Опыт критики антинаучной фактологии либерализма

Часть 221. Дело врачей (окончание)

За период с декабря 1952 по начало марта 1953 года материалов о ходе следствия по делу террористической группы врачей Лечсанупра чрезвычайно мало. Не представляется возможным установить, как конкретно была выявлена связь подследственных с иностранными разведками. Какую роль играли в террористической группе Виноградов, Егоров, Майоров, Карпай, Василенко, понятно из доклада Игнатьева. Их причастность к сокращению жизни Щербакова и Жданова была доказана абсолютно.

4 декабря 1952 г вышло Постановление ЦК «О вредительстве в лечебном деле», в котором сообщалось:

«Заслушав сообщение МГБ СССР о вредительстве в лечебном деле, Президиум Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза устанавливает, что в Лечсанупре длительное время орудовала группа преступников, в которую входили бывшие начальники Лечсанупра Бусалов и Егоров, врачи Виноградов, Федоров, Василенко, Майоров, еврейские националисты Коган, Карпай, Этингер, Вовси и другие.

Документальными данными и признаниями арестованных установлено, что вражеская группа была связана с английским и американским посольствами, действовала по указке американской и английской разведки и ставила своей целью осуществление террористических актов против руководителей Коммунистической партии и Советского правительства»».

К сожалению, текст самого сообщения МГБ до сих пор не опубликован. Вполне возможно, что имеется в виду докладная записка Игнатьева, которую я разбирал в предыдущей статье. Но тогда получается, что этот документ опубликован не полностью и из него убрана часть, касающаяся шпионажа. Однако, вполне может быть, что имеется в виду некое другое сообщение МГБ, в котором речь шла именно о шпионских связях подследственных. В любом случае, ЦК не мог сам выдумать, что связь членов террористической группы с американским и английским посольством подтверждена не только их показаниями, но и документальными данными. Эти данные МГБ представило в ЦК. Вариант, что Игнатьев мог подсунуть Сталину «липу» - абсолютно исключён. Зато эту «липу» нам регулярно подсовывают буржуазные фальсификаторы истории и те, кто регулирует доступ в архивы. Уже давно нет КПСС, основательно сменились политическое руководство и политические партии в РФ, а страна знает далеко не всех своих «героев», как из числа сотрудников органов госбезопасности, так и из числа партработников, которые в те времена работали на иностранные разведки. К гадалке не ходи, такое можно объяснить только тем, что и тогда, и сегодня на довольствии в органах иностранной разведки состояли многие государственные служащие высокого ранга, как Яковлев, и многие сотрудники органов госбезопасности, как Калугин.

До сих пор особенно тщательно скрывается всё, что связано со шпионскими связями еврейского националистического подполья в СССР. И, наоборот, на публикацию сведений о шпионских связях украинского националистического подполья выдан карт-бланш. Спрашивается, с чего бы иностранным разведкам быть столь избирательными, что вербовать одних националистов, но отказываться от услуг других? Националисты всех наций, с огромной благодарностью принимают любую иностранную помощь, тем более в долларах и фунтах, ради избавления своей нации от идей коммунизма.

Внимательный читатель помнит, что в опубликованной стенограмме судебного процесса по делу ЕАК показания подсудимых о шпионаже тоже не приведены. Отсутствуют таковые и в сборниках документов, касающихся дела Абакумова и врачей-террористов.

Впрочем, подчеркну: вскрытая органами госбезопасности организация врачей-террористов состояла из врачей самых разных национальностей - и русских, и украинцев, и евреев. Все они служили иностранным разведкам одинаково усердно.

13 января 1953 г. в «Правде» была опубликована статья под заголовком «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей». В ней сообщалось:

«Следствием установлено, что участники террористической группы, используя свое положение врачей и злоупотребляя доверием больных, преднамеренно, злодейски подрывали их здоровье, ставили им неправильные диагнозы, а затем губили больных неправильным лечением. Прикрываясь высоким и благородным званием врача - человека науки, эти изверги и убийцы растоптали священное знамя науки. Встав на путь чудовищных преступлений, они осквернили честь ученых.

Жертвами этой банды человекообразных зверей пали товарищи А. А. Жданов и А. С. Щербаков. Преступники признались, что они, воспользовавшись болезнью товарища Жданова, умышленно скрыли имевшийся у него инфаркт миокарда, назначили противопоказанный этому тяжелому заболеванию режим и тем самым умертвили товарища Жданова. Врачи-убийцы неправильным применением сильнодействующих лекарственных средств и установлением пагубного режима сократили жизнь товарища Щербакова, довели его до смерти».

Касательно шпионской деятельности врачей-террористов сообщалось следующее:

«Большинство участников террористической группы - Вовси, Б. Коган, Фельдман, Гринштейн, Этингер и другие - были куплены американской разведкой. Они были завербованы филиалом американской разведки - международной еврейской буржуазно-националистической организацией «Джойнт». Грязное лицо этой шпионской сионистской организации, прикрывающей свою подлую деятельность под маской благотворительности, полностью разоблачено.

Опираясь на группу растленных еврейских буржуазных националистов, профессиональные шпионы и террористы из «Джойнт», по заданию и под руководством американской разведки, развернули свою подрывную деятельность и на территории Советского Союза. Как показал на следствии арестованный Вовси, он получил директиву «об истреблении руководящих кадров СССР» из США. Эту директиву ему передали от имени шпионско-террористической организации «Джойнт» врач Шимелиович и известный еврейский буржуазный националист Михоэлс.

Разоблачение шайки врачей-отравителей является ударом по международной еврейской сионистской организации. Теперь все могут видеть, какие «благотворители» и «друзья мира» скрываются под вывеской «Джойнт».

Другие участники террористической группы (Виноградов, М. Коган, Егоров) являются, как сейчас установлено, старыми агентами английской разведки, служат ей с давних пор, выполняя ее самые преступные и грязные задания».

Таким образом, связь преступной группы с иностранными разведками осуществлялась, по всей видимости, через Вовси и уже расстрелянного к тому времени Шимелиовича. Именно поэтому протоколы их допросов до сих пор тайна за семью печатями. Касательно шпионской деятельности Виноградова и Егорова, в открытом доступе имеется упоминавшийся ранее протокол допроса Виноградова от 18 ноября 1952 г, согласно которому свою причастность к шпионажу он не признал. Другие же протоколы его допросов отсутствуют. Однако для обвинения его в работе на английскую разведку нужны были основания, то есть либо признания, либо документальные доказательства. Очевидно, что эти доказательства к моменту публикации статьи были получены. Ведь статья редактировалась лично Сталиным, а он не допускал голословных утверждений.

На момент публикации данной статьи в «Правде» следствие по террористической группе врачей еще продолжалось, но было близко к завершению и передаче в суд. По сути, данная статья была анонсом предстоящего судебного процесса, причем открытого.

Однако, допросы арестованных продолжались. Допрошен по данному вопросу был и Абакумов. Протоколы его допросов были поданы Игнатьевым в ЦК. Данный документ опубликован полностью .

В ходе допроса Абакумов был уличён в том, что не провел должного расследования по записке Лидии Тимашук, ограничившись отправкой этой записки в ЦК и поручив расследование Власику, который, как выяснилось, сам был в приятельских отношениях с руководителем Лечсанупра Кремля Егоровым. Учитывая, что Абакумов был причастен и к смазыванию дела Этингера, возникают серьезные подозрения в его причастности к заговору врачей. Однако расследование дела в данном направлении после смерти Сталина уже и не велось.

Вплоть до смерти Сталина ни единого сообщения о расследовании дела о террористической группе врачей Лечсанупра в печати не было. Никаких документов о ходе следствии по этому делу в феврале 1953 г. в нашем распоряжении не имеется.

4 марта в «Правде» было опубликовано сообщение о тяжелой болезни Сталина, а 6 марта - о его смерти. Обстоятельства этой смерти довольно странные, что в левой, патриотической и даже националистической среде служит поводом для разговоров об убийстве Сталина. Однако, в рамках данной статьи я углубляться в эту тему не буду. Сколь-либо убедительные доказательства смерти Сталина в результате заговора на сегодняшний день отсутствуют. По сути, смерть Сталина, выражаясь языком следователей, - типичный «глухарь».

После смерти Сталина первым лицом в партии стал Хрущев, получив должность секретаря ЦК с правом председательства на заседаниях. Председателем Совета Министров стал Маленков, а главой МВД, объединенного с МГБ - Берия.

Имеющиеся в нашем распоряжении архивные документы не позволяют однозначно установить, кто конкретно и руководствуясь какими соображениями дал указание следствие по делу террористов-врачей прекратить и выпустить подследственных на свободу. Однако это было сделано в самые кратчайшие сроки.

Менее чем через месяц после смерти Сталина 4 апреля 1953 г в «Правде» было опубликовано следующее сообщение:

«Министерство внутренних дел СССР провело тщательную проверку всех материалов предварительного следствия и других данных по делу группы врачей, обвинявшихся во вредительстве, шпионаже и террористических действиях в отношении активных деятелей Советского государства.

В результате проверки установлено, что привлеченные по этому делу профессор ВОВСИ М.С., профессор ВИНОГРАДОВ В.Н., профессор КОГАН М.Б., профессор КОГАН Б.Б., профессор ЕГОРОВ П.И., профессор ФЕЛЬДМАН А.И., профессор ЭТИНГЕР Я.Г., профессор ВАСИЛЕНКО В.X., профессор ГРИНШТЕЙН А.М., профессор ЗЕЛЕНИН В.Ф., профессор ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ Б.С., профессор ПОПОВА Н.А.,9 профессор ЗАКУСОВ В.В.,10 профессор ШЕРЕШЕВСКИЙ Н.А., врач МАЙОРОВ Г.И. были арестованы бывшим Министерством государственной безопасности СССР неправильно, без каких-либо законных оснований.

Проверка показала, что обвинения, выдвинутые против перечисленных лиц, являются ложными, а документальные данные, на которые опирались работники следствия, несостоятельными. Установлено, что показания арестованных, якобы подтверждающие выдвинутые против них обвинения, получены работниками следственной части бывшего Министерства государственной безопасности путем применения недопустимых и строжайше запрещенных советскими законами приемов следствия.

На основании заключения следственной комиссии, специально выделенной Министерством внутренних дел СССР для проверки этого дела, арестованные ВОВСИ М.С., ВИНОГРАДОВ В.Н., КОГАН Б.Б., ЕГОРОВ П.И., ФЕЛЬДМАН А.И., ВАСИЛЕНКО В.X., ГРИНШТЕЙН А.М., ЗЕЛЕНИН В.Ф., ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ Б.С., ПОПОВА Н.А., ЗАКУСОВ В.В., ШЕРЕШЕВСКИЙ Н.А., МАЙОРОВ Г.И. и другие привлеченные по этому делу полностью реабилитированы в предъявленных им обвинениях во вредительской, террористической и шпионской деятельности и, в соответствии со ст. 4 п. 3 Уголовно-Процессуального Кодекса РСФСР, из-под стражи освобождены.

Лица, виновные в неправильном ведении следствия, арестованы и привлечены к уголовной ответственности».

Ну, во-первых, о какой «тщательной проверке» тут может идти речь, когда со смерти Сталина прошло менее месяца? В материалах дела были сотни томов. Все это нужно было проанализировать, найти фальсифицированные материалы, установить лиц, причастных к фальсификации, возбудить против них уголовные дела, провести следствие. А там одних экспертиз было минимум 3 штуки. Сделать это всё за месяц не реально по определению.

Во-вторых, в 1953 году действовал Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР от 1923 года. В нём НЕТ такого понятия как «реабилитация». Да, возбужденное уголовное дело может быть прекращено при наличии определенных оснований, но это прерогатива ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО СУДА. То есть сначала должен быть доказан факт фальсификации, этот факт должен быть признан судом, и на основе этого уже прекращается уголовное дело. Нет в этом УПК и никаких упоминаний про «следственные комиссии», которые имеют право в этом вопросе брать на себя функции суда и прекращать уголовные дела.

Ст.4 п.3 УПК, на которую есть ссылка в данном сообщении, говорит о том, что:

«Уголовное преследование не может быть возбуждено, а возбужденное не может быть продолжаемо и подлежит прекращению во всякой стадии процесса: (...)За отсутствием жалобы потерпевшего по делам о преступлениях, возбуждаемым не иначе, как по таковым жалобам».

Дескать, не было жалоб от тех, кого умертвили врачи-террористы, значит, можно дело закрывать, причем абсолютно незаконным путём. Без прокуратуры, суда, а просто по воле новых руководителей государства. Сделано всё было настолько топорно, что, видать, в спешке, не обратили внимания на то, что убийства не относятся к тем делам, для возбуждения которых требуется жалоба от потерпевшего.

В-третьих, не названы лица «виновные в неправильном ведении следствия». Написано, что они арестованы. Но арестованы, получается, столь же незаконно. Поскольку незаконно прекращено само дело врачей.

Ряд опубликованных на сегодняшний день архивных документов свидетельствует о том, что и у некоторых сотрудников госбезопасности возникали серьезные сомнения в правомерности прекращения следствия.

Так, после ареста Берии, следователь 1-го Главного управления МВД Полукаров написал в ЦК письмо, в котором сообщил следующее:

«Мне пришлось принимать участие в следствии по обвинению: Вовси, Когана Б., Темкина, Раппопорта, Жарковской и других.

На указанных лиц были довольно веские агентурные материалы, свидетельствовавшие об их враждебных высказываниях против политики партии и правительства. Более того, эти материалы, соответственно, подтверждались оперативной техникой (секретным подслушиванием)».

То есть, как мы видим, врачей арестовывали отнюдь не просто так, якобы по указке Сталина. Всё же, сначала собирали объективные доказательства, в частности, прослушивали их беседы.

«Так, в октябре 1952 года Коган Б. Б., придя домой, в беседе со своей женой Тер-Захарьян А. И. заявлял, что он будто бы не хочет лечить русский народ, а готов его травить снизу доверху. В тех же материалах подслушивания были зафиксированы резкие враждебные высказывания со стороны указанной выше группы врачей против товарища И. В. Сталина, а также допускали враждебные выпады о покойных Жданове и Щербакове».

Здесь обратим внимание на то, что того же Когана начали прослушивать только осенью 1952 года, только через год после Постановления ЦК, требовавшего вскрыть организованную группу врачей-вредителей. Это снова расходится с версией антикоммунистов, будто схватили кого попало и собирались осудить ни за что.

«В соответствии с наличием таких материалов и постановлением ЦК КПСС от 11 июля 1951 года о наличии среди врачей глубоко законспирированной террористической организации в ноябре 1952 года были первоначально арестованы Вовси и Коган Б. Б».

«На первых же допросах без всякого применения каких-либо незаконных мер, они показали о своих террористических высказываниях против товарищей Сталина и Маленкова. В ходе дальнейших допросов Вовси и Коган показали, что они своими преступными действиями по лечению активных деятелей Советского государства сократили жизнь товарищам Димитрову Г. М., Подвойскому Н. П., Семашко Н. А., а многим нанесли вред здоровью. Все копии протоколов направлялись товарищам Сталину и Маленкову (их можно найти в архиве ЦК)».

Получается, что и к смерти Подвойского врачи-террористы руку приложили. Он умер за месяц до Жданова. Семашко скончался в мае 1949 года. И, как мы видим, никакие пытки не потребовались. Достаточно было прослушки, чтоб во всём сознались.

«В последующем Коган и Вовси показывали, что они делали ставку на физическое устранение товарищей Сталина и Маленкова, клеветнически считая последнего «виновником преследования евреев в нашей стране». Следовательно, эти их злодейские замыслы исходили из чисто националистических побуждений».

«Наряду со своей вражеской деятельностью Коган и Вовси называли своих сообщников, которые, по согласованию с директивными органами, арестовывались и подтверждали имевшиеся в распоряжении следствия материалы, причем без всякого напоминания им показаний, полученных от Когана и Вовси».

Если были сообщники, то была и организация, а не просто некоторые врачи допустили некоторые ошибки в лечении некоторых больных, которые, якобы, по совпадению, оказались высшими партийными руководителями.

«Только лишь в конце декабря 1952 - начале 1953 года по указанию бывшего министра госбезопасности тов. Игнатьева С. Д., основывавшегося на указании ЦК КПСС, к некоторым из арестованных врачей была применена мера физического воздействия. Причем не в такой форме, как об этом расписал в приказе Берия».

Берия писал об избиении. Значит, избиений всё же не было. И действительно, меры физического воздействия могут быть разными. К примеру, лишение сна, ночные допросы, громкие или раздражающие звуки и прочие вещи, причиняющие физические страдания.

«Тов. Игнатьев дал указание о применении этой меры, исходя из того, что врачи-террористы якобы не могли действовать по собственному почину, а обязательно должны быть связаны с иноразведками, хотя подозревать их в этом имелись основания».

То есть указания давал все же Игнатьев, а не Сталин. Да и сами «меры физического воздействия» не те оказались...

«Арестованные в январе - феврале 1953 года жены Вовси и Когана без всякого применения к ним указанной выше меры и какого-либо вымогательства, в совершенно спокойной обстановке, полностью перекрыли показания своих мужей, рассказав об их террористической деятельности».

И при этом господа антикоммунисты рассказывают обывателям про «кровавого Сталина», который репрессировал родственников преступников. На самом деле понятно, что жены, как правило, в курсе всех дел своих мужей, поэтому на законных основаниях являются соучастниками преступлений. Итого, по Вовси и Когану мы имеем: результаты прослушки, их собственные показания, показания их жён. И никаких «фальсификаций»...

«Так мы вели дело и ориентировались на его судебное разбирательство в показательном открытом порядке».

То есть следствие велось добросовестно. Следователи прекрасно понимали, что, если доказательства будут притянутыми за уши, суд их не примет. Даже более того. Сначала их не примет Сталин. А за подсовывание Сталину фальшивок наказание точно было бы самым серьезным. И снова мы видим прямое указание на то, что предполагался открытый судебный процесс. А это вдвое большая ответственность на следователях.

Подводя итоги всему вышесказанному, еще раз напомню, как развивались события.

В середине-конце 1940-х годов в ходе лечения врачами Лечсанупра Кремля умирает целый ряд крупных деятелей партии и правительства СССР и международного коммунистического движения: Жданов, Щербаков, Димитров, Калинин, Толбухин, Чойбалсан, Подвойский, Семашко. Люди, конечно, смертны, а в ходе ВОВ высшие партийные руководители работали на пределе человеческих сил. Однако, когда был госпитализирован Жданов, врач Лидия Тимашук диагностировала по его кардиограмме инфаркт. Лечащий врач Виноградов счел диагноз, поставленный Тимашук, ошибочным и назначил больному режим, при инфаркте противопоказанный. Жданов умер, Тимашук обратилась с заявлением в ЦК. Однако, ходу этому заявлению не дали по вине Власика и Абакумова. Свою ошибку лечащие врачи предпочли скрыть, на Тимашук начались гонения.

В конце 1948 - начале 1949 г. органами МГБ была вскрыта еврейская террористическая шпионская организация в «Еврейском Антифашистском комитете». Члены этой организации были арестованы. Среди них известный врач Шимелиович. Следствие по делу ЕАК шло явно не удовлетворительно. По всей видимости, от Шимелиовича были получены показания о его связи с Этингером, который лечил Щербакова и Димитрова. Один из следователей МГБ - Рюмин - получил от Этингера показания о вредительском лечении Щербакова. Однако министр Абакумов повёл себя очень странно. С одной стороны, запретил допрашивать Этингера в этом направлении, а, с другой стороны, ужесточил ему условия содержания, от чего Этингер и умер.

Рюмин обратился с письмом в ЦК. Изучив ситуацию, Сталин принял решение снять Абакумова с должности и арестовать. Началась чистка МГБ, вызванная массовыми нарушениями. Более того, учитывая все обстоятельства по делу Этингера и всплывшую записку Тимашук, ЦК дало указание активизировать следствие и разоблачить группу врачей-вредителей.

Вместо Абакумова, министром МГБ был назначен Игнатьев - человек, никогда в органах госбезопасности не работавший, следовательно, не связанный личными и деловыми отношениями с чекистами. В результате следствия по делу Абакумова в МГБ была вскрыта враждебная организация, развалившая работу министерства по целому ряду важнейших направлений. Однако по делу о террористической организации врачей следствие шло крайне неудовлетворительно и медленно, на что Сталин не раз указывал Игнатьеву.

Только к концу 1952 года следствием были достигнуты определенные успехи по делу террористов-врачей. Как минимум, три экспертизы с привлечением ведущих специалистов доказали, что лечение, целого ряда высших партийных руководителей проводилось неправильно, вредительски. Причем, учитывая опыт и регалии лечащих врачей, такие ошибки они могли допустить только умышленно. Активно разрабатывались и шпионские связи арестованных врачей. От Вовси и Когана были получены признательные показания о связи с американской разведкой и террористических намерениях.

Следствие велось под личным контролем Сталина, тщательно изучавшего все протоколы допросов. Сталин находился в абсолютно здравом уме и не был заинтересован в фальсификации дела.

К середине января 1953 следствие по делу близилось к окончанию, однако Сталин не был доволен работой следователей, поскольку считал не до конца вскрытыми организационные и шпионские связи арестованных врачей. Тем не менее, факты, изложенные в статье в «Правде» были следствием доказаны, что подтверждается имеющимися в открытом доступе документами. Следствием было собрано достаточно материалов для организации открытого судебного процесса над группой врачей-террористов, анонсом которого и являлась статья в «Правде». Абсолютно невероятно, что Сталин допустил бы к публикации подобную статью, если б вина арестованных не была доказана абсолютно. Причем абсолютно настолько, что её можно было предъявить всему миру на открытом судебном процессе.

5 марта 1953 г. при довольно странных обстоятельствах умер Сталин. На похоронах Сталина заболевает, а после лечения кремлевскими врачами умирает глава компартии Чехословакии Клемент Готвальд. Позднее, в октябре 1953 г., умирает и лечившийся арестованным Василенко глава компартии Японии Кюити Токуда.

Фактически, сразу после смерти Сталина в срочном порядке начинает готовиться освобождение арестованных. Уже в начале апреля 1953 года дело врачей-террористов было прекращено. Сделано это было абсолютно незаконно, во внесудебном порядке, без возбуждения уголовного дела о фальсификации доказательств и заведомо ложных экспертизах. Несколько лет сложнейшей работы следствия были перечеркнуты росчерком пера новых руководителей СССР.

В буржуазной историографии дело террористической организации врачей Лечсанупра принято называть «делом врачей» и считать однозначно фальсифицированным и направленным против евреев. «Фальсификацию» дела врачей антикоммунисты приписывают Сталину. Некоторые - Рюмину. Дескать, он всё это выдумал, чтоб выслужиться перед Сталиным, из карьеристских соображений.

Однако обе версии абсолютно бредовые и бездоказательные. По сей день нет ни единого доказательства фальсификации экспертиз и других материалов дела. Следствие по вопросу этой «фальсификации» не проводилось, в суде ничего не доказывалось. Предположить, что Сталин занимался самообманом, или же Рюмин смог обмануть по столь серьезному вопросу Сталина - невозможно, имея на плечах здоровую, не пораженную антикоммунизмом голову. Если бы Рюмин был пойман на подлоге, его бы не просто сняли с должности, а отправили под арест. Снят же он был Сталиным за явное несоответствие должности замминистра МГБ, при этом, никаких претензий к нему как к честному коммунисту у Сталина не было.

Добросовестное изучение даже небольшого количества доступных нам материалов дела врачей-террористов позволяет сделать вывод, что террористическая, шпионская организация врачей, действительно, существовала. Она, действительно, была связана с иностранными разведками и организовала убийство ряда выдающихся соратников Сталина. При этом данная организация не являлась исключительно еврейской по своему национальному составу, всех её членов объединяла не некая националистическая идея, а банальный антикоммунизм.

История не знает сослагательного наклонения. Однако, останься в живых Жданов и Щербаков, Хрущеву было б гораздо сложнее вершить свои тёмные дела.

В последнее время политика современной российской буржуазии по уменьшению градуса антикоммунизма и умеренной героизации советского прошлого привела к тому, что даже буржуазная историография стала отказываться от оголтелого антисталинизма. Даже по государственным телеканалам можно увидеть передачи про то, что, к примеру, заговор Тухачевского всё же имел место. Или, к примеру, «репрессии» были, но в сильно меньших масштабах. Однако по поводу «дела врачей» буржуазная историография пока держит глухую оборону, представляя абсолютно невероятным существование во врачебном сообществе преступной группы. Дескать, ну не могли врачи с мировым именем оказаться шпионами. Не могли нарушить «клятву Гиппократа», и всё тут.

Однако столь ли это невероятно? Разве врачебное сообщество представляло и представляет собой некую надклассовую сущность, некий «орден рыцарей без страха и упрёка»? Ни в коем случае!

Многие из нас сталкивались с бездарностью врачей, с их непрофессионализмом, с неправильными постановками диагнозов, назначением лечения, которое оказывается вредоносным. Счастье - если не вредоносным фатально. Причем в этих, самых трагических случаях врачебное сообщество отличается редкой солидарностью в деле сокрытия криворукости своих коллег. Все эти проблемы не были изжиты в советской медицине, а в переведенной на капиталистическое рельсы медицине РФ расцвели пышным цветом. Юристы знают, насколько сложно и дорого привлечь к ответственности навредившего пациенту врача.

В сталинском СССР, несмотря на все успехи строительства первой стадии коммунизма, товарно-денежные отношения изжиты не были. Потому вся та дрянь, которую эти отношения культивируют в человеческом обществе была истреблена далеко не полностью. Бессовестность, мещанство, кумовство, коррупция - все эти объективные законы капитализма, доставшиеся в наследство первой стадии коммунизма, хоть и планомерно теряли под собой почву, но действовали.

Собственно, противоположность между умственным и физическим трудом в СССР не была преодолена. Более высокий уровень жизни работников умственного труда сохранялся. А среди работников умственного труда представители медицинской науки являлись своего рода «элитой», не говоря уже о тех, кто был допущен к лечению первых лиц государства. Должности подобного уровня - это не только высокое материальное благосостояние, но и возможности командировок за границу.

Обвиняемые по делу террористов-врачей, в массе своей, получили образование еще до революции и были выходцами из имущих классов. К примеру, тот же Вовси был сыном лесопромышленника, Егоров - выходец из дворянской семьи. Да, они добровольно приняли сторону Советской власти, но насколько искренне они этой власти служили - большой вопрос. Выше мы видели, что показала прослушка разговоров Когана и Вовси.

Уместно вспомнить и процесс Право-троцкистского блока, в ходе которого было доказано, что врачи Левин, Плетнёв, Казаков организовали убийство целого ряда высших партийных руководителей и писателя Горького. Причем, как минимум, трое из обвиняемых по «делу врачей» - Вовси, Виноградов и Егоров - ученики этого самого Плетнёва.

Что представляли собой многие представители медицинской «элиты», какие взгляды имели хождение в этой среде, видно, к примеру, из мемуаров директора института терапии АМН СССР, доктора наук А.Л. Мясникова. Он был одним из тех, кто занимался лечением Сталина после инсульта и подписывал заключение о его смерти. Его мемуары интересны тем, что он был из одного поколения с главными фигурантами дела врачей-террористов и, более того, некоторые из них были его коллегами по работе и даже приятелями.

Итак, что же представлял собой сей персонаж? Родился в 1899 году. Отец его происходил из «довольно зажиточной купеческой семьи». Он тоже был врачом, окончил Московский университет и занимался частной практикой. Семья Мясниковых до революции не бедствовала, даже позволяла себе отдых на Кавказе. В 1917 году А.Л. Мясников поступил в Московский университет, Октябрскую революцию встретил студентом. По отношению к советской власти изначально занимал позицию нейтральную, однако, сожалел о сворачивании многопартийности и даже ненадолго арестовывался за речь явно абастрактно-демократического характера. Одним из любимых преподавателей Мясникова был Д.Д. Плетнёв - тот самый, который был осужден в 1938 году за вредительское лечение Горького. Именно от Плетнёва Мясников получил и рекомендательное письмо для трудоустройства.

Отношение Советской власти к молодым образованным врачам, пусть и происходившим из мелкобуржуазной среды, не было настороженным. Перед ними были открыты все возможности и для профессионального, и для карьерного роста. Так, Мясников уже к 1933 году стал профессором и директором клиники в Новосибирске. Вот, что он пишет:

«Так начался новый период жизни. Мы получили квартиру, пайки, крайисполкомовские обеды, особый распределитель - словом, все блага советского специалиста высшей марки.

Итак, я - профессор и директор клиники. Конечно, мне нравилось мое амплуа, нравилась перспектива быть руководителем научных работ, увлекательно читать лекции, ставить, может быть, блестящие самостоятельные диагнозы, иметь большое число сотрудников и, может быть, учеников - и все это на тридцать первом году жизни (в Наркомздраве мне сказали, что я - самый молодой из профессоров-клиницистов в СССР)».

Не знаю, специально или нет Мясников сначала рассказал о своих материальных привелегиях, а потом уже про профессиональное развитие. Но, что написано пером, не вырубишь топором.

Читая мемуары Мясникова, возникает впечатление, что политика вообще его не интересует. Большую часть повествования о его работе в 30-х годах составляют медицинские вопросы. Но при этом, судя по некоторым фразам, искренне советскую власть он не принимал, идеалы коммунизма для него были чужды. Из его высказываний о политических вопросах сквозит их абсолютное непонимание и скрытая антисоветчина. Вот, к примеру, как он рассуждает об аресте и осуждении Д.Д. Плетнёва:

«Вскоре было опубликовано сообщение, из которого следовало, что великого русского писателя… отравили лечившие его врачи - Д. Д. Плетнев и Л. Г. Левин. Будто бы они его травили лекарствами - прописывали большие дозы и назначали слишком много лекарств одновременно. Д. Д. Плетнева сослали, а Л. Г. Левина потом расстреляли. Я не поверил фальшивке. Я отказался выступать по поводу врача-отравителя, врача-убийцы. Тогда я имел смелость так поступать (к сожалению, я не знал, что история повторяется, и во второй раз я окажусь более малодушным). Я знал, что Д. Д. Плетнев, как бы он ни относился к советской власти в душе, никогда не мог бы пойти на убийство писателя России, которую он любил (да и писателя если не любил, то уважал). К тому же казалось бессмысленным убивать Горького, не имевшего тогда ни малейшего политического значения. Кроме того, и сама идея, что врач может сознательно убивать пациента, казалась безумной, дикой - и не могла найти отклика в сознании медика».

Интересно получается. Он, видите ли, «не поверил фальшивке». Это при том, что во всех крупных газетах публиковались протоколы судебных заседаний. Какие основания были у Мясникова им не верить? Разве что, внутреннее неприятие советской власти. Что примечательно, он здесь открыто говорит о том, что у Плетнёва были антисоветские настроения. Но при этом, почему-то, он абсолютно отказывается верить в то, что эти убеждения могли привести Плетнёва к антисоветским действиям. Называть убийство всемирно признанного писателя, перешедшего на сторону Советской власти, делом «не имеющим политического значения» - это верх политической близорукости. А вина Плетнева в этом убийстве была доказана не только его показаниями, но и многочисленными экспертизами.

Мясников по этому вопросу предпочитал верить слухам, информации из не проверенных источников, но не советскому суду:

«Мне известно было, кроме того, одно важное обстоятельство: Плетнев не лечил Горького последние дни его болезни - его лечил Г. Ф. Ланг. Именно Ланг был привлечен по указанию Сталина в Горки и десять дней подряд находился там неотлучно; под его личным наблюдением и проходило лечение М. Горького. К счастью, постановщикам трагедии тогда не нужен был Ланг, на него не распространялся ее сюжет, имя Ланга не фигурировало и на «процессе», как будто его там и не было. Следовательно, Д. Д. Плетнев не несет ответственности даже за ошибочное лечение, даже если допустить, что оно в чем-либо было ошибочным».

Свои мемуары Мясников писал в хрущевские времена, в обстановке, когда оппортунисты вылили кучу помоев на имя Сталина и сталинское время. Но это его ни в коей мере не оправдывает, а как раз лишний раз доказывает, что он был настроен антикоммунистически и в те годы.

Его высказываний, характеризующих его именно как антикоммуниста, имеется достаточно. Расстрел право-троцкистских террористов Бухарина, Рыкова и прочих он назвал «разгромом ленинских кадров», в заговоры «не верил». А некоторые пассажи Мясникова и вовсе достойны пера Солженицына:

«Затем в городе пошли аресты. Инженеры, врачи, ученые, советские служащие. Всем давался для подписи обвинительный акт. Должны были признать себя виновными: одни - в том, что систематически заражали реку Обь холерными и дизентерийными микробами (хотя ни одного случая заболевания холерой не было десятки лет), другие - что они подсыпали яд в молоко, предназначенное для детских яслей, третьи - в том, что заразили скот бруцеллезом, и т. д. и т. п. Фантастичность, нереальность вины не играла никакой роли: к тому же было некогда сочинять что-нибудь более правдоподобное.

Заключенных заставляли по суткам стоять на ногах, потом их били - по щекам, затылку, груди; их обливали ледяной водой. В прострации некоторые подписывали - их отправляли, но не домой, подальше, держали где-то - на работах или в тюрьме, кто знает, ибо потом они умирали. Более стойкие, по крайней мере, некоторые из них, освобождались (без подписи в том, что преступник сознался, процесс не получал формального доказательства, а следовательно, столь же преступные, сколь и трусливые следователи не могли в дальнейшем считать себя в безопасности). Через некоторое время, волею меняющегося вверху начальства, следователи сами переходили в категорию преступников».

Нет, конечно, можно попробовать списать весь этот поток лжи на хрущевцев, которые ввели бедного врача в заблуждение. Но что-то здесь не сходится.

Во-первых, я с трудом представляю, что хрущевские фальсификаторы истории заставили бедного Мясникова включить эти моменты в свои мемуары, которые даже и не были в те времена опубликованы. То есть всё же он это написал сам, добровольно.

Во-вторых, автор даже не понял, какой бред написал. Дескать, арестовывали всех вокруг, выбивали показания, а его, отказавшегося выступать против Плетнёва, даже и не тронули. Это лишний раз доказывает, что подобные болтуны НКВД не интересовали. Видимо, понимали, что подобная болтовня для врачебной среды - норма.

В 1939 году Мясников вернулся в Ленинград, где продолжил заниматься педагогической и научной работой в 3-м Ленинградском медуниверситете. Здесь интересен рассказ автора о своих коллегах по работе.

«В. С. Галкин (зав.кафедрой патафизиологии) был популярный лектор, лекции читал сочно, просто, все быстро входило в студенческие головы и даже застревало там (иногда даже слишком надолго). Вящей славе этого профессора служили еще два момента: 1) он мог фантастически много выпить спирта и 2) шел слух, что ни одна женщина не может против него устоять. Сам Галкин это мнение охотно поддерживал. Кроме того, он был поклонником красивой бронзы и старинной мебели красного дерева. В каждой комнате его большой квартиры висели изумительные люстры дворцового типа; уникальные бронзовые канделябры и жирандоли стояли на столах и зеркалах павловской эпохи; в черных рамах смотрели на вас персонажи фламандских и голландских мастеров (другой живописью В. С. Галкин не интересовался)».

Какой, однако, показательный портрет всего лишь заведующего кафедрой. Мебель красного дерева и голландская живопись. Интересно, он это всё приобрел на зарплату советского преподавателя, пусть и высокую? Или каким-то другим, коррупционным путём? И почему, интересно, органы НКВД не интересовались источниками его доходов?

Такое впечатление, что Мясников рассказывает обо всем этом с восхищением, если не с завистью. В то время как подобное мещанство у умственно здорового, добросовестного человека должно вызывать лишь чувство омерзения.

Показательна и оценка Мясниковым советско-финской войны. Если его пассажи про «репрессии» еще можно попытаться списать на влияние хрущевщины, то как быть в с этим?

«Инна включила в 11 часов вечера радиоприемник: и вдруг - о ужас, речь Молотова о нападении на нас Финляндии! Маленькая страна в три миллиона жителей напала на гиганта с 200 миллионами населения! Эта декларация о нападении имеет мало прецедентов по своей явной лжи.

Война неожиданно оказалась крайне тяжелой. Финны сражались как львы, отстреливались в лесах с деревьев; они хорошо укрепили границу на Карельском перешейке (линия Маннергейма), и много пролилось крови наших бойцов, чтобы, наконец, преодолеть финскую оборону».

Не иначе, симпатии Мясникова здесь явно не на стороне Советского Союза, а на стороне финских фашистов. Даже хрущевские фальсификаторы истории не докатились до этого. Но в СССР врачи, высказывавшие подобные взгляды, занимались организацией лечения бойцов РККА. Так ли сложно предположить, что и это лечение могло быть организовано вредительски?

Об уровне обществоведческого кретинизма Мясникова можно судить, к примеру, по подобным высказываниям:

«Мы привыкли к тому, что исторические события задним числом приобретают разное освещение в зависимости от политических и партийных вкусов, что история не объективная наука (а потому вообще не наука), а объект политической демагогии, что в ней ничего не стоит принимать черное за белое и наоборот, - так, всех нас коробило возвеличивание в сталинские годы Ивана Грозного, стремление придать ему не только щит героя, но и одежды демократа-народолюбца. Этому извергу самовластия!»

Очевидно, что мировоззренческие взгляды господина Мясникова противоположны марксизму, то есть они откровенно буржуазно-идеалистические, не научные.

Повествуя о Великой Отечественной войне, Мясников и вовсе договорился до того, что фашисты, в общем-то, порой очень даже милые люди.

«Вновь отправились на Черноморский флот. Проехали через освобожденный Сталинград, видели его руины, затем побывали в Кисловодске, где сохранились остатки эвакуированного туда I Ленинградского медицинского института. Преподаватели и студенты продолжали занятия при немцах (немцы даже выписали им немецкие медицинские журналы; а профессора Шаака при отступлении увезли, как немца, с собой).

В гостях у К. О. Пенкословского (когда-то я занимался у него в группе, он был ассистентом у профессора Попова в Москве), бежавшего в Кисловодск из Днепропетровска и вновь застигнутого оккупацией, мы познакомились с его миловидной дочкой. В ответ на вопрос, хорошо ли обращались с нею немецкие офицеры, она искренне выпалила: «О! Это были просто рыцари, настоящие Зигфриды!» Недурно отзывалась о немцах и красивая сестра по диетпитанию нашей санатории; говорят, она имела с одним из них связь и даже аборт; общественность сурово осуждает ее и исключила из комсомола, но я не заметил, чтобы она от этого утратила кокетство и веселое настроение».

Создаётся впечатление, что, попади господин Мясников в плен, так счел бы за честь отправиться в «цивилизованную» Германию.

Не преминул он и упомянуть столь любимую антикоммунистами всех мастей тему «массовых изнасилований» и актов мародёрства на территории Германии, якобы совершенных бойцами Красной армии.

«Зато досталось женщинам. В Пиллау мы остановились у начальника нашего госпиталя; их обслуживала красивенькая молоденькая немка; ее изнасиловали десять раз (то есть десять наших моряков). Доктор утверждал, что обошлось без венерических болезней. И эта веселая красотка - дочка удравшего домохозяина - имела вид скромной Гретхен и, между прочим, приготовляла вкусные обеды. Наши военнослужащие вообще находили в этом отношении весьма любезный прием - и я вспоминал дочку Пенкославского или сестру из Кисловодска. Тут уж, очевидно, действует один из законов войны: жертвы смерти компенсируются жертвами фаллоса.

Второе, на что оказались падкими наши доблестные воины, - часы. Они выискивали часы в оставленных домах, вспарывали подушки, перины. Победоносный путь армии буквально белел от пуха. Эти немецкие перины (которыми, как известно, жители Средней Европы покрываются вместо одеял даже в летнее время) вызывали у наших какое-то остервенение; их разрывали тесаками и перетряхивали в надежде, не выпадет ли оттуда пара-другая часов. Затем обвешивались часами - по несколько на обеих руках и на карманах.

Потрошили также и книжные шкафы, вышвыривая книги в окно на улицу. В каждой куче книг обязательно валялась «Меin Катрf» Гитлера. Вообще распространение фашистских сочинений можно было поставить в параллель с обязательными в каждой советской семье сочинениями Маркса - Ленина - Сталина. Легко можно было найти и книги Ницше. В книжных кучах валялись и ценные издания по искусству, их поливал весенний дождик (в моей библиотеке по живописи имеется несколько богато иллюстрированных альбомов из подобных куч - Гольбейна, Дюрера и др.)».

И это всё пишет видный советский врач, занимавший во время войны пост главного терапевта ВМФ(!). Прям «джентельменский набор» антикоммуниста: немецкие рыцари и советские мародёры-насильники, сочинения Гитлера = сочинениям классиков марксизма... При этом очевидно, что все эти свои взгляды в те годы он вряд ли высказывал публично и «добросовестно» разыгрывал лояльность советской власти. Впрочем, сущность всегда является. Маловероятно, что о настроениях Мясникова компетентные органы не знали. Но до поры до времени советская власть на безобразия, творившиеся в медицинском сообществе закрывала глаза, продолжая осыпать профессоров-врачей подарками, надеясь на добросовестную службу.

Так, в 1948 году Мясников перевелся в Москву и получил квартиру.

«Квартира на Новослободской была получше ленинградской: высокие потолки, хорошая ванная и все такое, но всегда ведь недостает одной комнаты (было четыре, а надо… мало ли сколько, как нам кажется, надо, хотя, в конце концов, придется успокоиться на трехаршинной площади). Развесили в кабинете портреты Рокотова, Боровиковского и Крамского («С. П. Боткин»), антикварные люстры и разместили книги в шкафах, сделанных еще в Новосибирске. Было весело, начиналась новая жизнь».

Рабочие ютились в бараках в разрушенной войной стране, а ему, видите ли, мало четырёх комнат для семьи из четырёх человек. Мясников, очевидно, не диагностировал у самого себя страшную болезнь под названием мещанство. Что касается произведений выдающихся русских художников, так выясняется, что господин Мясников мог позволить себе такое дорогостоящее хобби, как коллекционирование картин. В коллекции автора оказались, к примеру, картины Шишкина, Левитана, Серова, Рериха, Бенуа... Все это стоило баснословных денег, но откуда - этого Мясников не сообщает. Как не сообщает, когда начал эти картины коллекционировать. Всё это дурно пахнет...

Примечательно, что таким же заядлым коллекционером живописи был В.Н. Виноградов, студенческий приятель автора. С ним вместе Мясников работал в 1-м МОЛМИ (ныне первый мед). Стоит отметить, что этот Виноградов (будущий фигурант дела террористов-врачей) тоже был учеником Плетнёва. Отзывается о нём Мясников исключительно положительно, равно как и о другом будущем фигуранте «дела врачей» - Василенко.

О самих арестах врачей-вредителей Мясников пишет следующее:

«Осенью 1952 года разразилась тяжелая для врачей катастрофа. В короткий срок был арестован ряд крупных профессоров, в том числе В. Н. Виноградов. Еще за две недели до того он выступал по поводу своего семидесятилетия и благодарил отца родного Сталина. Одновременно был арестован П. И. Егоров - начальник Главсанупра Кремля, ряд других терапевтов, отоларингологов, невропатологов, в том числе Б. С. Преображенский (в будущем, как и Виноградов, Герой Социалистического Труда), А. М. Гринштейн с женой Н. А. Поповой.

Мой товарищ еще по университету, Мирон Семенович Вовси, талантливый клиницист, генерал, лечивший маршалов, бывший главный терапевт Красной Армии во время Великой Отечественной войны, тактичный, осторожный и преданный Родине человек, действительный член АМН, редактор журнала «Клиническая медицина», был также арестован. Еще накануне, после окончания бюро отделения Клинической медицины в академии, он мне сообщил слухи об аресте врачей, отведя в сторону; вид у Вовси был, естественно, расстроенный - да и я был охвачен тревогой ожидания каких-то грозных событий, нависших над нами. Далее последовали многочисленные аресты врачей в Москве и в других городах, особенно среди евреев».

Еще раз напомню. Как минимум, двое из подследственных - приятели Мясникова. Трудно предположить, что они не разделяли его взгляды (это подтверждается и результатами прослушки). А взгляды Мясникова - откровенно антисоветские. Нет, ровным счетом, ничего необычного в том, что Вовси оказался врагом, несмотря на то, что во время войны был главным терапевтом Красной армии. Мясников был главным терапевтом ВМФ, что не мешало ему нести бред про «изнасилованных немок» и «немецких рыцарей».

А вот еще один характерный момент, касающийся личности господина Мясникова и довольно большой части медицинского сообщества.

«Чудовищный характер «дела врачей», «убийц в белых халатах», естественно, всех взбудоражил. Арестованных, конечно, ждала смертная казнь. От родственников их отшатывались, как от зараженных чумой. Во всех медицинских учреждениях принимались резолюции, клеймившие вечным позором вредителей, осквернивших священное знамя науки, медицины. На заседании президиума мы понуро повторяли официальную версию (один только старик Георгий Нестерович Сперанский сказал, что ему трудно поверить во вредительство Виноградова). Я на заседании Московского терапевтического общества, как оставшийся председателем, должен был также повторить газетное сообщение (хотя в душе ни минуты ему не верил и считал себя поэтому просто трусом, если не подлецом; но ведь в ту минуту сказать, что все это ложь, казалось, значило погибнуть). Я, правда, старался только повторить газетные строки и не высказывать моего личного к ним отношения».

Типичное поведение сопливого буржуазного интеллигента, мещанина. Советской власти, советским органам правопорядка, разоблачившим шайку врачей-террористов он, видите ли, не верил. При этом прямо и честно заявить о порядочности арестованных, раз уж он так считал, духу не хватило. И дело тут вовсе не в страхе погибнуть. Для мещанина страшнее потерять квартирку четырёхкомнатную, коллекцию картин, высокую должность и зарплату. Вот ради всего этого любой мещанин способен на любую подлость. А подличать подобного рода субъектам не привыкать...

«Какова техническая сторона фабрикации «дела врачей-убийц», я толком не знаю. Метод, принадлежавший «корифею науки» Сталину, применялся уже бесчисленное множество раз, и этот раз отличался лишь скандальным своим характером; вредителями оказались виднейшие врачи, к тому же лечившие самих вождей. Говорили, что началось с разногласий в оценке электрокардиограмм, с жалобы какой-то особы (врача Кремлевской больницы Тимашук) на умышленное небрежение к ее диагнозам со стороны профессоров, оказавшей такую услугу государству (эту дуру наградили орденом Ленина и ввели как почетного члена в состав президиума Московского терапевтического общества). Говорили еще, что была проведена какая-то экспертиза - будто бы изучались записи консультаций в историях болезни и были найдены улики, подтверждавшие версию о неправильном, пагубном лечении. В числе таких экспертов называли даже Куршакова, а также вызванных Сталиным грузин - профессоров Цинамдзгвришвили и Н. А. Кипшидзе, его однокашников по семинарии, дескать, народ надежный. Достоверно обо всем этом мне лично неизвестно».

Ну так всё это как раз и подтверждает правильность материалов следствия. Врачебное сообщество погрязло в кумовстве. И как только этот гадюшник решили разворошить, понеслось... Всякий, кто посмел поднять руку на «светил медицины», по определению, «дурак». Это при том, что с заявлением Тимашук и с её показаниями ни Мясников, ни те, кто вместе с ним «не верил» следствию, знать не могли. Они не понимали сути дела, но при этом у них хватало подлости и наглости называть Тимашук дурой. Вот оно - подлинное лицо всей этой обмещанившейся, заплывшей жиром медицинской «элиты». С одной стороны - маска лояльности советской власти, которая давала им всевозможные блага, с другой фига в кармане, пренебрежение к тем, кто был искренне предан идеалам коммунизма и советской власти. А шаг к сознательному вредительству здесь достаточно сделать очень маленький.

Показателен и рассказ Мясникова о смерти Сталина.

«Свершилось, несомненно, великое историческое событие. Великий диктатор, еще недавно всесильный и недосягаемый, превратился в жалкий, бедный труп, который завтра же будут кромсать на куски патологоанатомы, а в дальнейшем он будет лежать в виде мумии в мавзолее (впрочем, как оказалось потом, недолго; затем он превратится в прах, как и трупы всех прочих обыкновенных людей)».

«Подумать только, как тяжело переживали многие граждане смерть этого человека! Сколько искреннего чувства, сколько печали проявили они - несомненно, искренне. Некоторые женщины из рабочих, из членов партии, из комсомола все дни траура плакали. Большинству было, впрочем, все равно. Все люди смертны. Нет Сталина - будет кто-нибудь другой, например Маленков (впрочем, странно, что не Молотов, по совести, должен был быть преемником все же Молотов, а?).

Три или четыре дня по радио передавали траурную музыку. Красивую музыку - Шопена, Бетховена, Чайковского, Баха, Моцарта. Я слушал ее по вечерам. Мне, конечно, не было жалко Сталина, но мне уже тогда было жалко, что так быстро проходит жизнь».

Подобные Мясникову персонажи и не могли понять чувства советских людей, искренне оплакивавших Сталина. Нет у них такой «прошивки», слишком уж они влюблены в себя и в своё шмотьё, слишком уж высоко их самомнение. По мере повествования автор неоднократно выражался о Сталине как о «полуобразованном семинаристе» или набирался наглости заявлять, что Сталин «не разбирался в сельском хозяйстве».

Искренне обрадовался Мясников тому, что после смерти Сталина расширились возможности для заграничных командировок в Европу. Естественно, что отзывы о европейских странах у автора откровенно восторженные. Вот, к примеру, что он пишет о Швеции:

«Швеция нейтральная страна, не воевала уже 150 лет; мы этим склонны объяснять высокий стандарт жизни населения (но не только этим, мне кажется). Рабочие имеют хорошие квартиры (мы были в них) из двух-трех комнат. Их распределяет муниципалитет, даже в домах, построенных на частные средства (владелец получает лишь часть квартплаты - другая идет в общий фонд, который обеспечивает ремонт, коммунальную службу и т. п.).

Фермы в деревне - это благоустроенные городские дома с ванной, центральным отоплением. Фермер обрабатывает землю собственными небольшими сельскохозяйственными орудиями, в том числе маленьким трактором и т. п. Обычно фермеры - люди с агрономическим образованием. Всюду электричество, чистота, даже комфорт».

Всё это явно контрастирует с его рассказами о вымирающих русских деревнях, нищих колхозах и т.п. Причем о причинах такого «благополучия» шведов Мясников рассуждает откровенно дилетантски. Видимо, он забыл, как «нейтральная» Швеция обогатилась на поставках сырья в нацистскую Германию во время второй мировой войны...

Столь же восторженные отзывы и о самих шведах:

«Люди красивы, особенно мужчины - высокие и холеные викинги. Женщины белокуры, стройны, много просто длинных, как жердь. Конечно, они все очень худы, борются с едой (то есть чтобы не есть), занимаются гимнастикой и особенно спортом - лыжи, коньки, гребля, горы - и еще занимаются любовью.

Спорт и любовь. Много денег и свободного времени, к тому же свобода демократического государства (что демократического - видно из одного примера, рассказанного мне нашим послом: один из последних премьер-министров социал-демократ, а в прошлом рабочий, продолжал жить в своей маленькой квартире в рабочем районе и отправлялся в совет министров на велосипеде). Кстати, здесь все катаются на велосипедах, их оставляют на улице - целыми сотнями».

Прям описание мещанского рая из-под пера... советского профессора медицины.

А, для контраста, вот впечатления Мясникова о командировке в Китайскую Народную республику:

«Все китайцы, по велению Мао Цзэдуна, одеты в темно-синие спецовки, женщины в штанах. Мне не понравилась эта монотонная, скучная толпа. Не понравилась орава однообразного народа, в котором женщин почти не отличишь от мужчин. Не понравились послушные рабы, дисциплина, муравьиный труд, вечные будни. Не понравилась чисто внешняя, маскообразная, деланая улыбка наших хозяев, как и культ председателя Мао Цзэдуна. Не понравились кошачья музыка, скучные ходульные архаические пьесы, в которых женские роли исполняют мужчины, а некоторые мужские - женщины, картины с птичками, цветочками, памятники культуры со страшилищами-буддами и другими истуканами и драконами, рассчитанными пугать только ребят или народ, остававшийся тысячелетиями в младенческом возрасте. Сама витиеватость колонн, крыш, линий мне показалась менее приятной, нежели в мусульманском мире Средней Азии и Закавказья. Какой контраст: там вкус, эпос, искусство, здесь безвкусица, грубый примитив - словом, китайщина, столь неприятная в специальных залах некоторых наших дворцов (например, в Ораниенбауме) или в Эрмитаже, оказалась у себя дома еще хуже. Даже пресловутые китайские вазы и другие фарфоровые вещи меня оставили совершенно равнодушным. Может быть, хороши лишь хризантемы».

Население тощее, болеет глистными извазиями. Попадает паразит из воды - вода всюду грязная, богата отбросами, стоячая (реки многоводны, и в низины сбрасывают воду). А медицина во время нашей поездки еще была в стадии организации, если не считать народной китайской медицины с ее очковтирательскими шаманскими иглоукалываниями и бесконечными снадобьями (конечно, среди них могут оказаться и ценные средства)».

Кичащийся своим университетским образованием Мясников, видимо, даже не знал, что в Китае фактически с 1911 года шла непрерывная гражданская война, а с 1937 года началась еще и японская оккупация, унесшая десятки миллионов жизней. Только благодаря коммунистам китайцам удалось подняться с колен. Нет бы выразить восторг этому факту. Но всё, что связано с коммунизмом, противно нутру Мясникова, поэтому он обратил внимания лишь на некрасивые шмотки и инфекционные болезни, а к тысячелетней китайской культуре и вовсе проявил подлинное неуважение.

Зато, как заходит речь о командировке в США, тут у него снова нет пределов восторгу:

«Хотя к моменту моей первой поездки в США я уже побывал в странах Западной Европы, в том числе в Париже, торговый Нью-Йорк произвел на меня - на нас - большое впечатление. Фешенебельные магазины Пятой авеню, кипящий коммерческий муравейник Бродвея с открытыми до полуночи лавками, блеск витрин, разнообразие товаров. Нет, нигде в мире такого изобилия продажи нет. Притом в магазинах много покупателей, хотя никаких очередей. «Богатая страна, богатый народ», - невольно думаешь, тем более что на улицах, по крайней мере, центральных, не встретишь плохо одетых (все одеты, по первому впечатлению, одинаково прилично. Но позже начинаешь различать, что одни одеты изящно, в дорогие костюмы, а другие - в дешевые, более простые). Вот обувь у дам вся новая, старых ботинок - по нашим понятиям - нет вовсе (хорошие дамские туфли стоят 10 долларов, то есть на средний месячный заработок рабочего - 400 долларов - можно купить 40 пар хороших туфель, а у нас на средний заработок рабочего, положим, в одну тысячу рублей - в старом исчислении - только две пары, то есть она у нас дороже в 20 раз!)».

А ничего, что последняя война на территории США прошла за 90 лет до визита туда Мясникова? Ничего, что именно США были основным выгодоприобретателем в двух мировых войнах, отделавшись минимальными людскими потерями? Про всё это Мясников не думает и предпочитает читателю не рассказывать. Для него главное, что у американского рабочего больше шмоток, чем у советского.

Конечно, нельзя утверждать, что все представители советской медицинской науки были по своим взглядам, морали, увлечениям и идеям сродни господину Мясникову. Безусловно, были и те, кто искренне разделял идеалы коммунизма, искренне служил советскому обществу. Скорее всего, таких честных врачей все же было большинство.

Однако безусловно верно и то, что взгляды, подобные взглядам господина Мясникова, были отнюдь не редкостью в среде советской медицинской «элиты». Мясников отнюдь не был «белой вороной». Тот факт, что его не тронули, свидетельствует лишь о том, что вряд ли он совершал какие-либо преступления, будучи человеком всё же трусливым, и не шел дальше кулуарной антисоветской болтовни.

Еще раз о том, что представляли из себя эти взгляды.

Во-первых, это антикоммунизм. То есть неприятие коммунистических идей и отстаивание буржуазно-демократических ценностей, главная из которых - частная собственность. Мировоззренчески Мясников был на стороне класса буржуазии. Никогда он не был предан рабочему классу. Он служил советской власти за подачки, причем за очень крупные подачки, позволявшие ему жить «как на Западе».

Во-вторых, это мещанство. Стремление к обладанию максимальным количеством материальных благ, готовность ради этих благ подличать, предавать, двурушничать.

В-третьих, самолюбование, узость мышления и чванство. Он упивается своей «образованностью», «культурностью», принадлежностью к определенной «касте». При этом, на самом деле, его философские взгляды примитивны, суждения об общественных, политических, экономических вопросах - убоги.

В-четвертых, низкопоклонство перед Западом. Западное общество является для него идеальным. Он бы с радостью жил там, если б условия предложили получше, да семья бы не пострадала от его побега.

Таков общий портрет господина Мясникова, но точно не только его, а еще и большой части его окружения. Результаты прослушки арестованных позднее врачей-террористов (а некоторые из них были друзьями автора) очень хорошо коррелируют с высказываниями Мясникова. Конечно, это еще не означает, что все эти ожиревшие мещане докатились до террора. Но так ли невероятно, что они могли до него докатиться? Что они шикарно жили при советской власти, им было, что терять. Но кого из мещан это останавливало? Жить-то хотелось еще лучше, иметь еще больше комнат, квартир, шмоток. А для покупки всего этого нужны деньги, а еще лучше - в валюте.

Ссылки на «клятву Гиппократа» здесь тоже абсолютно неуместны. Люди подобного склада легко перешагивают через любые клятвы и моральные устои, если речь идет о солидном вознаграждении. И более того, именно такие персонажи являются благоприятной почвой для иностранных разведок. Так что в признаниях арестованных врачей вовсе нет ничего необычного. Представим, ты ненавидишь всё советское, даже несмотря на то, что советская власть позволяет тебе жить на широкую ногу. Но хочется-то большего. А тут вдруг подворачивается работа от иностранной разведки, да еще и с хорошим вознаграждением - угробить того или иного деятеля компартии. Причем вероятность того, что это вскроется - практически нулевая. Ведь органы госбезопасности не разбираются в медицинских вопросах, а врачебное сообщество, если что, прикроет «светило», да и «мировое сообщество» шум поднимет. Большая прибыль при практически нулевых рисках, не так ли?

Так что дело террористов-врачей - это лишь пример того, до чего докатились булгаковские «профессора Преображенские» и «Борментали» в своей классовой ненависти к пролетариату. Закон обострения классовой борьбы по мере продвижения к коммунизму многократно подтвержден общественной практикой, как бы его не стремились «отменить» хрущевцы.

Стоит отметить и еще один важный момент. Господа антикоммунисты часто ставят Сталину в упрёк, будто он извратил всю юридическую практику, издевался над юридическими нормами и юридической наукой, будучи «семинаристом-недоучкой». Дескать, постоянно контролировал следователей, учил их, в каком направлении вести следствие, указывал, что является доказательством вины, а что нет, рекомендовал судьям, какие решения принимать, лез в работу прокуратуры и т.п. Только дело-то всё в том, что Сталин впервые в мире соединил юридическую практику с наукой, с объективными законами общественного развития.

В буржуазном обществе косность и строгость юридических норм, по сути, служит интересам капитала, позволяя платной обслуге буржуазии в виде адвокатов, прокуроров, судей создавать видимость соблюдения законности при отстаивании интересов частных собственников. И чем крупнее собственник, тем с большей вероятностью он окажется более формально-юридически прав, чем его менее удачливый собрат по классу.

Понятно, что в условиях диктатуры рабочего класса и обострения классовой борьбы такой подход должен был быть отброшен. В противном случае, он бы использовался буржуазией против рабочего класса.

Крупные судебные процессы сталинского периода и тот вой, который каждый раз мировая буржуазия поднимала по поводу их «незаконности», доказывают то, что меч сталинского правосудия попадал как раз по кому надо - по злейшим врагам коммунизма. Направляя следствие, Сталин руководствовался марксистской наукой, которая, к сожалению, не была на должном уровне освоена сотрудниками госбезопасности, прокурорами, судьями. Именно высокий уровень владения марксистской диалектикой позволял Сталину безошибочно определять, где окопались враги и куда ведут их связи, каких врагов надо громить в первую очередь, а каких пока преждевременно.

К примеру, возьмём дело врачей-террористов. Сталин, наверняка, прекрасно понимал, что определенная часть научно-медицинского сообщества настроена в глубине души антисоветски, а советской власти служит за материальные подачки и регалии. Учитывая враждебные отношения между СССР и гитлеровской Германией в 30-е годы, по линии медицинской науки больше развивались связи с США, Англией, Францией. То есть шпионские связи следовало искать именно в этом направлении. Но пока СССР и англо-американские империалисты вместе сражались с Гитлером, завербованные шпионы в белых халатах были не столь опасны. Когда же англо-американские империалисты в послевоенный период взяли курс на обострение отношений с СССР, стало ясно, что активизируется и их шпионская сеть. Политическая физиономия тех или иных представителей медицинского сообщества, наверняка, не была секретом ни для органов госбезопасности, ни для Сталина. К сожалению, была не ясна лишь мера их антикоммунизма, не было понятно, достаточна ли она для того, чтоб перейти к террору.

Преждевременная смерть ряда партийных руководителей и здесь расставила всё по своим местам. Сталину с самого начала было понятно, что за всем этим стоит организация, причем руководимая явно извне, иностранными разведками. Нервная реакция Запада на аресты врачей, к примеру, упоминавшегося ранее Юдина, подтверждала это. Следствию было достаточно лишь копать в указанном направлении. И то, увы, без сталинского руководства и копать получалось не очень.

К сожалению, после смерти Сталина линия на соединение юридической практики с марксистской наукой была свёрнута. Вражеские шпионские гнёзда расцвели пышным цветом, что позволило империалистам нанести максимальный урон советскому государству.

Написать
автору письмо

Ещё статьи
этого автора

Ещё статьи
на эту тему

Первая страница
этого выпуска

Поделиться в соцсетях