатьева Сталину «О разоблачении националистической группы в клинике лечебного питания», и там речь идет о другом:

«Совершенно секретно
Товарищу СТАЛИНУ

При этом представляю протокол допроса арестованного ЛЕВИНА Г.Л. - ассистента кафедры лечебного питания Центрального института усовершенствования врачей, сына врага народа ЛЕВИНА Л.Г.

ЛЕВИН Г.Л. показал, что в клинике лечебного питания Института питания Академии медицинских наук СССР существует националистическая группа, возглавляемая директором клиники, профессором ПЕВЗНЕРОМ М.И. Участники группы применяли порочные методы лечения, наносящие ущерб здоровью больных и подрывающие советское здравоохранение.

Из числа лиц, входящих в эту группу, кроме ЛЕВИНА Г.Л., арестованы: БЕРЛИН Л.Б. и ЛЕВИН Б.С».17

Как мы видим, речь здесь идет уже о применении порочных методов лечения, наносящих ущерб здоровью больных. Это та часть показаний Левина, которую господа фальсификаторы решили не публиковать.

Там же можно найти и еще один любопытный документик от 1954 года - Постановление МВД СССР об освобождении Л.Б. Берлина, бывшего заведующего отделением клиники лечебного питания. В этом документе читаем:

«Помимо изложенного выше, на следствии БЕРЛИНУ Л.Б. также было предъявлено обвинение во вредительской деятельности, выразившейся в том, что он, работая в клинике лечебного питания Института питания Академии медицинских наук СССР, на протяжении ряда лет в своей практической деятельности применял порочные методы при лечении больных колитом, гепатитом и гипертонической болезнью, а также допускал непозволительные эксперименты на людях, чем наносил им вред и подрывал советское здравоохранение.

Признав себя в этом виновным, БЕРЛИН Л.Б. на допросе 23 апреля 1952 года показал: «...Я признаю себя виновным в том, что, работая с 1930 года и до дня ареста зав. отделением клиники лечебного питания Института питания Академии медицинских наук СССР, применял при лечении больных колитом, гепатитом и гипертонической болезнью порочную методику, заключавшуюся в изолированном назначении этой категории больных только лечебного питания без сочетания его с рядом других весьма важных лечебных средств как лекарственных, так и физиотерапевтических. ...Я признаю себя также виновным и в том, что проверял действия диет с завышенным содержанием белка на людях, тогда как на животных эти диеты вообще не проверялись. Однако я не считал тогда, что это являлось непозволительным экспериментом. Точно так же я не считал тогда порочной применявшуюся мною методику, но сейчас я вполне осознал порочность и вредность ее».

Аналогичные показания по вопросу порочности методики, имевшейся в клинике лечебного питания дали на следствии и в суде ЛЕВИН Б.C. и ЛЕВИН Г.Л.

На судебном заседании Военной Коллегии Верховного Суда СССР БЕРЛИН Л.Б., не признав себя виновным во вредительской деятельности, заявил:

«В клинике лечебного питания я работал с 1930 года. Эта клиника была создана с целью изучения действия диетического питания на организм человека. Но если бы диетпитание применялось с лекарствами, то улучшения, наступавшие у больных, могли быть приписаны только воздействием лекарств, и поэтому мы лечили только одним лечебным питанием без лекарств».

Исследовавшая этот вопрос судебно-медицинская экспертная комиссия в своем заключении от 9 апреля 1952 года указала:

«…Основным порочным методом работы ЛЕВИНА Г.Л., БЕРЛИНА Л.Б. и ЛЕВИНА Б.С. является то, что они применяли лечебные диеты при различных заболеваниях изолированно и лишали больных необходимых им других весьма важных и полезных лечебных средств. Вместе с этим необходимо отметить, что ЛЕВИН Г.Л. применял к больным, страдающим ревматизмом, диеты (богатые углеводородами) [так в тексте, видимо «углеводами» - Федотов], явно наносившие вред больным».18

Таким образом, вполне логично выглядит именно арест врачей, как мера пресечения. Не арестовывали в сталинские времена за кулуарную антисоветскую болтовню, равно как и за еврейско-националистическую болтовню. А за вредительство здоровью людей - очень даже. Антисоветские разговоры, кумовство по национальному признаку указывало следствию на неблагополучную ситуацию в том или ином учебном учреждении. Однако практика борьбы советских органов госбезопасности с антисоветскими элементами многократно доказала, что там, где антисоветская болтовня и кумовство, там финансовые злоупотребления, вредительство, а, если присмотреться внимательнее, то шпионаж и терроризм.

Учитывая очень избирательную публикацию архивных документов, касающихся «дела врачей», пока сложно установить, как продвигалось следствие и когда следователи обратили внимание на письмо Тимашук, давно лежавшее в архиве.

Как мы помним, от Этингера в начале 1951 года были получены показания о вредительском лечении Щербакова. После чего Абакумов постарался увести следствие от этого вопроса, а потом и вовсе поместил важного подследственного в такие условия, в которых он скоропостижно скончался. Эти обстоятельства дополнительно указывали на то, что некая террористическая организация в Лечсанупре существует. После ареста Абакумова МГБ получило указание активнее работать в этом направлении.

К началу 1952 года следствие, видимо, отрабатывая связи Этингера и Шимелиовича, вышло на верное направление, и начались аресты. Так, одной из первых, по всей видимости, была арестована врач-кардиолог Карпай, которая делала ЭКГ Жданову. О её показаниях в апреле 1952 г. Игнатьев сообщал в ЦК:

«(...)Следственное дело на КАРПАЙ Софью Ефимовну, бывшего врача Центральной поликлиники Министерства здравоохранения, 1903 года рождения, еврейку, бывшего члена ВКП(б).

Обвиняется в проведении террористической деятельности. С 1930 года поддерживала связь с особо опасным государственным преступником ЭТИНГЕРОМ Я.Г., знала об отдельных его вражеских проявлениях. Проведенной по делу медицинской экспертизой установлено, что КАРПАЙ были неправильно расшифрованы электрокардиограммы А.А. Жданова и у него не был обнаружен инфаркт миокарда, в результате чего режим лечения А.А. Жданова был нарушен. Установлено также, что в 1941 году КАРПАЙ, являясь лечащим врачом М.И. Калинина, выписала ему увеличенную в 10 раз, по сравнению с положенной, дозу стрихнина, которая не была выдана больному лишь благодаря вмешательству работников аптеки.

КАРПАЙ, отрицая наличие в ее действиях террористического умысла, заявляет, что рецепт с увеличенной дозой стрихнина она выписала М.И. Калинину по ошибке, а выводы медицинской экспертизы по электрокардиограмме А.А. Жданова считает неправильными.

Продолжать следствие по делу КАРПАЙ не было возможности из-за ее тяжелого болезненного состояния. Дело КАРПАЙ целесообразно направить на рассмотрение Особого совещания при МГБ СССР и осудить КАРПАЙ на 10 лет тюремного заключения.

Прошу Вас рассмотреть предложения МГБ СССР о мерах наказания арестованных».19

Так что, судя по всему, письмо Тимашук к этому времени уже было у следователей, поскольку Карпай допрашивалась по вопросу о неправильно расшифрованной кардиограмме. Однако создается впечатление, что следствие занималось установлением конкретных виновных в неправильном лечении Жданова, а не вскрытием преступной организации. Поэтому Карпай и собирались предать суду, но этого не случилось.

О работе следствия в данном направлении вплоть до ноября 1952 года, к сожалению, в открытом доступе нет документов. 13 ноября вышло постановление Совета Министров СССР «О следствии в органах МГБ СССР». В нём сообщалось следующее:

«Правительство несколько раз указывало как Министру госбезопасности, так и особенно нач. следственной части по особо важным делам МГБ СССР, что при расследовании таких важных, связанных с иностранной разведкой антисоветских дел, как дело о вредительской работе Абакумова - Шварцмана и дело о террористической деятельности врачей из Лечсанупра, - нельзя ограничиваться выяснением частностей и формально-юридической стороны дела, а нужно добираться до корней дела, до первоисточников преступления.

Однако, несмотря на эти указания Правительства, следственная часть по особо важным делам МГБ СССР, ввиду порочной установки ее начальника тов. Рюмина, сводящей дело к выяснению формально-юридической стороны дела, - оказалась неспособной выполнить эти указания Правительства, и оба упомянутых выше дела все ещё остаются не раскрытыми до конца. В связи с этим Правительство приняло решение:

1. Снять т. Рюмина с поста начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР и освободить его от обязанностей заместителя Министра государственной безопасности СССР, с направлением его в распоряжение ЦК КПСС.

2. Обязать Министра государственной безопасности СССР т. Игнатьева лично проследить за тем, чтобы указания Правительства по делу Абакумова - Шварцмана и врачей из Лечсанупра проводились со всей точностью.

3. Предложить т. Игнатьеву представить кандидатуру на должность начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР, способную выполнять указания Правительства».20

Отсюда можно сделать вывод, что следствие по делу о террористической деятельности врачей из Лечсанупра к ноябрю 1952 шло уже полным ходом. Однако Правительство уже несколько раз указывало министру Игнатьеву на то, что следствие идет неудовлетворительно, расследование дело не доведено до конца. К сожалению, о сути этих указаний нам ничего не известно. Тем не менее, как мы видим, ни о каком обвинении Рюмина в умышленном торможении следствия по этому делу речь не идет.

В тот же день сам Рюмин подал докладную записку в ЦК на имя Сталина, в которой, касательно расследования дела о террористической организации врачей сообщил следующее:

«После составления этой записки вчера ночью и сегодня утром я принимал участие в допросе арестованного ВАСИЛЕНКО, который после длительного и упорного запирательства признался в том, что, будучи врагом советской власти, в 1948 году вступил в преступный сговор с ЕГОРОВЫМ, ВИНОГРАДОВЫМ, МАЙОРОВЫМ, КАРПАЙ (все арестованы) и принял участие в умерщвлении товарищей Жданова и Димитрова.

ВАСИЛЕНКО признал также, что в результате преступного отношения к лечению Токуда [По всей видимости, имеется в виду первый секретарь Компартии Японии Кюити Токуда, скончавшийся в октябре 1953 г. Данных о его лечении в СССР обнаружить не удалось. - Федотов] они вывели его из строя.

На вопрос следствия - кого еще террористы намеревались умертвить - ВАСИЛЕНКО ответил, что он лично ждал любого случая, где бы мог и дальше осуществлять свои вражеские замыслы. Далее ВАСИЛЕНКО допрашивается о том, по чьему заданию и в угоду кому они вели террористическую деятельность. По этому вопросу признания ВАСИЛЕНКО пока неконкретны. Он признает, что все они действовали в угоду американцам, но отрицает личную связь с иностранными агентами».21

Имеется в открытом доступе и докладная записка Игнатьева на имя Сталина от 15 ноября 1952 г. Однако к её подлинности есть ряд серьезных вопросов. Итак, в записке сообщается:

«Докладываю Вам, товарищ СТАЛИН, что во исполнение Ваших указаний от 5 и 13 ноября с. г. сделано следующее.

1. Доставлена из Владимирской тюрьмы в МГБ СССР жена Кузнецова для допроса ее по поводу вредительства в лечебном деле и преступных связей с работниками Лечсанупра Кремля [как мы увидим далее, Егоров дал показания о связях с Кузнецовым. - Федотов].

2. К Егорову, Виноградову и Василенко применены меры физического воздействия и усилены допросы их, особенно о связях с иностранными разведками. Протоколы допроса Виноградова и Василенко представим 17 и 18 ноября.

3. Абакумов переведен из Лефортовской в Бутырскую тюрьму и содержится в ручных кандалах. Расположение камеры, в которой находится Абакумов, исключает возможность его связи с кем-либо из лиц, не имеющих отношения к его охране и допросам. Абакумов охраняется людьми, не знающими его и неизвестными ему. Содержится Абакумов не под фамилией, а под присвоенным ему номером.

4. Подобраны и уже использованы в деле два работника, могущие выполнять специальные задания (применять физические наказания) в отношении особо важных и особо опасных преступников.

5. Власик через руководство МВД СССР вызван в Москву. После прибытия он будет спрошен о связях с Егоровым и известных ему фактах преступного отношения врачей к лечению руководящих работников.

6. План выгодной для нас ликвидации радиоигр, ведущихся с противником из Прибалтийских советских республик, представим Вам к 20 ноября. Эта работа возложена на тов. Рясного».22

От этого «документа» за версту разит фальшивкой. Создается впечатление, что фальсификаторы взяли подлинный документ, причем, скорее всего, черновик, и вставили в него нужные фразы.

Во-первых, абсолютно невероятно, чтоб министр Игнатьев докладывал Сталину о применении «мер физического воздействия» к арестованным, поскольку он, тем самым, сознался бы в уголовном преступлении - применении незаконных методов ведения следствия. Это то, в чем, как помнит внимательный читатель, обвинялся Абакумов. К примеру, ему в вину ставились даже меньшие провинности - препятствование передачи жалоб заключённых. Да и само дело Абакумова началось с того, что ключевого свидетеля Этингера сгубили, поместив в тяжелые условия содержания. А тут, якобы, Сталин приказал дуроломам из МГБ, которые неудовлетворительно вели следствие, попросту избить подсудимых и выбить из них показания. А если б они их до смерти избили?

Во-вторых, в самом начале Игнатьев ссылается на указания Правительства от 5 и 13 ноября. Но указания от 5 ноября мне нигде найти не удалось. В сборниках документов, где опубликовано постановление от 13 ноября, нет постановления от 5 ноября. В указании же от 13 ноября, напоминаю, говорится: «Нельзя ограничиваться выяснением частностей и формально-юридической стороны дела, а нужно добираться до корней дела, до первоисточников преступления». Если Игнатьев воспринял это указание как необходимость избить подследственных, то он идиот. Если сообщил об этом Сталину, то идиот в квадрате. Не меньшим идиотом был бы и Сталин, прикажи он следователям избить подследственных для того, чтоб сдвинуть дело с мертвой точки. Интеллигенты-профессора и под угрозой избиения выдумали бы то, чего нет.

В-третьих, ссылка на источник этого документа не менее забавная, чем его содержание, - «АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 10. Л. 160. Подлинник. Рукопись».

Что за чушь? Министр подает в ЦК записку, написанную от руки? Бред сивой кобылы. Если посмотреть другие записки Игнатьева Сталину в этом же сборнике документов, то там везде стоит отметка «машинопись». Вот пример «Докладная записка С. Д. Игнатьева Г. М. Маленкову о сердечном приступе у арестованного В. С. Абакумова»23. А тут вдруг от руки решил... В общем, торчащие уши фальсификаторов и тут.

В-четвертых, фальсификаторы в конец запутались. Ведь, к примеру, опубликован протокол допроса Виноградова от 18 ноября 1952 г.24 Якобы, эти показания получены после применения «мер физического воздействия». Однако на данном допросе Виноградов признался лишь в совершении медицинской ошибки и категорически отверг обвинения в шпионаже. Спрашивается, зачем «пытали», если он так ничего и не сказал?

Следующий любопытный документ - докладная записка Игнатьева об исправлении недостатков в работе МГБ СССР на имя Сталина. В ней сообщается о ходе следствия по террористической группе врачей.

«В июле 1951 года из числа оперативных работников была создана специальная группа, которая просмотрела и тщательно проанализировала имевшиеся в управлениях и отделах МГБ СССР, Управлении Московской области и районных отделах МГБ гор. Москвы агентурные и следственные материалы на медицинский персонал, работающий и работавший ранее в лечебных учреждениях Лечсанупра Кремля, а также специалистов, привлекавшихся Лечсанупром для консультаций и лечения больных.

Все лица, в отношении которых имелись основания подозревать их в проведении вражеской работы, были взяты в агентурную разработку с использованием техники секретного подслушивания, за некоторыми из них велась слежка.

В результате проведения этих мероприятий МГБ СССР были получены данные о серьезном неблагополучии в Лечсанупре Кремля.

Несмотря на благоприятные условия, созданные Советским правительством для организации образцовой лечебной работы, лечение больных в Лечсанупре Кремля велось неудовлетворительно, о чем свидетельствовали многочисленные факты неправильной диагностики заболеваний, а также весьма высокий процент расхождений между клиническими и патологоанатомическими диагнозами.

От больных, находившихся на излечении в Лечсанупре Кремля, поступали жалобы на пренебрежительное отношение к ним со стороны лечащих врачей и профессоров-консультантов.

При изучении материалов на медицинских работников Лечсанупра Кремля вскрылась большая засоренность кадров этого ответственного лечебного учреждения лицами, не внушающими политического доверия по своим связям с антисоветскими элементами и по прошлой враждебной деятельности. Кроме того, значительное число медицинских работников Лечсанупра Кремля оказалось специалистами низкой квалификации, проникшими туда путем использования протекций.

К руководству Лечсанупра Кремля пробрались нечестные люди. Лечение больных сосредоточила в своих руках группа лиц из числа «знаменитостей», которые, преследуя карьеристические цели, в течение ряда лет не допускали в Лечсанупр способных молодых врачей, укрепляли круговую поруку, кастовость и, с помощью своих приближенных, поддерживали ложную славу о себе, как о «незаменимых светилах» медицины».

Как мы видим, все это явно противоречит версии о том, что следствие изначально занималось фальсификацией доказательств. Работа была проведена довольно серьезная, о чем говорит хотя бы факт разбирательства с клиническими и паталогоанатомическими диагнозами. Действительно, выявленные расхождения в этих диагнозах являются объективным доказательством, как минимум, низкого профессионального уровня врачей. В фактах кумовщины тоже нет ничего экстраординарного. Это явление и по сей день цветёт пышным цветом в медицинских организациях.

«Учитывая серьезность полученных материалов о положении в Лечсанупре Кремля и исходя из указаний ЦК КПСС о том, что среди врачей несомненно существует вражеская группа, МГБ СССР занялось глубокой проверкой правильности лечения руководителей партии и правительства, руководителей стран народной демократии, представителей братских компартий, ответственных партийных и советских работников.

В этих целях была начата работа по изучению историй болезни некоторых товарищей, лечение которых велось в Лечсанупре Кремля. Для проведения медицинских экспертиз и решения других специальных вопросов из области медицины, возникавших перед МГБ СССР, привлекались проверенные опытные врачи, от которых зашифровывались все данные, позволявшие судить о личности больных, врачах и заинтересованных учреждениях.

Это дало возможность МГБ СССР разобраться в вопросах диагностики, качестве лечения и установить, таким путем, что со стороны некоторых врачей Лечсанупра Кремля допускалось преступное отношение к лечению больных, чем наносился серьезный вред их здоровью, а в ряде случаев наступала преждевременная смерть».

Казалось бы, можно было просто избить подследственных и получить от них нужные показания, как это, якобы, «советовал Сталин». Нет, следователи зачем-то занимались «ерундой» какой-то, пытались разобраться в сложных медицинских вопросах, проводили экспертизы.

«Так, при помощи экспертов и допросом арестованных РЫЖИКОВА - бывш. заместителя директора по медицинской части санатория «Барвиха» и БУСАЛОВА - бывш. начальника Лечсанупра Кремля установлено, что лечение товарища Щербакова велось рассчитано преступно. Лечившие его врачи ЛАНГ, ЭТИНГЕР (умерли), консультант Лечсанупра Кремля профессор ВИНОГРАДОВ, врач КАДЖАРДУЗОВ (находится в командировке за границей), а также РЫЖИКОВ и БУСАЛОВ не приняли в первые дни заболевшего товарища Щербакова всех мер для приостановления развития болезни.

Ими не были использованы возможности сердечной терапии, неправильно применялись такие сильнодействующие средства, как морфий, пантопон, симпатол и различные снотворные. Они не обеспечили для товарища Щербакова, у которого был инфаркт миокарда, необходимого режима и злонамеренно разрешили ему раньше времени вставать с постели».

Разбирались следователи и с обстоятельствами смерти Жданова:

«МГБ СССР были получены сведения и о том, что лечение товарища Жданова велось также преступно. Врачи, имевшие отношение к лечению товарища Жданова, неправильно диагностировали его заболевание, скрыв имевшиеся у него свежие инфаркты миокарда, и назначили противопоказанный этой тяжелому заболеванию режим, чем и сократили жизнь товарища Жданова.

Получив эти данные, МГБ СССР приняло меры к тщательной их проверке. Работниками МГБ СССР была секретно сфотографирована история болезни товарища Жданова и по этим материалам проведена, в городе Киеве, медицинская экспертиза, которая подтвердила факт преступного лечения товарища Жданова.

Для более точного установления причин смерти товарища Жданова и выявления конкретных виновников совершенного преступления была проведена медицинская экспертиза по хранящемуся в Лечсанупре Кремля препарату сердца товарища Жданова. Действительный член Академии медицинских наук СССР т. СКВОРЦОВ Н. А. по нашей просьбе произвел исследование препарата сердца и установил, что у товарища Жданова были инфаркты миокарда, причем наиболее тяжелые инфаркты протекали у него в течение последних месяцев жизни, т. е. в тот период, когда он находился в Валдае и его лечением занимались профессора ЕГОРОВ, ВИНОГРАДОВ, ВАСИЛЕНКО, а также врачи МАЙОРОВ и КАРПАЙ.

Таким образом, заключение т. СКВОРЦОВА полностью совпало с выводами медицинских экспертов, сделанными в Киеве по истории болезни товарища Жданова.

При сопоставлении этих данных с материалами вскрытия тела товарища Жданова выяснилось, что патологоанатом Лечсанупра Кремля ФЕДОРОВ, производивший в присутствии ЕГОРОВА вскрытие, не указал в своем заключении об инфарктах миокарда у товарища Жданова, что, безусловно, свидетельствовало о наличии злого умысла в действиях ЕГОРОВА и ФЕДОРОВА».

Отметим, факт неправильного лечения Жданова, таким образом доказан фактически абсолютно - двумя независимыми друг от друга экспертизами, проводившимися медицинскими организациями, в том числе, с участием врача высочайшей квалификации. Господа антикоммунисты, конечно, скажут, что МГБшники надавили на врачей, и те написали то, что от них требовалось. Однако, в таком случае эксперт рискует сам оказаться на скамье подсудимых за заведомо ложную экспертизу. Да и зачем, коли уж у следователей была задача фальсифицировать дело, им было идти столь сложным путем, тайно фотографировать историю болезни, проводить независимые экспертизы?

Однако и на этом следователи МГБ не остановились:

«Чтобы быстрее разоблачить ФЕДОРОВА и остальных врачей, имевших отношение к лечению товарища Жданова, МГБ СССР провело еще одно мероприятие.

От имени Управления московской милиции, якобы расследовавшего загадочный случай смерти, была проведена третья экспертиза по препаратам сердца товарища Жданова. Поскольку препараты не давали возможности определить, чье сердце подвергается исследованию, в состав экспертной комиссии был введен и ФЕДОРОВ.

При изучении препаратов сердца товарища Жданова все члены комиссии, в том числе и ФЕДОРОВ, пришли к заключению, что умерший в последний период жизни перенес несколько инфарктов миокарда.

Сделав вместе с другими экспертами этот вывод, ФЕДОРОВ тем самым признал ложность своего прежнего патологоанатомического диагноза.

После этого ФЕДОРОВ МГБ СССР был секретно задержан и на допросе, будучи изобличен документами, показал, что, действуя в угоду ЕГОРОВУ, ВИНОГРАДОВУ и МАЙОРОВУ, он умолчал о полученных при вскрытии тела товарища Жданова данных о том, что у больного были инфаркты миокарда».

После получения доказательств вины Фёдорова и его показаний о роли Егорова, Виноградова и Майорова последние были арестованы. В ходе допросов они сознались, что, воспользовавшись болезнью Жданова, умышленно назначили ему категорически противопоказанный режим, чем вызвали сердечные приступы и умертвили его.

«Возглавлявший эту группу преступников ЕГОРОВ о злодейском умерщвлении товарища Жданова показал: «Жданов был умерщвлен, и сделано это было путем целого ряда отступлений от принятых правил лечения...

Моими сообщниками являлись врачи, имевшие вместе со мной отношение к лечению Жданова. Я назову их, это профессора ВИНОГРАДОВ и ВАСИЛЕНКО, врачи МАЙОРОВ и КАРПАЙ, а также примкнувший к нам впоследствии патологоанатом ФЕДОРОВ...

Я руководил всеми и потому являюсь основным виновником совершенного злодеяния. ВИНОГРАДОВУ принадлежало решающее слово при определении клинического диагноза болезни Жданова. ВАСИЛЕНКО и особенно МАЙОРОВ, находившиеся непосредственно при больном, больше других виновны за ход лечения.

КАРПАЙ скрыла, что электрокардиограммы указывали на инфаркт миокарда у больного. ФЕДОРОВ помог при вскрытии тела Жданова замазать следы преступления» (показания от 26 и 29 октября 1952 г).

Признал свою вину и арестованный Майоров: «ЕГОРОВ, ВИНОГРАДОВ и ВАСИЛЕНКО вместе со мной игнорировали имевшиеся данные о том, что у Жданова был свежий инфаркт миокарда, и назначили больному режим, противопоказанный этому тяжелому заболеванию, что в конечном счете привело к преждевременной смерти Жданова» (показания от 3 октября 1952 г.).

Арестованный Виноградов тоже дал признательные показания:

«Я признаю, что вместе с бывшим начальником Лечсанупра Кремля ЕГОРОВЫМ, профессором ВАСИЛЕНКО и врачом МАЙОРОВЫМ преступно относился к лечению Жданова. По нашей вине больному Жданову не был создан строгий постельный режим, который был необходим ему, особенно в период его пребывания в Валдае, когда у Жданова появились приступы сердечной астмы.

Игнорируя данные электрокардиографии, указывавшие на наличие у Жданова инфаркта миокарда..., пренебрегая требованиями медицины, мы допустили для больного Жданова режим, противопоказанный его тяжелому заболеванию.

Это привело к тому, что состояние больного ухудшалось, болезнь Жданова прогрессировала, и 31 августа 1948 года он умер» (показания от 9 ноября 1952 г).

Господа антикоммунисты, конечно, заявляют, что все эти показания были выбиты из подследственных под пытками. Однако доказательства этому отсутствуют. А документы свидетельствуют о том, что аресту группы врачей предшествовала долгая и кропотливая работа следователей. Арестованным были предъявлены доказательства, полностью разоблачающие их преступную деятельность, поэтому они и признали вину.

И ведь, действительно, если взглянуть на ситуацию трезво, то выводы Сталина о наличии вредительской организации врачей и выводы следствия вполне логичны. За короткий период при схожих обстоятельствах умирают от болезней крупные деятели коммунистического движения, при этом к их лечению имеют отношение одни и те же врачи. Причем в случае со Ждановым лечащие врачи закрыли глаза на выводы Тимашук и тот факт, что назначенное лечение и режим вызывает повторные инфаркты. А когда выяснилось, что Тимашук была права, скрыли это, инициировали её травлю, подделали патологоанатомическое заключение. Это уже далеко не просто врачебная ошибка... Врачи, действительно, вели себя как преступная шайка, скрывающая следы своего преступления: По этому же вопросу арестованный ФЕДОРОВ дал следующие показания:

«Необычная обстановка вскрытия тела Жданова, беспокойство ЕГОРОВА, который недвусмысленно давал понять, что мое дело не рассуждать, а делать, как он велит, свидетельствовали о том, что врачи, лечившие Жданова, опасались, как бы в результате вскрытия не выплыла наружу их преступная роль...

Вскрытие началось ночью, при недостаточном освещении, в ванной комнате того домика, где скончался Жданов.

Перед вскрытием патологоанатому полагается ознакомиться с историей болезни умершего. В этом же случае все присутствующие, и я в том числе, сделали вид, что такого правила не существует.

При формулировании анатомического диагноза ЕГОРОВ вставлял замечания, направленные к тому, чтобы мои выводы возможно точнее повторяли клинический диагноз» (показания от 14 октября 1952 г.).

Что касается мотива для совершения столь тяжких преступлений, то следователям удалось выяснить, что все арестованные были отрицательно настроены по отношению к советскому государству и Сталину.

«По этому поводу МАЙОРОВ Г. И. показал: «Октябрьскую революцию и установление Советской власти в России я встретил враждебно. До 1917 года все свои расчеты на будущее я связывал с наличием собственности у моих родственников, когда же эта собственность была национализирована, я стал смотреть на Октябрьскую революцию как на событие, помешавшее моей карьере и моему личному благополучию.

Оставаясь при своих убеждениях, я выражал недовольство послевоенной внешней политикой Советского правительства, считая ее слишком дерзкой и нетактичной в отношении Англии и США. Твердую линию советской дипломатии против происков американо-английских империалистов я расценивал как ненужную и вредную.

...Будучи враждебно настроен к Советской власти, я не испытывал никаких добрых чувств к Жданову, политическому деятелю, который являлся одним из руководителей, направлявших политику Советского государства» (показания от 3 октября 1952 г.).

О враждебном отношении к Советской власти дал показания и Фёдоров:

«Мои антисоветские настроения... являлись причиной того, что я почти без колебаний стал сообщником ЕГОРОВА. Еще до смерти Жданова я считал, что Глава советского правительства и его ближайшие соратники, в том числе и Жданов, проводят якобы неправильную политику.

Смерть Жданова натолкнула меня на мысль, что выход из строя деятелей такого масштаба может привести к изменению политики. Поняв при вскрытии тела Жданова, что лечили его преступно, я решил про себя: «Раз залечили, ну и правильно сделали»» (показания от 14 октября).

А Егоров и вовсе дал показания о связи с расстрелянным ранее по «Ленинградскому делу» А.А. Кузнецовым:

«Все поведение КУЗНЕЦОВА не оставляло сомнений в том, какой исход болезни Жданова КУЗНЕЦОВ считает для себя благоприятным. КУЗНЕЦОВ заранее снимал ответственность с врачей в случае гибели больного.

Не стану скрывать, что такие настроения КУЗНЕЦОВА передались и мне: я стал высказывать в кругу лечащих врачей..., что «нам достался тяжелый крест», «на этом большой славы не наживешь», и тем самым дал понять врачам, что стремиться к излечению Жданова не следует... КУЗНЕЦОВ действовал, как опытный преступник, наталкивая меня на злодеяния, сам оставался в тени, вне подозрений» (показания от 29 октября).

Однако на момент написания докладной записки связь группы террористов-врачей с иностранными разведками еще не была выявлена, хоть и следствие в этом направлении работало.

«Установлено также, что вражеская группа врачей путем преступных методов лечения вывела из строя товарища Андреева, преступно лечила товарищей Токуда, Тореза и Димитрова.

Учитывая Ваши, товарищ СТАЛИН, указания о необходимости выявления связи вражеской группы врачей с иностранными разведывательными органами, МГБ СССР ведет в этом направлении активные допросы арестованных и изучает их связи в СССР.

Одновременно все арестованные врачи допрашиваются о других фактах преступного лечения больных, в связи с этим же проводятся мероприятия по изучению историй болезни и медицинские экспертизы, которые могут облегчить следствию вскрытие преступной деятельности вражеской группы и остальных ее участников».

Таким образом, в ноябре 1952 г. следствие по делу террористической группы врачей находилось на той стадии, когда вина арестованных во вредительском лечении целого ряда крупных деятелей коммунистического движения уже была доказана, однако вопрос о связи врачей-террористов с иностранными разведками расследован еще не был.

Написать
автору письмо

Ещё статьи
этого автора

Ещё статьи
на эту тему

Первая страница
этого выпуска

Поделиться в соцсетях